Тамара Лисицкая - Двенадцать

«Ага. И он оставил при этом после себя парочку-другую детей на стороне». Я не сказала этого. И никогда не собиралась говорить. Лично мне понятна точка зрения этой старушки, и я её не разделяю. Точка.

— Да, вот… — она вдруг нервно залистала журналы. У неё порозовели щёки и уши. Лёва — её сын. Какими бы ни были наши с ним отношения — нечего здесь страдать на эту тему. Она порхает вокруг меня, а я не бросаюсь её разубеждать, когда слышу: «…у вас с Лёвой нет страстного влечения…» Всё у нас есть, Юлия Марковна! Не в том формате, но есть!

— Вот, — она протянула мне… злосчастную журнальную таблицу «Лучших»! — Вот.

Под её ногтем — «Иван Яковлев. Психолог. Центр “Народные средства”».

— И что? — вид этой страницы давно не вызывал во мне тёплых чувств. Поэтому я не могла понять, отчего так довольна Юлия Марковна, что она увидела в этом мистическом мартирологе.

— Ну как же! Это наш с Лёвой общий знакомый, замечательный, удивительный специалист — Иван Иванович. Хочу отметить, в списки Лёвушкиного журнала он попал не благодаря нашей долгой дружбе, отнюдь. Иван Иванович — действительно лучший.

К этому моменту текста я уже сжалась и приготовилась испытать привычный комплекс ощущений-реакций на «Лучших-в-Журнале». Я точно знаю, чем заканчивается любое акцентирование мысли на этом чёртовом списке.

— Я уже созвонилась с ним! — Юлия Марковна тихо засветилась. — Я с ним созвонилась, он очень занят сейчас, но невесту друга детства примет вне очереди и сделает всё, чтобы облегчить её мучения.

— Каким образом? — я тихонько оглядывалась по сторонам, ожидая, когда ЭТО начнётся…

— Ну как это, «каким»? Он психолог, замечательный специалист, чуткий человек… Сегодня вы просто придёте на консультацию, затем он постарается определить курс лечения, время, оплату… Это совершенно нормальная практика…

— Куда нужно ехать? (Всё, контакт есть, есть контакт…)

— Я всё объясню сейчас. Хотите, я попробую договориться с Максимом? Он наверняка согласится подвезти вас. Если, конечно, Лёва не загрузил его работой.

— Макс? — что же, всё само собой складывается, сейчас она предложит фотоаппарат. — Очень хорошо, давайте попросим Макса подбросить меня…

— Я рада, что вы оказались послушной и благоразумной девочкой, — Юлия Марковна потрепала меня за щёку и ушла на кухню к телефону.

Я же вскочила и зашагала, забегала, заметалась по комнате. Тише! Тише, Наташа! Просто оставайся в рассудке! На этот раз ты должна всё понять и рассмотреть, иначе это никогда не закончится. Соберись, перестань размахивать руками и начни искать одежду.

Чапа молча следил за мной и не издавал ни звука. Может, он потерял дар собачьей речи?

Я плотно позавтракала, меня облачили в тёплый старомодный свитер Юлии Марковны, выдали карманные деньги — смешно сказать и трогательно представить, — «на лимончик, если вдруг затошнит».

Потом Юлия Марковна проводила нас с Максом до машины. У Макса — Лёвина машина. Это нормально, они же помирились. Братишки… Видно было, что Юлии Марковне приятно видеть Макса. Интересно, догадывалась ли она?

— Вот вы не успели ещё, Максим, познакомиться с Иваном Ивановичем, а между тем он удивительный человек! Специалист, каких мало осталось! Они дружили с Лёвушкой в детстве, дрались ещё, помню, в песочницах. Такие были забияки! Иван Иванович — чрезвычайно чуткий. Вы тоже, Максим, можете обратиться к нему со своими проблемами… Иван Иванович, как и я, — Рыбы… А мы — водоплавающие, всегда рады помочь, вы же знаете…

— Юлия Марковна, вы не бережёте себя, — Макс энергично прижался щекой к старческой руке. — Я волком бы выгрыз любого Ивана Ивановича, живописуя которого вы рискуете подхватить воспаление лёгких. Ступайте домой, дорогая Юлия Марковна, берегите себя для нас и для внуков.

Она немедленно смирилась, улыбнулась и подмигнула Максу. Прекрасно! Всё-таки он в курсе моей беременности! Ну что ж… Это уже ничего не меняет. Как стало известно вчера, мы с Максом большие друзья и у нас нет никаких тайн друг от друга и от общественности.

— Что ты так смотришь? — Макс выскочил на проспект, я до мелочей изучила нутро его машины и фазы движения его рулящих рук. — Натворила что-нибудь?

— Нет, я в порядке. У меня всё хорошо. Я счастлива (Макс поморщился)… Просто мы, судя по всему, едем в сторону очередного места преступления.

Макс заверещал диким голосом, засигналил и заморгал габаритами.

— Что тебя так радует, я могу узнать? — спросила, не выдержав, я.

— Смотри! — он распахнул «бардачок». Меня передёрнуло. В ворохе бумажек, карт, бланков, в куче кассет и пустых сигаретных пачек скромно поблёскивал кожаным футлярным боком фотоаппарат.

— Объяснись…

— Милая моя! Я начинаю понимать свою человеческую задачу наконец-то! Мы с тобой однозначно участвуем в грандиозном шоу! Всё происходящее с тобой не есть признак твоей исключительности! Со мной это всё тоже происходило! Я был не случаен — понимаешь?

— Нет.

— Это не страшно! Когда-нибудь нам всё объяснят, наградят и спросят о планах на будущее! Помни, мы — избранные!

Он вертел головой, тормошил меня, выскакивал на встречную полосу.

— Утром сегодня Лев Петрович долго мучился, бродил по квартире, интересовался тобой, услышал о нашей поездке, приставил палец ко лбу и дал мне этот фотоаппарат! Понимаешь?

— Нет, — не понимала я, и мне становилось всё страшнее.

— Я тоже не понимаю! Но ты согласна, что мы с тобой действуем синхронно, подчиняясь непонятной пока нам программе? Согласна, что мы наблюдаем пример явной систематизации необъяснимого бардака? Уф, мне даже легче дышать стало… Здесь уже не может идти речи о совпадениях, согласна? Мы на пороге решения нашей с тобой — заметь, НАШЕЙ С ТОБОЙ — проблемы. Тебе стало легче от ощущения дружеского плеча рядом?

Мне не стало легче. Мне стало ещё тяжелее, хотя тяжелее, по всем законам физики, логики и анатомии, быть не может.

— И… И что Лёва?

— А что Лёва. Такая же жертва обстоятельств. Ну не помню я случая, когда бы он добровольно взял в руки фотоаппарат, не помню. Не о нём сейчас думай, он свою передаточную функцию выполнил. Теперь сосредоточься на ощущениях. Ты, насколько я успел заметить, время от времени страдаешь приступами ясновидения. Заметь, в определённые моменты. И ведёшь себя в эти моменты крайне неадекватно.

Я стукнула его сумкой.

— Прекрасно. Неадекватность в наличие. Теперь расскажи об ощущениях.

Я злилась. Не так-то просто настроиться на сотрудничество, находясь в секторе ненависти к «сотруднику». Всё же получилось. Само собой получилось. Просто мысли с более сильным излучением выдавили всё остальное.

— Чувствую, что… меня тошнит…

— Дальше.