Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

Люся взяла себе чашку без ручки, а гостье предложила, с ее точки зрения, лучший вариант.

— За встречу! — провозгласила тост горничная.

Люся выпила все залпом и захрустела сухарем. Муза слегка пригубила за компанию крепкий напиток явно не лучшего качества.

— Вы хотели мне сказать, что здесь присутствует какая-то опасность, — напомнила Муза.

— Где? Здесь? Да вы что, милочка! Здесь нахожусь только я, и я абсолютно не опасна, уверяю вас! — пошатнулась горничная, растягивая розовые губы в ухмылке.

— Вы говорили, что мне опасно находиться в номере одной, — начала терять терпение Муза.

— Ах да! Конечно, опасно! Давай еще выпьем! Страшно даже говорить об этом! Для храбрости! Дело в том, что раньше-то в гостинице спокойно было. Ну, как спокойно, по-разному, конечно. Случались местные бои между постояльцами отеля, лихие годы были, лихие жильцы селились. Все было! Иногда даже в коридор страшно было выглянуть, потому что стреляли прямо в коридоре… Один нажрался, словил «белочку» и стрелял просто «кого подрежет». Такая русская рулетка, твою мать! Вот смотри, какая у меня опасная работа! — Она ловко задрала подол и показала Музе бледную худую ногу с сеткой синих вен и шрамом на бедре, поясняя: — Вскользь задело!

— Ужас какой! — содрогнулась Муза, впервые увидев огнестрельное ранение.

— Ну, а что ты хотела, времена были такие! Правда, когда тот мужик проспался и я показала, что он сделал, так он озолотил меня, чтобы я к ментам не обращалась, ему нельзя светиться было, и так под следствием находился… Так что я не в обиде была! Я тогда на его отвальные впервые за границу поехала! Лечилась в Карловых Варах! До сих пор вспоминаю с восхищением, есть рай на земле! А здесь, в Верхневолжском, он сам своего врача пригнал, и зашили меня прямо на месте, чтобы никто и не узнал! Насмотрелась я на бритоголовую братву с девочками, живущую здесь и сейчас, я психологам удивляюсь, они говорят, что жить надо не прошлым и не будущим, а только настоящим… Не согласилась бы я с ними. Видела я эту жизнь настоящим. Сколько их полегло здесь, — философски задумалась Людмила, снова наполняя свою чашку коньяком, потому что чашка Музы была полная. — Пей давай! Поддержи подругу! — бодро попросила она.

Муза подчинилась, поморщившись.

— Крепкое!

— Очень хороший коньяк! — зыркнула на нее озорными подведенными глазами Люся и подмигнула: — Это не жильцы оставили, это я «прихватизировала», пока все пьяные с девками валялись. Намусорили, как свиньи, там у них столько пустых бутылок осталось, да целые еще были. Вот я одну и взяла! Мне даже не стыдно! — призналась Люся.

— Вы мое мнение хотите знать? — не поняла ее Муза. — Я считаю, что брать чужое все равно нельзя.

— Что?! — вскинула иссиня-черные брови Люся. — Ишь ты, фифа какая! Тоже мне! Чужое брать нельзя! А свинячить и гадить мне в душу можно? Подумаешь, бутылка коньяка! Да они бьют больше! Иди отсюда! Пусть тебя изнасилуют, гордячку такую, а тетя Люся на помощь не придет! — Внезапно горничная стала очень агрессивной.

— А чего вы на меня кричите? Сами позвали к себе! — возмутилась Муза.

— Так я думала, что ты пить будешь со мной, а ты ни рыба ни мясо, да еще и меня оговариваешь! Это просто возмутительно! Ты у меня в гостях, между прочим…

Муза поднялась с пластикового стула, чтобы уйти.

— Сидеть! — рявкнула Люся таким голосом, что и товарищ Сталин подчинился бы, выронив трубку. — Ладно, извини! Дело есть, слушай меня.

Муза, чтобы ее подбодрить, махнула чашку коньяка залпом.

— Молодец! — похвалила Люся, что означало «наш человек!». — Так вот… несколько лет назад гостиницу выкупили, считай, те самые братки, которые здесь и куролесили в свое время. Я же — старожил, я все помню… и рожи их наглые помню. Они отрастили животы, изменили прически, приобрели другие машины, семьи, статус. Но остались теми же бандюгами. Нам, работникам, платят просто ноль с копейками! В гостиницу ничего не вкладывают! Всё разваливается.

— Это я вижу, — отозвалась Муза.

— Зато гнездышко себе свили прекрасное в местном ресторане! Вот ведь отгрохали заведение!

— Это я тоже видела, — согласилась Муза, которая сразу же заметила этот дисбаланс.

— Вот-вот! Наливаем — выпиваем! Оп! Молодец какая! Вот — совсем другое дело! Ты в ресторан вроде и шла?

— Ага! — вспомнила Муза, у которой изображение слегка поплыло перед глазами. — Я есть хотела, ик! Ой, извините!

— Так я тебя покормлю! Какие проблемы? Зачем туда ходить? У тети Люси все есть!

Горничная открыла ящичек в столе, порылась там и достала целлофановый пакетик с вареными яйцами, бутерброды с колбасой и два помидора.

— Сейчас закуску нарежу, и поедим! Люся обо всем позаботилась! — Она оглянулась по сторонам, словно ища притаившихся по углам врагов. — Еду-то я тоже сперла сегодня утром на завтраке. Некоторые ведь не приходят, просыпают или просто не хотят. А добро-то пропадает, то есть выносится работниками кухни. А я чем хуже?

— Не хуже, — икнула Муза, уже согласная на всё.

— Пашу, как лошадь, а даже бутерброда не дадут! Вот и приходится кормиться самой!

Муза была настолько голодной, что даже такая не очень шикарная закуска пошла у нее на «ура». Она старалась не думать о свежести продуктов.

Совсем расслабившись, Люся продолжила:

— Так я от чего тебя предостерегала?! Руководство гостиницы всегда по вечерам проводит время в этом ресторанчике. Ну, почти всегда. А они как выпьют, на баб их тянет. Ну, ты понимаешь? Так зачем тебе там появляться? А еще они всегда четко прослеживают, кто заселяется в гостиницу. Может, им кто докладывает или камеры наблюдения просматривают, я не знаю. Но всегда в поле их зрения попадает одинокая женщина, въехавшая в номер. К ней начинают и домогаться, и все такое. А ты — молодая, красивая и въехала не куда-нибудь, а в люкс, да еще из Москвы. Ты понимаешь? — вытаращила на нее глаза Люся.

— Что? — удивилась Муза.

— Что не обойдут они тебя вниманием. Обязательно пристанут. Вот обязательно что-то будет, я прямо чувствую. Ужас что может случиться!

— Вы пугаете меня! — честно призналась Муза, судорожно выпивая остатки коньяка и чувствуя, как у нее мгновенно вспотела спина.

— Я не пугаю, в том-то и дело, я знаю, что говорю… с моими-то жизненным опытом и наблюдательностью! — вздохнула Люся.

— Были прецеденты? — спросила Муза и похолодела, потому что увидела на лице Людмилы реальный страх. — Что? — выдохнула Муза.

— Я не могу говорить, — прошептала горничная.

— Почему? — спросила Муза.

— Я еще жить хочу. Ты не представляешь, насколько все может быть серьезно!

— Господи! Что же делать?! — воскликнула Муза.

— Есть чего пугаться. Я сама боюсь. С другой стороны — да ладно! Надо хоть когда-то выговориться! Год назад были два случая или три… — запнулась Люся, понижая голос.