Наталья Александрова - Призрак мыльной оперы

Маркиз распахнул дверцу.

Он ожидал чего угодно — выстрела, удара чем-нибудь тяжелым, крика, наконец. Но ничего не произошло, за дверью было все так же тихо. Тихо и темно.

Тогда Леня осветил открывшееся помещение фонариком и проскользнул внутрь.

Он оказался в небольшой темной комнате, вроде обычной кладовки или подсобки, которых много в любом ресторане. В комнате стояли несколько стеллажей и громоздкий ящик морозильной камеры. И никаких признаков Алены Перепелкиной.

— Ну, что там? — окликнула его Лола.

— Ничего, — честно признался Маркиз. — Ничего и никого.

— Я же тебе говорила! — воскликнула Лола и вошла вслед за компаньоном в потайную комнату. — Зря только время потратили. Время и нервы.

— Подожди. — Леня стоял посреди кладовки, оглядываясь по сторонам. — Меня занимают два вопроса…

— Всего два? — насмешливо осведомилась Лола. — Это прогресс, обычно у тебя вопросов гораздо больше.

— Не сбивай меня с мысли! Первый вопрос: почему вход в эту комнату замаскирован?

— Это понятно. — Лола, у которой тоже был фонарик, посветила на стеллажи. Там выстроились ровные ряды бутылок с яркими этикетками. — Это понятно: в этом ресторане, пока он работал, мухлевали со спиртным. То ли его вообще продавали без лицензии, то ли продавали гораздо больше, чем показывали в налоговых отчетах. Вот и сделали потайную кладовку с запасами неучтенных спиртных напитков. Ну что, на первый твой вопрос я ответила, как со вторым?

— На второй я и сам могу ответить, — перебил ее Маркиз. — Второй вопрос был: почему все-таки работает электрический счетчик? И кажется, я знаю почему: хоть ресторан давным-давно закрыт, морозильная камера все еще включена.

— Значит, в этом ресторане мухлевали не только со спиртным, но и с какими-то продуктами. Если тебе интересно с какими, мы это сейчас узнаем.

С этими словами Лола открыла крышку морозильной камеры и заглянула внутрь.

Тут же она издала душераздирающий вопль и отскочила от морозилки, как ошпаренная.

При этом она не только выронила свой собственный фонарь, но и налетела на Маркиза и выбила фонарик у него из руки, так что кладовка погрузилась в темноту.

— Ты что, Лолка?! — недовольно проворчал Маркиз, пытаясь нашарить на полу свой фонарик. — Ты что, привидение увидела?

— Ху… ху… хуже! — пролепетала Лола, пятясь к выходу из кладовки. — Там… там…

— Да что там такое?

Однако Лола вообще замолчала, и тишина в потайной комнате нарушалась только каким-то странным стуком. Прислушавшись, Леня понял, что это стук Лолиных зубов.

— Да прекрати ты стучать зубами! — прикрикнул он на свою боевую подругу. — Это меня отвлекает.

Ответом на этот призыв был все тот же стук зубов, только еще более громкий.

Наконец Леня нашел свой фонарик, снова включил его и направил луч в открытую морозилку.

Леня не издал такого вопля, как Лола, — все же он был мужчиной. Вместо этого он выдал такое выражение, какое воспитанный мужчина не произнесет в присутствии женщины.

В морозильной камере, свернувшись в позе эмбриона, лежала молодая женщина.

— Кто… кто это? — пролепетала Лола, заглядывая в морозилку через плечо своего компаньона.

— Кажется, ты с ней хотела познакомиться? — осведомился Маркиз, к которому вернулось самообладание. — Вот, пожалуйста, знакомьтесь. Алена, это Лола. Лола, это Алена.

Теперь и Лола догадалась, что это — та самая Алена Перепелкина, которую компаньоны разыс-кивали, чтобы узнать обстоятельства таинственного исчезновения мужа заказчицы, ювелира и бизнесмена Павла Стрешнева.

Правда, в теперешнем своем состоянии Алена Перепелкина вряд ли могла им чем-то помочь: на ее волосах серебрился иней, лицо приобрело оттенок белоснежного итальянского мрамора, и вообще, Алена Перепелкина была не живее замороженной трески или нототении.

— Ну что ж, Лола, одно могу тебе сказать, — проговорил Маркиз, придя в себя и освоившись с фактами, — в следующий раз, когда ты будешь думать, что предпринять, чтобы дольше сохранить свою молодость и красоту, не советую спать в холодильнике. Сохраниться ты, может быть, и сохранишься, но очень уж много побочных эффектов. И цвет лица не совсем естественный.

Черный юмор Маркиза подействовал на его боевую подругу отрезвляюще. К ней вернулся дар речи, и она возмущенно проговорила:

— Черствый ты, Леня! Черствый и бесчувственный!

— При нашей профессии иначе нельзя! — вздохнул Маркиз. — Итак, что мы имеем?

— Имеем труп, — ответила Лола дрожащим от страха голосом. — И больше ничего.

— М-да… — согласился Маркиз. — Труп женский, свежезамороженный… неразговорчивый. То есть мы снова в тупике.

— Леня, я тебя очень прошу, — взмолилась Лола, — закрой морозилку! Мне кажется, она на меня смотрит!

— Лола, при нашей профессии нельзя быть такой чувствительной, это мешает работать, — проворчал Маркиз, пытаясь вспомнить что-то очень важное.

— А если она смотрит! — жалобно повторила Лола. — Мне это действует на нервы!

— Ну ладно, я закрою, — смилостивился Леня, поняв, что важная мысль все равно ушла в глубину сознания и неизвестно, когда она снова вынырнет на поверхность. Он захлопнул крышку морозилки, щелкнув магнитной защелкой. — Ну что, тебе стало лучше?

— А она все равно смотрит!

— Лолка, ну что ты говоришь ерунду! — рассердился Леня. — Как она может смотреть, если я закрыл морозилку?

— Смотрит! Смотрит! — лепетала Лола. — Я боюсь!

— Да что с тобой происходит? — Маркиз проследил за Лолиным взглядом, посмотрел туда, куда был направлен луч ее фонарика, и, к своему удивлению, увидел блестящий глаз, выглядывающий из-под края морозильной камеры.

— Ну, теперь ты видишь? — зашептала Лола, вцепившись в его локоть. — Теперь ты мне веришь? Это глаз, глаз! Это ее глаз! Глаз Алены! И он на меня смотрит!

— Что-то вижу, — пробормотал Леня, высвободил локоть, наклонился и пошарил рукой под морозилкой.

— Леня, не трогай! — Лола снова вцепилась в руку компаньона. — Я не хочу это видеть!

— Да не бойся ты! — Маркиз протянул ей ладонь, на которой лежал какой-то блестящий предмет. — Ничего страшного.

— Я не смотрю, не смотрю, — бормотала Лола. — Я вообще закрыла глаза.

— И очень зря! — усмехнулся Маркиз. — Между прочим, очень симпатичный кулончик!

— Кулончик? — Врожденное Лолино любопытство взяло верх над испугом, она открыла глаза и опасливо взглянула на то, что лежало на ладони компаньона.

Это действительно был кулон. Небольшой кулон из серебра или мельхиора, представляющий собой доверчиво раскрытую человеческую ладонь, из середины которой пристально и внимательно смотрел голубой глаз.

В верхней части кулона было колечко, через которое проходил тонкий шелковый шнурок. Точнее, обрывок шнурка, кусок длиной сантиметров пять-шесть.