Лора Ванхорн - Выход зубной феи

— Идите, Оксаночка. Вы мне всегда очень помогали. Спасибо, — Михаил Владимирович махнул рукой на опешившую секретаршу, которая, не приходя в сознание от изумления, исчезла из кабинета без лишних вопросов. Когда двери за ней плотно закрылись, заммэра повернулся к Катанину и театральном дрогнувшим голосом поинтересовался: — Вы за мной?

"Значит, следователь уже звонил", — подумал опер. "Небось опять ерунды про меня наговорил. Вон, каким сычом на меня смотрит! Почувствовал, видать, что я клянчить чего собрался…или с охраны доложили, сволочи? Ладно, с асфальтом я сам, этого только по Поленко опрошу". Виталий смущенно откашлялся и примостился на краешек кресла для посетителей. Но благородная кожа обивки не была создана для полиэстера и прочих дешевых вывертов химической промышленности. Синтетические брюки с искрой и задором тут же унесли его по глади сиденья до самой спинки, вскинув Катанинские ноги кверху и бросив их в конце виража прямо на столешницу под нос Михаилу Владимировичу.

Заммэра вздрогнул: сбывались его худшие предположения, человек в штатском с невнятно произнесенным именем пришел не с добром. Вон, уже распоряжается в кабинете как у себя дома. Зачем только время тянет? Шепчет там что-то про себя, смотрит исподлобья…Может, другие сейчас у них дома обыск проводят, и Вероника давно не звонила. А этот сидит напротив вроде дурак-дураком, а сам так и шныряет глазами, так и думает, на чем бы его еще крепче зацепить. Оксаночка-то его без звука пропустила, даже предупредить не успела, значит, что-то он ей очень серьезное показал, но что? Чиновник почувствовал, как на шее выступает противный липкий пот и тонкой неуютной струйкой стекает между лопаток.

Катанин между тем оправился от своего акробатического этюда, ощупал туалет и понял, что фирменные брючки, купленные в надежной точке на рынке "Факел", предательски разошлись по шву. Дороги оперу из этого кресла теперь не было. Он поставил ноги на место, поглубже закопался между валиками кресла и из своего укрытия начал подкоп под алиби чиновника.

— Я к вам некоторым образом по поводу вашей супруги. Дельце здесь небольшое, позволите?

Михаил Владимирович подумал, что напрасно медицинские агитки в поликлиниках предупреждают, что инсульт коварен и поражает человека внезапно и без объявления войны. Он ощутил его приближение совершенно четко: в самом центре грудной клетки разворачивалась красно-кровавая пелена удара, готовясь вот-вот обрушить свои вязкие волны на его опаленный страхом за жену мозг. Ему не хватало воздуха, в горле пересохло, а шершавый ломоть сухого языка тщетно царапал небо в попытках позвать на помощь. Узел галстука вдруг стал немилосердно жать, и непослушные пальцы уже карабкались вверх по его шелковому пути, когда дверь открылась и в кабинет ворвалась ослепительная Вероника с Марточкой подмышкой.

— Котя, что ты наделал? — не глядя на Катанина, улиткой обвернувшегося вокруг кресельных подушек, блондинка кинулась к мужу. Только что заплаканная Оксаночка поведала, что босс в грубой форме, без выходного пособия, отправил верную помощницу на покой. Причем при посторонних уже говорил о ней в прошедшем времени, и теперь она, Оксана, боится одна идти на улицу: кто знает, что случается с бывшими секретаршами? Вероника вмиг сообразила, что перемена партнерш может подействовать на супруга заразительно, и он на достигнутом не остановится. А лично ей чувство меры в этом вопросе пока не изменило. Женщина вооружилась Марточкой и пошла восстанавливать статус-кво. Теперь в кабинете она застала свою сильную половину красным, как вчерашняя вырезка на витрине с хитрой подсветкой: вроде и прикидывается свежей, но уже заветривается мшисто-зеленым с бочков.

— Сколько раз я тебе говорила, предупреждала! — заламывая лебединой грации руки, дама не стала терять времени. Отстучав острыми каблучками полкабинета, она остановились против необъятного стола, водрузила на него флегматичный шарик детского тельца и накинулась на мужа: — Ты меня обманывал? Это он, — розовый ноготок ткнул в Катанина, — он тебя надоумил? Ну, что же ты молчишь?

Владимир Михайлович ловил ртом воздух, пытаясь унять разошедшееся сердце, и не мог взять в толк, что за мизансцену подстроил ему опасный посетитель. То, что любимая жена жива и здорова, принесло ему неимоверное облегчение, зато вдруг вышедший из берегов ее всегда тихий и спокойный темперамент указывал на события чрезвычайные. Неспроста она сразу помянула мерзкого гостя, может, это сигнал? На столе разрывался телефон, но Владимир Михайлович в какофонии собственных догадок и страхов не слышал его пронзительного звона. Дверь слегка приоткрылась и в узкой щелке показалось распухшее от слез личико секретарши.

— С-с-с-низу, ой, з-з-з-вонили! — Оксаночка протяжно всхлипывала и промакивала глаза платочком. — Товарищ, говорят, обещал вашей жене что-то вручить и назад. А нету, е-е-г-о-о-о! О-о-о! — девушка оборвала сообщение на высокой ноте, и все разом посмотрели на Катанина.

Виталий уже четверть часа неимоверно сопереживал заммэра. Работать в этом дурдоме он бы не согласился даже при наличии трехразового питания в буфете: ни компот, ни кнели паровые не примирили бы его с подобными условиями труда. То, что у чиновника жизнь не личная, а только публичная, да еще в неустанных заботах о благе народном при такой горгоне-жене не казалось страшным несчастьем. Вон, как он радугой переливается под ее стервятничьим взглядом, целая палитра от фиолетового с разводами до нежной зелени майских акаций. И это еще ревнивица застукала супруга с мужчиной, хотя будь Виталий одет понебрежней, по нынешним временам еще неизвестно, что хуже: массажистки из сауны неподалеку или юноша с пробором Джастина Бибера. В общем, тяжела она, шапка Мономаха, и нет числа скорбям и заботам человека на ответственном посту. Опер вздохнул, и твердо решил помочь заммэра как мужчине и как руководителю, и не ради выгоды, а только из солидарности представителей одного пола. Из-за прорехи в штанах встать и внушительно нависнуть над блондинкой он не мог, дабы не ущемить достоинства органов, а вот внушительно выставить грудь колесом ему удалось. Навстречу Веронике из лайковых недр кресла вдруг выпятился бурый свитер в катышкам и тонкий от напряжения голос сказал:

— Гражданка, вы никогда пятнадцать суток не сидели? Рекомендую. Вы задерживаете, между прочим, опрос вашего мужа. А я вместо опроса могу задержать вас. Михаил Владимирович, — Виталий повернулся к застывшему чиновнику, — нам эта женщина мешает. — Катанин кивнул на Веронику и заговорщицки подмигнул собеседнику: мол, только свистни, холостяк всегда поможет женатому собрату.