Лора Ванхорн - Выход зубной феи

Немного поглазев на букеты и банты избранных счастливцев, ребенок от нечего делать задумал выразить свою тоску по учению в рисунке. Черная лаковая поверхность машины была просто создана для таких упражнений и манила юное дарование блестящими бочками. Живописец немного поскреб хромированные дуги вдоль капота и стал подбираться к дверце, когда понял, что творит не он один.

Два человека притаились у заднего колеса и по очереди вытягивались, чтобы рассмотреть через стекла салона ревущую неподалеку линейку. Мальчик испугался, подумав, что это хозяева машины охраняют ее от дополнительного тюнинга и что сейчас за его манипуляции с ключиком могут поблагодарить не только его, но и родителей, и дедушку. Ребенок пока интуитивно избегал знакомства с медными трубами и решил, что слава подождет, а ему пока лучше остаться инкогнито. Он быстро юркнул под машину, дождался, пока беспокойные ноги двух мужчин исчезнут из поля зрения, и что есть силы припустил на свой двор. Оттуда он еще немного понаблюдал за сверкающим джипом, но ровно столько, сколько ушло у мамы на приготовлением сырников. Потом его позвали кушать, и малыш только и успел заметить, как эти двое отбежали от машины и скрылись в кустах боярышника во дворе.

Дети теперь пошли совсем другие, не сравнить с теми невинными созданиями, у которых любимой игрушкой была резиночка или непонятного происхождения стеклянный шарик с пузырьками внутри, а главным развлечением либо до поступления в институт, либо в противном случае навсегда, оставалась улица. Нынешние младенцы входят в мир высоких технологий с первым криком, потом надолго замолкают, общаясь с внешним миром только посредством сенсорной клавиатуры и джойстика. И в этой системе самое длинное слово состоит из трех смайликов с крестиками и нулями. Малец из пятиэтажки от требований эпохи не отставал. Про внешность и особые приметы двух мужчин он не мог сказать ровным счетом ничего, но зато с легкостью определил, что у них имелась рация воки-токи, предположительно самодельная, и электронный ключ к автомобилю. Как он это узнал? А по характерному треску на линии, по виду, да еще по таким признакам, что Рыжему пришлось бы доучиться до третьего курса политеха, чтобы подняться в подобные сферы. Вундеркинда отдали родителям, которые сокрушенно пообещали развивать у чада зрительную память вместо пагубной склонности к железу, а его показания приобщили к делу.

Деда туда же приписать не удалось: он видел птичек, осенние цветочки мягко отсвечивали ему приглушенной пастелью и разливались по легким сладко-медовым ароматом скорого увядания, красные, желтые, бурые листья жались от его ног к кромкам тротуаров, чтобы в общей тесноте пережить неминуемые холода. Медленными мелеющими потоками текла кровь по дедовым венам, не торопясь вдыхал старик холодок приближающейся зимы, кто знает, не последней ли? А внука не видел, нет, скакал вроде вокруг качелей, непоседа. Машину не признал, а что первое сентября гремело через дорогу, так им все равно не перегреметь первый школьный день тридцать пятого года, когда он, дед, мальчишкой в настоящих ботинках дул в трубу торжественного оркестра. В общем, толку от деда было никакого, разве что потренироваться в терпении.

Рыжий еще раз пролистал показания свидетелей, с отвращением посмотрев на отдельный томик — то были приходящие каждый час новые жалобы, доносы, текущие бюллетени и аналитические записки в помощь следствию от школьного скомороха, безумного учителя Тихона Гавриловича. Специалистам пришлось повозиться с расшифровкой Тихоновской тетрадки, и его пухлый "Аналдоз для Лесепока" вмиг стал бестселлером у весельчаков с психической неотложки и даже разошелся по управлению на цитаты. Жуткий трудовик с истерикой требовал свой кондуит обратно, грозя налетом на отделение карателей Всемирного суда по делам меньшинств, проверками ОБСЕ и Камызякского общества потребителей нюхательного табака, с которым он состоял в интенсивной переписке. При этом беззубый борец за свои права не верил в вечно занятые телефоны милиции и не менее десяти раз на дню являлся в отделение лично, шипя и плюясь на дежурного и на каждое замечание сокращаясь перед лицом говорившего, как придавленный к столу соломиной паучок. О директоре он знал больше всех и очень сокрушался, что не может из-за дурацких чиновничьих проволочек поскорее раздобыть истребитель и десять миллионов долларов, просто необходимых для вызволения не начальника из лап недругов. На вопрос о недругах директора и их подробных приметах трудовик отписался целым трактатом о том, что Поленко — разменная пешка в грязной игре на приказ о его, Тихоновском, повышении, и похитителей надо искать среди врагов учителя-ремесленника. К вечеру первый список недоброжелателей лег Катанину на стол-это была толстая бухгалтерская тетрадь с надписью "Аа-Аб", каллиграфически выведенной на заглавном листе и дающей намек на содержание: враги с фамилией на "А" до Абрамовых включительно. Картотеку негодяев Тихонов обещался пополнять каждый день и к лету закончить непременно, особенно, если некоторые буквы ему помогут отработать переданные на помощь курсанты Академии милиции. В отделении тихо дурели от энтузиазма добровольного помощника, уже вполне открыто жалея, что он заблаговременно не сообразил поменяться с бедным и безобидным Афонькиным местами.

Без особо труда эксперты установили, что Вольдемар пригласили в мир иной прямым ударом битой по голове, а, чтобы он не мог от приглашения отказаться, предусмотрительно зашли сзади. Преступник был ниже своей жертвы, но обладал значительной силой и определенно знал точку ее приложения. Какой-нибудь задохлик без практики вряд ли одним ударом справился бы с бывшим солдатом срочной службы, которому после неудачных учений в санчасти поставили простой и емкий диагноз: "Семь пулевых ранений в голову. Мозг не задет. К службе годен".

Значит, искать предстояло человека небольшого роста, этакого Жаботинского с пудовым кулаком и стальными нервами, циничного неряху, не пожалевшего кожаный салон дорогой машины и усадившего туда труп средь бела дня на глазах у всей школы. Преступник, или, возможно, группа лиц с криминальными склонностями, так и не ставшими профессией, караулила мужчину у автомобиля, вооружившись орудием преступления, но почему-то забыв портфолио своей жертвы дома. Это и ряд других оплошностей указывали на любительский характер злодеяния: мало того, что исполнитель не смутился портретной несхожестью убитого с оригиналом, так еще и звезданул потерпевшему именной битой: на затылке Афонькина крепко отпечаталась и ушла в вечность часть вырезанной на деревяшке надписи: перевернутые две двойки, "22". Видимо, что-то нападавшего спугнуло, или он из скромности решил отложить общественный резонанс на свое мерзкое деяние, только тело несчастного было им аккуратно перенесено с газона прямо в салон автомобиля. Следствие показало, что любовь к чистоте проявилась в убийце не сразу, а примерно спустя тридцать-сорок минут после наступления в теле Афонькина смерти. Когда рана на голове слегка затянулась и уже не окропляла багрянцем окрестности, Вольдемар был с комфортом размещен на анатомическом кресле. Сообразительному Катанину даже удалось исключить преступление в состоянии аффекта: труп поместили в аккурат на переднее правое "место смертника", так что в логическом мышлении киллеру не откажешь.