Лора Ванхорн - Выход зубной феи

Гранд-дама между тем удобно подперла щеку ладонью и приготовилась к подробному изложению чудесной истории, с элементами народного фольклора и обязательной моралью в конце. Набравшийся опыта Катанин по ее лицу определил, что это может быть надолго, но совершенно бесполезно для следствия, а ворожейный кружок опер пока не думал открывать. Поэтому он резко вскочил, уронив стул так, что птички за окном дрогнули, не говоря уж о мадам Поленко, мгновенно вышедшей из нирваны воспоминаний.

— Только основные события! — Виталий повернулся к очнувшейся свидетельнице. — Так, быстро, быстро, теряем время. Ведь он же там один! — опер решил напомнить даме, что ее муж по-прежнему утерян в неизвестности.

— Ах, да! Не ожидала от вас такой чуткости, — со слезой в голосе подхватила Клавдия, — совсем один, да еще непонятно, что с ним. Намучился в скитаниях. Он даже не ест кролика в желе с брокколи, представляете?

— Мерзость какая, — поморщился Рыжий, — я бы тоже не стал это пробовать, даже если бы меня захватили в плен. Так что представляем вполне. Немножко понятно даже, почему он пропал. А, кстати, откуда вы знаете, что сейчас ест ваш муж?

Клавдия поджала губы и не удостоила "этого арлекина", как она окрестила опера, никакого ответа. Вместо этого женщина всем корпусом развернулась к стоящему в углу Катанину и взволнованно сказала:

— Но вы-то понимаете, что этот пропащий здесь не причем? Мой Люцик, отрада моя, вчера вернулся. Я к вам поэтому и прибежала, потому как с ним произошло перерождение! Я подумала, может, Леонид Серафимович грешным делом причастен и его надо искать по следам Люцифера? В смысле, пойти по ним в обратную сторону?

— У нас здесь больше усмертение, а с перерождением в следующий раз ходите в другое место, — не смог удержаться Рыжий. Виталий с раздражением посмотрел на коллегу и преувеличенно ласково переспросил Клавдию Энгельгартовну:

— Так что случилось с вашим котом, гражданка? А вообще я читал: галлюцинации — признак ранней шизофрении. Учтите это.

Мадам Поленко поняла, что милиционер опять ей не верит и с жаром пустилась в объяснения:

— У нас вчера было собрание. Нет, не на Лысой Горе, мужчина! Что вы меня все время прерываете?!

Виталий тычками в спину проводил разошедшегося Рыжего из кабинета, сел напротив Клавдии и мягко пригласил ее продолжать.

— Так вот, — медальон на груди Клавдии подрагивал от волнения, — вчера было собрание жильцов. Мы уже хотели спускаться, как тут один такой же Фома неверующий, как ваш сотрудник, вдруг разочаровался в своих атеистических идеалах! Он первым узрел превращение Люцика.

"Коллективный психоз", — с грустью подумал Катанин. — "Неудивительно, с такой соседкой и белой горячки не нужно". Вслух же ничего не сказал, чтобы не злить сумасшедшую.

— Люцик сидел в подъезде под лестницей. Я его сама-то признала только по остаткам банта на шее. Он выкидывался из дома мягкий, чистый, приятного телесного цвета. А там, в угол, забился некто весь в каких-то грязных пятнах, худой и урчащий, ну чисто черт!

Виталий внимательно посмотрел на мадам Поленко. Все-таки с диагнозом он поторопился. Вон, объективное мышление присутствует. Клавдия неоднократно пугала все отделение фотографиями своего любимца, и опер сразу понял, на кого похоже это странное создание. Сейчас и хозяйка подтвердила его вывод, значит, не все еще с ней потеряно.

— Пришлось его оттуда шваброй доставать, а потом дома доставать его когти из швабры, так он крепко напал на деревяшку. Знаете, у моего мужа был ужасный способ мыть Люцика: он ловил его в авоську, завязывал ручки, надевал петельки на метлу и макал бедного котика в воду с безопасного расстояния. С тех пор мой маленький не любит мыться, но пришлось его искупать. И, знаете, пятна не отмывались! Я даже духами их терла. И еще, раньше Люцик ел только слегка прожаренную печенку и творог с рынка, а тогда стал кидаться на хлебные корки и кость от селедки! Я подумала, это не мой котик! И понесла его к господину Рафаэлю.

Катанин скептически посмотрел на женщину и на всякий случай поинтересовался:

— А господин Рафаэль и в ветеринарии понимает?

Клавдия прямо опешила от такого невежества милиционера в вопросах магических возможностей. Лебедями вскинулись сдобные руки с перламутровым маникюром и мадам Поленко заклекотала:

— Ну а как же, я вам сто раз уже объясняла! Он — потомственный целитель и чародей, почетный член Коллегии малайских вудуистов, заслуженный академик народной медицины острова Шпицберген и лауреат международных конкурсов шаманов Валгаллы. У него все грамоты в приемной висят, с печатями! И вы считаете, такому дарованию что-то не под силу?

— Про дарование это вы верно заметили. Хотите откровенно? — опер отложил протокол и участливо посмотрел на свидетельницу. — Я чем больше узнаю об этом Копперфильде, тем меньше сомневаюсь. Вы ему про то, где у вас деньги лежат, не рассказывали?

— Ну что вы, я ж не дурочка, — возмутилась Клавдия. — Рассказывать — не рассказывала. А вот сейф он нам заговаривал, чтоб покраж не было. И каждую купюру в нем благословил отдельно. Это древний китайский ритуал, прибыль немереную дает.

— И как, помогло? У вас сейф теперь несется, что ли?

— Нет, — опустив очи долу тихо сказала Клавдия. — Там же ритуал был в связке с хранителем домашнего очага, с котиком. А он маленько приболел. Вот я и хотела к господину Рафаэлю…

— Чтобы он вашего скотика маленько подлечил. Вдохнул в него карму, — перебил опер жертву оккультизма. — Понятно. Теперь давайте к делу. Пишите вот здесь адрес, место прописки или хотя бы работы этого господина, а дальше им займется милиция. Не задерживайте, гражданка, вы здесь не одна потерпевшая. Кстати, ваша подруга Нина Васильевна Попова показала, что на автомобиле иностранного производства, принадлежащем вашему супругу, нарисованы ее родственники. Вы их опознаете?

— Не подруга она мне, — обиженно запричитала Клавдия, — где же это видано, эта нахалка вздумала жилплощадь мою присвоить! Про людей машинных ничего не знаю. Мужу блажь в голову втемяшилась, вот фото своего крайнего дня в авиации на капот и перевел. С Североморска снимок. Что у Нинки, в родне чукчи водились? Хотя у нее дома рога висят… А вот почему они у Лени на фото оказались, понятия не имею. Да все она брешет, куркулица.

— Разберемся. — Катанин задумчиво тер подбородок. В наступившей тишине как будто слышался треск шестеренок его мозга, всегда прежде неподвижных, но теперь обильно смазанных необычным делом. Медленно включалась в ход логика, со скрипом подтягивались смекалка с догадкой, и всему этому сообщалась мегаваттная энергия скорого озарения. Еще чуть-чуть и Клавдия стала бы свидетельницей не только по убойному эпизоду, но и по историческому событию районного масштаба: старший оперуполномоченный начинал думать. Задумываться, по крайней мере. И не однобоко, как обжора перед кастрюлей макарон, и не мелко, как бабочка-однодневка, а творчески, глубоко и с уважением к Уголовному кодексу. Как всегда, помешал несчастный случай: в дверь ввалился Рыжий и стрелой метнулся к столу начальника. Клавдия обеспокоено ерзала на своем стуле, пока опер что-то горячо шептал на ухо Катанину, по мере чего лицо последнего вытягивалось в маску злого, но примитивного африканского божка. Наконец, когда все срочные новости достигли адресата, Виталий пробормотал что-то на милицейском жаргоне и быстро махнул мадам Поленко: