Лора Ванхорн - Выход зубной феи

Загадка биты открылась милиционеру во всей красе. Голова отказывалась поворачиваться на внезапно застывшей шее, а во рту пересохло. Что неплохо, потому что на языке вертелись выражения, страшно далекие от цензурных. Наконец, сквозь кольцо сведенных от напряжения губ опер просвистел:

— Где вы ее оставили?

Настя, удивленно вскинув брови, замялась на секунду, но быстро взяла себя в руки:

— Мы не оставляли. Она сама там лежит. Ею люк закрыли, прямо под лестницей. Я думаю, это ход в подвал.

Рыжий и эксперт, опережая друга друга, понеслись к выходу, по дороге зацепив старушку и придав ей нужное направление. Ветер от их стремительного бега увлек за собой могучего Костика и любопытную соседку, караулившую у мусопровода, когда же возомнившую о себе Нинку заберет милиция. На лестнице раздался топот многочисленных ног, видимо, лифт им ждать показалось слишком долго. Настя пожала плечами, аккуратно перенесла в комнату принесенные с работы тетради и отправилась за новостями вниз, к злополучной бите.

Тщательно заперев квартиру на оба замка, девушка прошла по длинному этажу и тоже решила спускаться вниз пешком. "Надо разгонять кровь в малом тазу" — вспомнился совет из популярной передачи про здоровье. Похожая на комсомол и весну ведущая призывала милых дам немедленно начинать ходить, но только не на службу. Потому как сидячий образ жизни очень опасен для женщины. Она может заболеть целлюлитом и остаться без мужа. И без денег, потому что целлюлит неизлечим, но между тем требует дорогих и регулярных лекарства. Как разорвать замкнутый круг между офисом, в котором необходимо зарабатывать на то, чтобы победить приобретенную в нем толстоту, в передаче замалчивали. Зрителю предстояло выплывать самому. Вот и Настя быстренько сориентировалась сейчас на нечаянный фитнес.

Учительнице предстояло бодро сбежать с тринадцатого этажа, что было прекрасной тренировкой для сердца и икроножных мышц. Сквозь разбитые окна веяло сентябрьским холодком, который хоть немного заглушал привычный запах нежилого, но часто посещаемого помещения. Лестница, отгороженная от суеты многоквартирного дома лоджиями и двумя парами дверей, служила идеальным местом для свиданий, выгула ленивых собак и, судя по рисунку на полу, даже ленивых людей, курения и вечеринок разбитной молодежи. Для жильцов прогулки по этой тропе здоровья редко бывали добровольными. Чаще на спорт их толкал ДЕЗ, нанимавший на работу исключительно лифтеров-философов, верящих, что завтра и само по себе будет лучше, чем вчера, и посему не стоит лезть в него своими грязными руками. В общем, учительница скакала по лестнице в полном одиночестве и не прошло и пяти минут, как она оказалась на первом этаже.

Выбежав в холл перед лифтами, Настя немного постояла, отдышалась, поправила хвостик и тут поняла, что следствие без нее никуда не продвинулось. Из под лестницы доносилось сдавленное сопение, какой-то скрежет и краткая, но содержательная и цветастая ругань эксперта. Свекровь с соседкой стояли чуть поодаль, вытянув шеи и скосив один глаз, как гагары, которых фотографируют на обложку National Geographic. Девушка не стала тратить свои молодые годы на старушек и сразу подошла к Костику.

Богатырь с деловым видом незанятого человека нависал над пыхтящим милиционером и под руку советовал тому еще поднажать. Было видно, что Рыжий очень хотел бы поднажать ему прямо по шее, да рук не хватало. Уже вечность опер тщетно пытался вытащить из железной скобы на люке аккуратную полированную биту.

— Ишь, холера! Намертво стоит, — Рыжий оторвался от деревяшки, выпрямился и встряхнул занемевшими от усилий пальцами. Потом вышел на середину холла и сделал пару энергичных махов, наклонов и замечаний кретину, который попытался скрыть улику таким варварским образом. Пока опер разминался перед очередным раундом схватки с вещдоком, эксперт, встав на четвереньки, старался разобрать надпись, выжженную на бите с тыльной стороны.

— Спасибо за… — морщился эксперт, — мирное небо вроде. Но здесь не видно, кому и за что. Юбилейная, наверное. Зачем же ей люк-то заложили? Что у вас там за лабиринты?

— Наверное, там что-то спрятано, — предположил Костик. — Может быть, сокровища или награбленное добро?

— Награбленное, гражданин, — назидательно отозвался эксперт, — добром не бывает. Да и сомневаюсь, что его бы оставили на произвол ненадежной биты. Скорее всего, там сокрыты следы преступления.

— Следы у нас в морге лежат, — вступил Рыжий. — Так что все вопросы остаются на повестке дня. Как здесь оказалась бита, предположительно участвовавшая в убийстве Афонькина и что она закрывает, следствию пока установить не удалось. Следствие сейчас еще немного отдышится и пойдет дальше.

Эксперт в очередной раз попытался хоть немного сдвинуть спортинвентарь, снова потерпел неудачу и от полной безнадеги несколько раз пнул люк ногой.

И тут случилось непредвиденное. С внутренней стороны крышки что-то лязгнуло, заскрежетало, заскрипели петли. В гнезде ручки заходил ходуном бита. Эксперт отпрыгнул в сторону, подумав, что в дело вступил какой-то хитрый механизм и сезам отворится.

Интуиция его не подвела. На глазах у изумленной публики крышка люка откинулась совсем не туда, куда открывал ее Рыжий — не вовнутрь, а наружу. Деревяшка легко выскользнула из гнезда и укатилась под лестницу, а на поверхности показались две головы с парами ошалевших глаз. По мере знакомства с обстановкой глаза светлели, а за головами потянулись туловища. С видом космонавтов, полгода облетавших Марс в тесной ракете, дети подземелья радостно плюхнулись на грязный пол подъезда.

— Земля! — зашептал один из найденышей.

— И воля! — отозвался другой. Затем повернулся к Насте и нежно проворковал:

— Все ведь закончилось, правда?

Девушка не знала, что и сказать. Похоже, все только начиналось. Перед ней стояли пропавшие погорельцы.

— За материализм в оплате труда! — высокий человек в псевдоготическом гриме чокнулся с Катаниным и припал к колбе с мутной желтоватой жидкостью. Вылакав зелье до дна, странный мужчина на мгновение зажмурился и совершенно трезвым голосом сказал:

— Вообще-то меня Петя зовут. Давай по-простому.

Опер с уважением посмотрел на собеседника. Так держаться на шестидесятиградусной самогонке мог только знаменитый в области гениальный плиточник Николай, который принципиально не пил только два раза в год: двадцать девятого февраля и в мае, чтоб, значит, не маяться. За оставшиеся дни Николай набирался столько опыта, что бутылка водки ему была так, в глаза закапать. Теперь строитель уже вышел на пенсию, жил, то есть квасил безвылазно в своей деревне, и равняться молодому поколению стало не на кого. А оказалось, что дело его живет, и не где-нибудь, а в самом модном магическом салоне города, у Господина Рафаэля.