Дарья Донцова - Королева без башни

А потом пришла война и разом разрушила тихий семейный мир. Егор отправился на фронт добровольцем, Анфиса осталась с детьми. Крошечная Нина лежала в колыбельке, она ничего не понимала, а вот дошкольнице Нинель досталось. Ей пришлось помогать маме, которая постоянно твердила:

– Ты большая, старше Ниночки, заботься о сестре.

В некотором роде Пулковым повезло: их деревню немцы не заняли, дом Анфисы остался целым, даже корова благополучно пережила тяжёлые годы. Только вот Фиса тщетно ждала мужа домой. Она ни разу не получила весточки с фронта, но, с другой стороны, похоронка тоже не приходила, что внушало надежду. Шло время, надежда таяла, потом стало ясно: Егорушка не вернется. Судьба его осталась неизвестной.

Нинель практически не помнила отца, а Нина его совсем не знала, но Анфиса весьма нелогично говорила:

– Нинуша у нас сирота, ей лучший кусок дать надо.

Лет до тринадцати Нинель не задумывалась, но потом вдруг удивилась:

– Почему Нине даешь самое лучшее?

– Она без отца растет, – вздохнула Фиса.

– И у меня папы нет, – уперлась Нинель, – несправедливо получается!

Всегда мягкая, спокойная Анфиса отчитала старшую дочь с редкостным гневом. Нинель, понурив голову, выслушала мать и с той поры более ничего для себя не просила. Года через три соседка по деревне Любка Кулова с крестьянской прямотой сказала старшей дочери Пулкова:

– Страшная ты, Нинелька, на морду образина, тумба тумбой. Вели матери, чтоб сшила тебе нарядов получше. А то останешься в девках, тебе парней надо приданым завлекать.

– Мама занята, – девочка покраснела и убежала.

Весь вечер после она прокрутилась около шкафа с зеркалом и поняла: Любка озвучила правду. Нинель смахивала на кабачок, а черты ее лица были словно смазаны, ни одной яркой, запоминающейся нет. Зато Ниночка росла на редкость хорошенькой и с каждым месяцем расцветала все краше. Когда младшая сестра впервые пришла на танцы, к ней кинулись все юноши. А на Нинель никто не обращал внимания. Шло время, у старшей не появлялись кавалеры. Как-то раз в деревню приехал отдыхать из Москвы симпатичный инженер с беременной женой. Супруга постоянно лежала в саду на раскладушке, а муж частенько заглядывал к Пулковым, брал молоко, творог, сметану, яйца. Ходил он… ходил, а когда пара уехала, Нинель через месяц сказала матери:

– Наверное, у меня ребенок родится!

– Инженер! – ахнула Анфиса. – Ах он леший!

Нинель втянула голову в плечи, она была готова ко всему, даже к побоям, но будущая бабушка неожиданно мирно сказала:

– Ну и хорошо. Я уж беспокоилась, что ты в девках останешься! Не плачь, воспитаем.

Общественное мнение тех лет резко осуждало появление младенца вне брака, но к трудолюбивой Нинели народ отнесся с пониманием.

– Страшная больно деваха, – судачили бабы. – Замуж ее никто не возьмет, пусть хоть малыша заведет, всё не одна.

Едва на свет появился мальчик, названный в честь деда Егором, как деревню снесли. Жителей вместе с другими людьми из соседних сел разместили в больших домах, которые споро возвели на месте прежнего скопления избушек. Пулковым повезло. Анфисе и Нине дали двушку, Нинель и Егорка тоже получили двухкомнатную квартирку, правда, в другом здании.

– Вовремя ты родила! – радовалась Анфиса. – Кабы не забеременела, не дали бы тебе хором, и хорошо, что мальчик, с девкой ехать бы тебе в однушку.

Правда, Анфиса недолго радовалась центральному отоплению, горячей и холодной воде в кранах да газу. Она довольно быстро после новоселья скончалась. Нинель, никогда не рассчитывавшая выйти замуж, устроилась в школу уборщицей, поступила на вечернее отделение института и в конце концов стала учительницей. Егор подрастал, малыш получился хороший, нетребовательный, не капризный. А вот у Нины дела обстояли совсем не радужно. Учиться она не хотела, работать не собиралась, любила танцевать, гулять, весело проводить время и раньше полудня из кровати не выбиралась. В советские годы нигде не служивший человек именовался тунеядцем. Рано или поздно к нему приходил участковый и говорил:

– Надо бы вам трудоустроиться.

Если человек не обращал внимания на интеллигентное предупреждение и продолжал балбесничать, то через некоторое время его могли отдать под суд. Будущий нобелевский лауреат, великий поэт Иосиф Бродский оказался в исправительной колонии именно по обвинению в тунеядстве. Никакие его доводы, что литератор должен писать, а не ходить на службу, на судью не подействовали. Если ты член творческого союза, тогда да, можешь сидеть дома в кабинете, но если такого удостоверения нет, ступай на завод. Именно поэтому большое количество творческой интеллигенции в советской стране числилось дворниками, истопниками в котельных и сторожами. Гибкий график работы оставлял время для написания книг, музыки и картин.

Но Нина не пыталась реализовать себя на ниве искусства. Почему же ее не трогали? Да очень просто. Озабоченная заработком Нинель оформила сестру в другую, не свою школу воспитателем продленки, и пахала на двух работах. Утром преподавала одним детям, а после пятнадцати часов мчалась к другим. При коммунистах запрещалось иметь две службы, но народ ловко обходил закон. Мне нельзя трудиться и там и там? Оформлю по совместительству маму, сестру, племянницу. Отделы кадров сквозь пальцы смотрели на подобные нарушения. Конечно, на оборонном предприятии такие штучки не прошли бы, но работа в школе была не очень престижной и малооплачиваемой, в классах не хватало педагогов. Нинель вертелась белкой в колесе, делила заработок с Ниной, а последняя занималась поисками хорошего мужа. Но, несмотря на кукольную внешность, Нине никак не удавалось устроить свою судьбу. По молодости она капризничала, отвергла несколько предложений, сделанных, по ее мнению, не теми парнями. Девушка любила повторять:

– Такая красавица, как я, достойна самого лучшего. Замуж выйду за писателя или актера, ну, в крайнем случае, за академика.

Неведомыми путями Нинуша проникла в околотворческие круги и начала рыбалку. Увы и ах, все достойные претенденты оказались давно окольцованы. Нина решила не отчаиваться и увести чужого мужа. Снова увы и ах! Любовники охотно встречались со смазливой женщиной, одевали ее, обували, водили по ресторанам, но через некоторое время, трусливо поджав хвост, сматывались к толстой, страшной супруге.

Нина впадала в отчаяние, прибегала к Нинели, бросалась на диван и, рыдая, причитала:

– Ну почему? Я же красавица! Отчего жизнь катится под откос?

Нинель, как могла, утешала сестру, пыталась вразумить ее, осторожно говорила:

– Смени приоритеты, получи профессию, иди работать, непременно найдешь супруга.