Дарья Донцова - Фея с золотыми зубами

– Меня зовут Виола Тараканова. Я ищу Катерину, – честно ответила я. – Яркина пропала, а мне надо с ней поговорить.

– Ваше лицо мне знакомо, – протянула Женя, – вроде видела вас по телику или в кино. Вы актриса? Певица? Сумка у вас дорогая и куртка не с рынка.

Мне пришлось представиться по полной форме:

– Я писательница, издаю детективные романы под именем Арина Виолова.

– Вау, – подпрыгнула Женя, – фото на книгах! Мы всем бутиком на вас молимся, вы наша радость.

Если вы встретите писателя, певца или артиста, который говорит: «Ненавижу людей, которые подходят ко мне на улицах, просят сфотографироваться с ними, вымаливают автографы», не верьте, он лжет. Любой творческий человек мечтает о славе, фанатах и деньгах, просто не все хотят в этом откровенно признаться. Чем меньше у селебритис поклонников, тем больше он жалуется на их приставучесть и бесцеремонность. Чем известнее человек, тем он проще держится. Какой смысл тому же Газманову или Валерии растопыривать пальцы? Да они так никогда и не поступают, вежливо, с улыбкой общаются со зрителями, а вот многие выскочки, штурмующие вершину славы и застрявшие в кустах терновника у ее подножия, громко вопят о том, что у них отвалилась рука подписывать билеты и глаза болят от вспышек камер.

На моем лице появилась широкая улыбка.

– Вы покупаете детективы Виоловой?

– Нет, – вернула меня на землю Женя, – наша управляющая Змея Кобровна. Вот она ни одной новинки не пропускает, купит и в офисе засядет, нас не щучит. Мало вы пишете. Что вам про Катерину рассказать? Никогда про бывших хозяев не треплюсь, но ради вас сделаю исключение.

– Вы дружили с Катей? – тут же спросила я.

Женя аккуратно отломила ложечкой кусочек пирога.

– Подальше от хозяев целее будешь. Если сблизиться, скоро выгонят. Катерина была хорошая, душевная, никогда голоса не повышала. Я поражалась ее терпению и умению держать себя в руках. У Ласкина есть дочь, Лиза, она мачехе Армагеддон устраивала. И сумела-таки ее убить.

– Убить? – повторила я. – В смысле выгнать?

– Убить, в смысле лишить жизни, – уточнила Женя. – Лизка полная противоположность Кате. От дочурки хозяина вся прислуга рыдала. В три утра она требовала испечь шарлотку, выливала в окно чай, если в нем плавали листочки заварки, приказывала каждый день менять белье и полотенца. Полезет под душ и визжит: «Эй, почему махра царапается?» Откуда ж мягкости взяться, если банные простыни постоянно стираются? Всех ее закидонов не перечислить! Ни шоферы, ни охрана, ни горничные не имели права парфюмом брызгаться, у принцессы вроде как на него аллергия. А сама обливалась духами с головы до ног, и ничего. Слишком ее Катя разбаловала. Это она упросила мужа вернуть цацу из колледжа домой, вот и получила за свою доброту.

– Вы считаете, что Лиза ненавидела Катю? – протянула я.

– Естественно, – усмехнулась Женя, – у них разница в возрасте всего ничего была, а вот характеры словно плюс и минус. Около Кати Лиза только гаже выглядела, сама понимала: сравнение не в ее пользу. И деньги! Хозяин больше на жену тратил, дочери велел аппетит поумерить.

Матихина отпила из чашки.

– Хоть горничным ничего не рассказывают, да уши не заткнешь, хочешь не хочешь, в курсе всего окажешься! Помню, Катерина приобрела себе сапоги, а Лизка такие же захотела и ну канючить: «Папа! Купи!»

Константин Львович дочери в шмотках не отказывал, но тут сказал: «Нет. Обувь не детская, на очень высоком каблуке, она для взрослой женщины».

И началось. Как Лиза орала! «Я не ребенок! Ты женился на проститутке! Все знают, что Катька в борделе служила! Мама на том свете плачет!» Орала, пока хозяин ее по щекам не отхлестал и не приказал: «Извинись перед моей женой».

Лиза струхнула и тихим голосом и с издевкой произнесла: «Прости, Катерина, за то, что ты б…!»

Я покачала головой.

– Ну и ну! И какова была реакция Ласкина?

– Он не слышал, – пояснила Женя, – Лизка хитрее черта. Она фразу завершила, когда отец из комнаты вышел.

– А что сделала Катя?

– Ничего, – пожала плечами Женя, – предложила ей свои сапоги, у них один размер был. Кстати, Соня, Лизкина лучшая подруга, с Катюшей ладила, Лиза еще из-за этого вся на мыло исходила. Она даже к местной ведьме бегала, к Варваре, заговор мачехе на смерть сделать. Уж я не в курсе, Варвара ее на фиг послала или поколдовала, ведьма за деньги все делала, с одних порчу снимала или венец безбрачия, на других навешивала. К ней многие ходили.

– Колдунья рассказывала о своих клиентах? – удивилась я.

– Нет, – поморщилась Женя, – я сама видела, как Соня и Лиза к ней в избу заныривали. А уж когда Катя поняла, что беременна…

Я чуть не упала со стула.

– Что?

– Вас удивляет беременность молодой женщины? – хмыкнула Женя. – Катерина помалкивала, думаю, она никому не сообщила о своем положении, хотела немного подождать.

– А вы откуда узнали? – с недоверием спросила я.

– Мусор из ее ванной выбрасывала, там три разных теста на беременность валялись, каждый с двумя полосками, – пояснила бывшая горничная. – Думаю, Лиза их тоже увидела, потому и убила Катю. Она рассудила: появится младенец, получит не только папину любовь, но и бабки. Катя молода, еще неизвестно, кто кого переживет, падчерица мачеху или наоборот. Вот она и подстроила якобы побег Кати. Измены не было, оклеветали Катерину. И здесь тоже Лизавета постаралась.

– Измена? – переспросила я.

Женя с превосходством посмотрела на меня.

– Вы вообще что-нибудь знаете?

– Практически ничего, – призналась я, – в основном сужу о случившемся со слов Лизы.

Бывшая горничная закатила глаза.

– Лиза! Ха! Я много думала о Кате, она хорошая была, добрая, таким место в монастыре. Ну ни капли злобности в ней не было. Если жену Константина Львовича в магазине обманывали или прислуга в доме ерепенилась, хозяйка не орала. Знаете, как некоторые визжат, если ты, убирая ванную, не на то место крем поставила? А Катя только вздыхала и сама все поправляла. Обидит падчерица мачеху, та ускользнет в свою комнату и сядет книгу читать. Но, если Лизка потом к ней сунется и, к примеру, скажет: «Пошли чай пить!» – Катя сразу согласится.

Я один раз не выдержала, дистанцию нарушила, сказала ей: «Лизавета вашу интеллигентность за слабость считает. Ей надо жесткий отпор дать. Нахамила вам, не молчите, пожалуйтесь мужу». Екатерина не стала гневаться на меня за бесцеремонность, не выгнала из комнаты, а ответила как равной: «Константин Львович в дочери души не чает, зачем ему негативные эмоции? И мне он не поверит».

Женю понесло: «На диктофон ее вопли запишите и дайте послушать супругу, пусть насладится «пением» деточки».

Катя отложила книгу. «Ничего хорошего таким поступком я не добьюсь. Лиза не отвечает за свои слова, у нее гормоны бушуют. Лет в восемнадцать она изменится, все подростки невыносимы. Если надавить на тинейджера, он может совершить непоправимое. Я в свое время ушла из дома и чуть не погибла, слава богу, встретила Константина Львовича». – «Ну хоть не прощайте ее сразу, – никак не успокаивалась прислуга, – а то девчонка дерьмо выплеснет, а затем как ни в чем не бывало вы с ней в магазин едете. Пригрозите, что вернете ее в закрытый пансион!» Катя взяла томик и твердо ответила: «Нет. Лизавета должна быть уверена в том, что дома ее любят и принимают такой, какова она есть. Это очень важно для формирования личности».