Иоанна Хмелевская - Вся пани Иоанна. Том 1

— А вы туда прямо на яхте приплыли?

— В том-то и суть, что нет, — взяли такси. Точнее, микроавтобус, как раз на десятерых. Я поехал вместе со всеми, а один человек остался на яхте.

— Зачем? — изумилась я. — Ведь в Дании не воруют!

— Не знаю. Не захотел ехать. Всю ночь провел там один, мог загрузить что угодно, заниматься каким угодно делом. Вот только довести его до конца не мог, ведь именно он-то и утонул. Вряд ли бедняга был контрабандистом, иначе потом бы его сразу вычислили. Покойник уже ничего не спрячет, а яхту после его смерти обыскали всю до основания. До сих пор не пойму, как он ухитрился свалиться, ночью хоть и стоял туман, но море было спокойным, голова, что ли, закружилась?

— Столкнули, — буркнула я.

— Что вы говорите?! Кто? И зачем?

Нет, с Лешеком все ясно. Алиция тревожилась не за него. Какой смысл заниматься контрабандой, если выходишь в плавание всего пару раз в году? И зачем бы ему понадобилось топить человека — чтобы дискредитировать себя? Полная чушь!..

— У кого это ты так засиделась? — учинил мне Дьявол допрос уже с порога.

— Так вы до сих пор за мной шпионите? Надо было проводить до двери, посмотреть на табличку.

— Она без таблички. Чем откладывать до завтра, лучше тебе расколоться прямо здесь, в непринужденной обстановке.

— Ценный совет. Ну что же, скажу как на духу: я ищу человека, ради которого Алиция позволила себя убить. Лешек Кшижановский отпадает, это не он. Руки у него не трясутся, подозрительным взглядом вокруг не шныряет. А что новенького у вас?

У них ничего такого сенсационного не имелось. Но унывать они не унывали, все шло своим чередом. Удалось установить, что за Алицией велась постоянная слежка, было найдено орудие убийства и восстановлен весь его ход. Выяснены мотивы. Канал, по которому переправлялись наркотики, удалось перекрыть, даже мышь, будь она у преступников на посылках, не могла бы проскользнуть с чем-нибудь подобным через границу. Не хватало только мелочи — людей, которые все эти делишки обделывали.

— Где-то они ведь фасуют свой продукт, — рассуждала я. — Не сам же он набивается в банки. Неужели нельзя поймать их за руку прямо на месте преступления?

— Беда в том, что не найдена еще ни одна банка хотя бы со следами героина. Ни жестяная, ни стеклянная. Не нравится мне все это.

— А по-моему, ты должен чувствовать себя на седьмом небе. Контрабанда-то перекрыта.

— Ошибаешься, — бесстрастно возразил Дьявол. — Наблюдается странная картина. От нас ничего не идет, а в Данию поступает.

— Как так?

— Да вот так. У нас проверяется каждая посылка, каждый кусок селедки, сала, колбасы. Все невинно как слеза младенца. А по дороге каким-то дьявольским манером преображается в героин.

— Откуда ты знаешь?

— У нас свои каналы. Да и сама версия мне кажется сомнительной. Сало готовят в одном месте, селедку в другом, что же получается — везде засели одни бандиты? Я думаю, тут задействован совсем иной механизм.

— Какой?

— Еще не знаю, надо кое-что проверить. Поезжай-ка ты в этот свой Копенгаген, может, на кого-нибудь там выйдешь. По-моему, там такая же петрушка. В магазин вносят, из магазина не выносят.

— Хорошо, наведаюсь к м-м… м-м… в магазин…

— Что это ты мычишь? — удивился Дьявол.

— …и попрошу баночку чего-нибудь. Может, вынесу… — пробубнила я.

Счастье еще, что «магазин» начинается на ту же букву, еще секунда — и я ляпнула бы такое, чего в жизни бы себе не простила!

Паспорт мне обещали ко вторнику. Датскую визу — к среде. Во вторник паспорта у меня не было, зато объявился Михал. Я чуть не бросилась ему на шею, чем наверняка довела бы его до удара. Удержалась в последнюю секунду.

— Послушай, — сказал он, уяснив себе наконец, что похороны не состоялись и в скором времени не намечаются. — Ты эту фаршированную колбасу посылала только мне или еще кого-нибудь осчастливила?

Проигнорировав вопрос, я заставила его доложить все светские новости, а уж потом вернулась к нашим баранам и позволила себе встревожиться.

— Конечно, только тебе. А в чем дело?

— Да ты меня этой колбасой так заинтриговала, что я трижды туда наведывался. Из того, что мне наплел консьерж, получается, будто пол-Копенгагена ломится в твою прачечную. Хотя я за точность не ручаюсь — говорил он, естественно, по-датски. Везде все наглухо закрыто, с чего бы это, при вас все было нараспашку. Да, видел нашего знакомого.

— Кого именно?

Михал запнулся, подозрительно на меня поглядывая.

— Слушай, — неуверенно начал он. — Ты что-то писала о том воскресенье…

— Кого ты видел? — нетерпеливо переспросила я. — О воскресенье потом!

— Лысого недомерка в шляпе…

Хоть я и ждала чего-нибудь в этом роде, у меня прямо дух перехватило — сбывались наихудшие мои опасения. Речь вернулась ко мне так внезапно и хлынула таким фонтаном невразумительных междометий, что у Михала лицо перекосилось от страха.

— Слушай, мое дело сторона, — нервно заявил он. — На что уж Алиция всегда была не от мира сего, а ты и вовсе с катушек съехала. Предупреждаю сразу — я умываю руки, в случае чего от всего открещусь.

— И правильно сделаешь, — подхватила я, благо язык мне уже повиновался. — Я тут только тем и занимаюсь, что тоже от всего открещиваюсь. Нам надо лишь договориться, чтобы отпираться в унисон. Так ты говоришь, лысый недомерок? А помнишь типа с перебитым носом?

— Спрашиваешь, — насупился Михал.

— Тогда скажи, мы его там видели в то воскресенье?

Михал неодобрительно воззрился на меня.

— Ты что, еще сомневаешься? Память отшибло?

— А магазин на Хмельной, ну тот, с фаршированным бамбуком и змеями в желе, он принадлежит сыну этого лысого в шляпе, верно?

Михал окончательно оторопел.

— Отвечай на мои вопросы, мне надо быть уверенной на сто процентов!

— Ну да. Сыну того лысого. В желе. А в чем дело, черт подери?

— А тот с носом… — начала было я.

— Того с носом я тоже видел, если это тебя интересует, — подхватил Михал. — На следующий же день после твоего отъезда.

— Так ведь я уехала в понедельник! — удивилась я и заодно удивилась тому, что еще могу удивляться.

— Да не там, — поморщился Михал.

— А где?

— С лысым. В магазине.

Хорошо бы с ним разговаривать в час по чайной ложке, подумалось мне, тут над каждой фразой надо долго и усиленно размышлять. Ну что ж, придется поразмышлять скопом.

— Михал, плохи наши дела, — озабоченно сообщила я. — Можно даже сказать, из рук вон плохи. Потом я тебе объясню что и как, а пока выкладывай подробности, только по порядку. Ты их там вместе видел? Они говорили? Ты уверен?

— Шевелили губами, значит, говорили. А может, жевали резинку? Да нет, вряд ли. Я как раз проходил мимо и задержался — лысый недомерок выставил в витрине такую пакость, что глаз не оторвать. Потом поглядел внутрь — а там они. Стоят и болтают. О чем — не слышал, сразу тебе говорю, а если бы и слышал, не понял бы.