Мария Лаговая - Говори, никто не услышит

В эту ночь Ника видела чудесный сон: она писала письмо отцу, в котором приглашала его на свой выпускной спектакль. Ника играла роль скромной девушки на выданье в смешной пьесе по мотивам рассказов одесского писателя. Роли других героев исполняли её друзья-однокурсники. Это были лучшие студенческие годы театрального братства: милое дурачество и экспромты вместо скучных практических занятий, споры об искусстве в курилке на лестнице, капустники в дни рождения, которые справлялись в актовом зале, лёгкие прикосновения за портьерами и счёт на пальцах для танцевальных номеров: раз-два, три-четыре, раз!

Спектакль был настолько успешен, что их пригласили на фестиваль, сначала в России, а потом во Франции. Замечательный был год! В то время Веронику не покидало чувство синхронии происходящего – она всегда оказывалась в нужное время там, где должна. Ей попадались люди и книги, у которых она находила для себя реальную помощь. Всё случалось как по волшебству и попадало в такт!

Выйдя из стен академии, бывшие студенты не потеряли друг друга в огромном городе, а создали свой театр жестовой песни. Работали на съёмных площадках, много гастролировали, пять лет Ника со товарищи жили на чемоданах. А потом всё постепенно сошло на убыль, у ребят появились свои проекты, и они отыграли свой первый спектакль в юбилейный последний раз.

Нике снился их задуманный собственный театр, который, увы, как проект не воплотился в жизнь. Это было небольшое светлое помещение, сцена находилась на уровне зрительского зала. Шла репетиция в глубине сцены, где задник изображал крыши домов и кусочек ночного неба.

Музыкальным оформлением звучал дождь. Он не шёл сверху, а, наоборот, прозрачные капли поднимались снизу вверх, одна за другой, образуя мерцающие нити и завихрения. Гремела театральная гроза: кто-то грохотал листами железа, звенел и бил в жёсткий бубен, осветители меняли цветные линзы в прожекторах, устраивая на заднике всполохи молний и яркие короткие замыкания.

Купол театра медленно раскрылся по часовой стрелке, словно лепестки в игрушке-калейдоскопе, и дождевые струи устремились вверх, вверх! За потоком стала подниматься Вероника. Капли стекались к её телу, и кружились по спирали, словно окутывая её в кокон. Она плавала в воздушной воде и чувствовала собственную невесомость и приятность прикосновений прохладных дождевых шариков. Оболочка из капель вокруг её тела звенела серебристой нежной трелью. Вероника одновременно была и актриса, и зритель ночного волшебного действа без слов. Она видела, как уплывала всё выше и выше, уходила наверх вместе с грозой, и вот лишь слабый перезвон доносился из пустоты мерцающего неба. Она всё слушала и слушала, пока он не затих в вышине.

Ранним утром Ника проснулась отдохнувшей, словно вся нервозность прошедших дней растворилась в воде, которая ей только что снилась.

К завтраку Виктор вышел озадаченный: под звуки ночной грозы ему спалось так хорошо, как в детстве, крепко и сладко. Он вспомнил, что не сегодня-завтра в отделение должен прийти ответ на запрос об отце Вероники. Хорошо бы обрадовать девчонку!

Они втроём вкусно позавтракали. Из раскрытой створки окна веяло свежестью утра последних дней лета. Затем Надя и Виктор пошли на работу, а Ника и Ники проводили их пару кварталов. Вернувшись и начав уборку, Ника наткнулась на кожаную папку, которую Виктор забыл в комнате. В ней лежали снимки Филиппа и других убитых. Верон невольно залюбовалась: какой он был красивый, Филипп! И другие – спокойные, со светлой печалью, не запятнанные предсмертной судорогой, лица. Оказывается, смотреть смерти в глаза совсем не страшно. Ника поймала себя на мысли о том, как красиво фигуры мёртвых вписаны в окружающую действительность. Как детально вырисован план, подобран фон, силуэт жертвы находился точно там, где в экспозиции снимка нужен был акцент. Как будто невидимый художник-бутафор заранее подготовил натуру для съёмки. И штатному фотографу из оперативной группы оставалось только нажать на спуск.

Рядом лежал альбом, подаренный Айришатом. Всё то же: красивый пейзаж, места хоть и заброшенные, но живописные по-своему. Гимн великолепию умирающего города.

Айришат тоже видел снимки следователя. Виктор показывал их, когда они, наконец, встретились. При прощании её сосед что-то сказал Веронике об этих фотографиях. Кажется, он говорил о том, что видел в своей жизни много смертей: они некрасивы, люди выглядят нелепо, и даже уродливо. При взгляде на фотографии Виктора с мест преступления, он был удивлён – каким же облегчением может выглядеть смерть.

Веронике пришло в голову, что убийца – настоящий эстет. Он показывал красоту мира даже при помощи смерти, но кто он? Кто? Где-то она уже видела это – фон, рисунок, чувство света и перспективы. Книга в библиотеке о композиции фотографии! С прекрасными иллюстрациями! Она видела эту книгу на столе, в стопке уже сданных читателями. Кто же её брал? Чья фамилия стояла последней в формуляре? О, нет!

Как она это сделала?

Пару минут Вероника раздумывала – куда ей лучше направиться: в библиотеку к Наде или в отделение к Виктору? Она решила, что лучше сразу к следователю. Объяснит на словах, смской – не тот случай. Виктор столкнулся с ней на крыльце, он спешил на вызов. Когда Ника начала сбивчиво говорить, он остановился, изумлённый, и произнес раздельно, чтобы она поняла: «Да, только что звонок был от её матери. Дочь Саша совершила самоубийство. На месте уже нашли записку с повинной. Поехали с нами».

Фотокамера на штативе стояла возле кровати, где лежала девушка. Проводок автоспуска сиротливо лежал на полу. В объективе отражался последний кадр – снимок её красивой тихой смерти. «Красоту мира не видят. Я говорю об этом, а меня никто не слышит, когда я говорю о ней», – дальше в записке следовало признание в совершённых убийствах.

«Йога помнишь? Йог Зыков ей помогал, – Виктор провожал взглядом карету скорой помощи, – она одна не справилась бы. У него силищи на десять чакр… Исчез бесследно. Странно, но эта тихая сумасшедшая убийца – единственное существо, к которому он привязался».

От матери они узнали, что Саша подкармливала его. Зыков и Саша выбирали бездомных, искали их на вокзале, в заброшенном здании старого завода, и в расселённых домах. Это было как занятие любовью – совместная охота за жертвой и последующее убийство. В памяти фотоаппарата сохранились снимки всех жертв. И даже съёмка того вечера, когда Вероника сидела на скамейке и болтала с друзьями. Как они убивали? Сначала усыпляли, йог владел техникой остановки сердца. Однажды, когда его душа была далеко отсюда, в своей медитации, что-то тёмное навсегда вошло в пустую оболочку его тела.