Андрей Дрожжин - Одураченный случайностями (Борщ)

– Не знаю. Мне сложно понять женскую суть. Описывать эмоции и переживания женщины необходимо глубоко, тогда это «возьмет за душу». А если ее не чувствуешь, то и браться не стоит. Кроме того, должна быть какая-то идея произведения. Не станешь же описывать переживания какой-нибудь Нюры просто потому, что она сидит и переживает. Может кто-то и сможет, а я не вижу себя романистом и на такое у меня точно фантазии не хватит. Да и усидчивости тоже, – написать, не сопереживая герою, что-то такое…

Я вовремя прервался, спохватившись, что не стоит раскрывать все секреты ремесла и рассказывать свои домыслы о том, как автору иногда приходится настолько вживаться в роль своего персонажа, что он в стремлении показать картину происходящего максимально реалистично, бывает даже одержим, и проигрывает описываемые сцены не только в голове, но и на месте самого действия. И чем достовернее выглядит описание, тем более маниакален автор. Происходит ли такое на самом деле сказать возьмусь только за себя – со мной точно нет, но поди ж ты потом докажи этим двум обратное!

– Какое? – видя мое замешательство, быстро, чтобы я чего-нибудь не утаил, сориентировался Колмыков.

– Лирическое, что ли… Не знаю, как точно охарактеризовать. Вот родилась у меня идея про Золушку, но смогу ли я ее реализовать…

– Лучше не надо! – перебил мои рассуждения полковник.

– Почему? – его слова очень удивили меня.

– Сейчас тема института семьи у нас на подъеме. Государство предпринимает огромные усилия в данном направлении. Особое место в нем уделяется приемным детям. Это очень серьезный и важный вопрос, о котором необходимо много и повсеместно говорить, проводить мероприятия, направленные на недопущение увеличения уровня сирот, упростить алгоритм передачи их в благополучные семьи. Мы должны показывать насколько просто могут обрести радость полноценной жизни, люди, не имеющие собственных детей и страдающие от этого. И какое счастье испытает ребенок, обретший любящих его родителей. Теперь представьте, на фоне такой светлой, гуманной миссии, всесторонне поддерживаемой нашим правительством и президентом, появится ваше подрывающее общегосударственные старания произведение…

На улице сверкнула молния. Мы молчали в ожидании грома. Когда он прогремел, Александр Анатольевич продолжил тему Золушки.

– Послушайте мой добрый совет: это тяжелая, грустная история и не надо ее писать. Ни к чему хорошему она не приведет. Договорились?

– Ну, хорошо… – как бы нехотя согласился я, однако радуясь в душе, ведь писать о ней никогда не собирался и даже думать не думал. – Тогда может еще что-нибудь из веселого вспомнить?

– Не надо! – оборвал Колмыков и снова замер.

Казалось он перебирает в голове новые темы, но не может выбрать какую именно стоит обсудить, поэтому неожиданно, словно вспомнив что-то упущенное в давно состоявшемся разговоре, спросил:

– А эту историю про девочку вам кто рассказал?

– Я ее только что придумал, – весело ответил я.

– А-а-а… как это у вас быстро получается, – недоверчиво улыбнулся в ответ полковник. – Что еще придумаете? Только серьезное, как мы любим!

Экспромт требовал передышки, и я ненадолго задумался.

– Рассказ о том, например, как запущенный дрон попал в двигатель самолета, что привело к авиакатастрофе, – продолжил сочинять я.

И зачем я только ляпнул такое?!

– Дрон? Какой дрон? Где? – улыбка исчезла с лица Колмыкова навсегда.

– Ну… такой маленький летательный аппарат с пропеллерами сверху…

– Разведывательный? Где это случилось? Кто запустил? – продолжил стремительный допрос, разволновавшийся не на шутку, полковник.

– Да нет… обычный, белый такой… маленький… – сбитый с толку таким шквалом вопросов потупился я.

– Так… Самолет противника, я надеюсь? Место боевых действий можете назвать? Когда это произошло?

– Я не знаю… То есть, я знаю… То есть… нет…

– Ну что: ни да, ни нет? Откуда у вас информация?

– Да нет никакой информации! – неожиданно для самого себя повысил я голос и начал быстро перебирать слова. – Рассказ о том, как школьники на поле вблизи аэропорта, из интереса, запустили коптер с камерой, хотели снять садящийся лайнер, а его затянуло в двигатель. Произошло возгорание и самолет приземлившись сгорел. Да я, может, и писать-то не буду. Это так, задумка…

– Понял? – кивнул Захару Колмыков.

– Так точно!

– Как это: «не буду»? – снова обратился ко мне полковник. – Надо написать. Обязательно надо написать о подвиге повстанцев, которые своим умелым управлением беспилотником уничтожили вражескую боевую единицу. Написать и показать мне. Понятно?

– Подождите, – смело, наверное, еще не до конца осознавая всю неприятность своего положения, сказал я. – Как это: написать, показать? Я так не работаю…

– Ничего, – сначала спокойно, но все более распаляясь, перебил меня Александр Анатольевич. – Придется поработать. На благо отчизны поработать, в кой-то веки. Считайте, что получили заказ от силовых структур. Не все же вредить-то Родине! Нужно воспитывать в людях патриотизм, но прежде нужно и самому быть патриотом! Своей работой показывать пример всем заблуждающимся. Вот как мы, кстати. Правильно, Сахаров?

– Так точно!

– Александр Анатольевич, – начал я, – вы так любите правдивые истории, а просите меня написать сказку про каких-то партизан с дроном.

– Правда в этой, как вы выразились «сказке», заключается в том, что в победе над врагами хороши любые методы. И нужно использовать каждый способ, который приблизит победу. А что предлагаете вы? Написать руководство для подростков под названием: «Как недорого современными доступными средствами сбить пассажирский самолет»?!

– Я же говорю, – это вымышленная история о, якобы, уже имевшем место быть случае. И никакая не инструкция. При этом я не утверждал, что в самолете кто-то погиб. Наоборот, можно написать о подвиге экипажа и наземных служб, которые спасли всех пассажиров, а хулиганов наши доблестные органы правопорядка нашли и привлекли к суровому наказанию… Да и вообще… я же вам сказал, что может и не стану писать об этом…

– Так, Захар, нужно проверить. Автор утверждает, что такое происшествие уже имело место. Запроси поиск по регионам, – обратился Колмыков к Борщу. – Вы же не возражаете если мы проверим? Вдруг действительно такая история уже где-нибудь произошла? – обратился он ко мне.

– Я, конечно, не против, – недоверчиво ответил я, – но не понимаю почему вы говорите, что я «утверждаю»? Наоборот, я в очередной раз подчеркиваю, что это вымысел.

– Не обращайте внимания на мои слова, – ответил полковник. – Это я просто так говорю. Вдруг совпадение обнаружится? Хорошо если без жертв… Что еще пишите? Я знаю, что многие авторы пишут несколько произведений одновременно.