Макс Акиньшин - Тридцать восемь сантиметров

Я не успел рассмотреть меню, хотя и сам был голоден, я был занят Конкордией. Мы отстукивали морзянку, заполняя эфир. Мои мысли на русском, коснулись ее разума, и она растеряно мне улыбнулась.

«Что случилось, Макс?»– я тронул изуродованными руками голову и ничего не объяснил. Мне было сложно разъяснить, что-либо.

«Я в порядке, не волнуйся, дарлинг».

«Я сейчас заплачу», – в уголках ее глаз блестели слезы. – «Тебе больно?»

«Нет. Уже не больно, не волнуйся, прошу. Ты сногсшибательна. Я люблю тебя».

«Я люблю тебя». – она улыбнулась сквозь так и пролившиеся слезы.

Наши глаза превратились в сиамских близнецов, воздух, обогащенный мощными испарениями супругов Мобалеку, танцевал между нами. Слишком увлеченные друг другом, мы пропустили старт.

Это было досадным упущением. Повинуясь неслышимому сигналу, Толстуха, принялась восполнять запасы сахара в крови мощными гребками ложки.

Ее благоверный, не отставал, запихивая рубон отточенными движениями фехтовальшика. Батман! Аллонже ле бра! Он храбро сражался с бараньим боком как тореро с быком. У барана в любом раскладе не было никаких шансов.

Темп нарастал. Мелькали столовые приборы. Это было что-то вроде соревнования Оксфорд против Кембриджа. Только намного зрелищнее. Большие гонки восьмерок, по сравнению с кормлением четы Мобалеку – просто лажа. Большая разрекламированная лажа. Красивый бессмысленный фантик, обертывающий пустоту созданную негодяями маркетологами.

Они нами вертят, и их приходится ненавидеть отдельной, уложенной в разуме в картонный ящик «Разное», ненавистью. Они обращают любовь в похоть, радость за кого-то в зависть, сопереживание в уныние, трудолюбие в алчность, а чепуху в золото, за блеском которого мы не видим настоящих вещей. Ни веры, ни надежды, ни любви, ничего. А вот на Китиху с ее благоверным стоило глянуть! Тем более, представление было бесплатно.

Темно-синие против светло-голубых. Восемнадцать человек на двух лодках. Четыре мили триста шестьдесят два ярда между мостами Патни и Чизик. Двадцать минут активной гребли. Соус закипал бурыми водоворотами Темзы. Салат проносился створными знаками. Восемь фунтов прекрасно приготовленной баранины были разобраны по тарелкам. Не хватало только команд рулевых девчонок.

Поначалу, вперед вырвалась Рита, ополовинив запасы пятью мощными движениями. Но ее расчетливый супруг, глубоко вдохнул, образовав дополнительный объем, легко обошел свою Венеру на финише, пока та замешкалась с упрямой бараньей ножкой. Настал черед второй порции. Слава богу, что время вопросов так и не наступило, хотя взгляды поневоле обращались на Конкордию. Которая улыбалась и гоняла по тарелке салатный листик. Я был ей восхищен.

Все были слишком увлечены чемпионатом по жратве. Раз! По идеальной кривой похожей на запуск космического корабля ложка выходит на орбиту у открытой пасти. Два! Маневровые двигатели отключены, в силу вступает ее величество инерция. На высоте шестидесяти сантиметров от поверхности парадной скатерти тиа Долорес происходит чудо. Шлюз закрыт, стыковка завершена. Всеобщее ликование, как в центре управления полетом. Брызги! Страсть! Натиск! Кормление удавов! Только сегодня.

Его величество несколько осоловел и пробежался по пуговицам рубашки, выпуская на волю лишнее тепло.

– Неплохой рубон, тиа, – пробормотал он, продолжая метать еду в открытый рот.

-Приятного аппетита, Эдвард.

-Угум. Только мало перца, тиа. Рита обычно кладет в два раза больше.

– Не все любят острое, – тетушка поджала губы. – мистер Шин не любит.

-Потому что он китаец, тиа, – объяснил Величественный и утер пот со лба.

Пока все были заняты: мы с Кони молча общались, нам много чего надо было сказать друг другу, Мобалеку ели, Руфь разговаривала с тиа о лечебных ванночках для ног. Старина Рубинштейн, спрятавшись от взглядов своей зоркой миссис за мощным торсом Риты, мирно беседовал с бутылками. Напоминая всем своим видом кота на рыбацкой пристани, которому с неба упал ящик требухи и полпакета рыбьих голов. Человеку иногда хватает самой малости, чтобы почувствовать себя счастливым. Но только иногда, в остальное время ему мало целого мира.

-Плесни как мне, Макс, – заявил его величество, утирая пот со лба. Почувствовав слабину супруга, Рита подцепила плававший в соусе последний кусок. – Легкие закуски требуют запивки. Иначе, от них пересыхает в горле и основное блюдо уже не лезет.

На мою информацию, что это и было основное блюдо, он сделал грустное лицо и пробормотал что-то о жмотах китайцах, у которых странное представление о еде. Я засмеялся и отдал ему свою порцию.

– В следующий раз предупреждай, я буду приносить хавчик с собой, просекаешь, чувак? Если ты сам не любишь пошамать, то это не значит, что остальные тоже так думают. Если у вас там в Китае, есть досыта не принято, то тут у нас другие порядки.

Я налил ему виски.

-Твое здоровье, чувак! Никогда больше не болей, – он выдул стакан махом и углубился в мою порцию. Делов там было на пару минут. Тиа Долорес ставила на стол фрукты и торт.

***

–Они милые,– с улыбкой произнесла Кони. Все уже разошлись, мудрая тетушка возилась на кухне, напоминая о себе лишь звоном посуды. Сигаретный дым вился в тихом воздухе не желая растворяться. – Что с тобой произошло, можешь сказать?

-Попал в переплет. Все уже хорошо, Кони, – огорчать ее мне не хотелось.

-Ты мне очень нравишься, Макс, я люблю тебя, – этого я не ожидал. Это было как удар под дых, неожиданный и прямой. Я люблю тебя. Она серьезно смотрела на меня, из-за полутьмы ее лицо казалось мраморным. Тени лежали на нас. Я тянул какую-то дрянь из бокала. Что-то приторное, нормального алкоголя просто не осталось. Рубинштейна, который под шумок уничтожил все мои запасы, унес Мастодонт. Старая немощь комично покачивалась на огромном плече. Вид был такой, словно мясник несет кучу тряпья, из которого торчит щеточка усов и раздается умиротворенное бормотание. Кони смотрела на меня. Я ей нравлюсь. Я тебя люблю, она погладила меня по щеке.

– Я тоже тебя люблю, – я потянулся и поцеловал ее. Она ответила, вытягиваясь в моих руках.

-Обещай, что больше не исчезнешь. Я сильно переживала. Думала… Неважно. Мне показалось, что все это, просто на один раз, представляешь? Один раз. Это неправильно. Я так не умею.

Я затянулся и выдохнул дым в темноту. Это неправильно. Я так не умею.

– Ах, да! Я же купила тебе подарок! – она покопалась в сумочке.

Серебряный брелок в форме пуделя с глазками кристаллами, загадочно поблескивающими в темноте. Он поджал передние лапы, готовясь к прыжку.

-Красивый, правда? Его сделали вручную, есть один мастер на Олив роуд.

-Очень красивый. Спасибо, – я потянулся к ней губами. Она аккуратно касалась пальцами моих волос, словно эти прикосновения могли вылечить меня быстрее, чем это сделала бы природа.