Автор, пиши еще! - Что такое осень

Забывшись от радости, она приподнялась на локтях и во все глаза смотрела, как он еле ковыляет к стулу возле ее койки.

– Я думала, вы погибли!.. Мне сказали, вы выводили группу и, – тут она немножко смутилась, – пожертвовали собой…

– Пожертвовал, да не целиком, – весело ответил командир, приставил костыли к стене и с облегчением вытянул ноги. – Я что тот зайчик: «принесли его домой, оказался он живой».

Рита расхохоталась впервые за время пребывания в госпитале. С внезапным появлением капитана в палате словно стало светлее, а осенняя серость за окном перестала давить тяжестью. Да и сам командир переменился: в школе он всегда был серьезен и даже строг, за провинности наказывал сурово, а проваливших учебные задания отчислял без всякого сожаления. Курсанток, конечно, сильно не допекал (да они и повода не давали), но ребята от него терпели – будь здоров! Даже Лешеньке доставалось, хотя он всегда был лучшим на курсе.

Теперь же, в больничной обстановке, капитан оказался совсем другим, совсем… человечным.

– Докладывай, Березкина, как ты тут?

– Ужасно, товарищ капитан! Соседей нет, радио нет, ничего нельзя, лежать еще не меньше месяца, пока хотя бы сесть не разрешат!.. Война идет, а я валяюсь! Я же здесь помру с тоски!

– Ты мне это дело брось, – сказал командир. – Не для того мы вас учили, чтобы вы потом в госпиталях с тоски мерли.

И следующим же утром приковылял к ней с кипой газет.

Погода налаживалась, как наладилась благодаря товарищу капитану и Ритина жизнь в госпитале. Он приходил к ней каждый день и отлучался только на время своих или ее процедур. Читал вслух газеты и книги, которые сумел достать, рассказывал новости с фронта и из их разведшколы. А как-то раз, когда унялись дожди, принес с территории охапку мокрых кленовых листьев. Листья пахли землей и свободой. Рита нюхала их, что букет роз, и хохотала в голос, а командир смотрел и улыбался.

Санитарка потом ужасно ругалась, что грязь в отделение тащит и вообще своими посещениями нарушает распорядок госпиталя. Рита даже успела испугаться, что ему запретят приходить. Но товарищ капитан ответил строго: пока боец находится на лечении, командир обязан поддерживать его боевой дух, – и вернулся к Рите в палату. Даже листья обратно принес. Санитарке осталось только неодобрительно ворчать.

Установились погожие солнечные деньки. Может, последние перед октябрьским похолоданием. Рита очень хотела успеть на улицу и выполняла упражнение для укрепления спины – лечащий врач пообещал, что разрешит сесть в кресло-каталку, если она будет хорошо стараться. И Рита старалась.

Она поднимала маленькие гантельки и посматривала на открытый дверной проем. Наверное, чаще, чем следовало, потому что натирающая полы санитарка бросила ей, не глядя:

– Да на осмотре ухажер твой, скоро придет.

Рита смутилась:

– Что вы такое говорите…

– А и чего такого? Ты не тушуйся, что он старше. Мой-то муж тоже был старше на девять лет, так мы с ним душа в душу, пока его кондратий не хватил… Главное, чтоб любил! А твой тебя любит, уж я-то такие дела вижу…

– Товарищ капитан никакой мне не ухажер, – рассердилась Рита, – а командир моей учебной группы. И ничего такого, как вы говорите, между нами нет.

Санитарка плюхнула тряпку в ведро и удивленно распрямилась:

– Вот те на! Что ни день – таскается к тебе из другого крыла через две лестницы, книжки читает, цветочки вон носит, и не ухажер? Эка! Всем бы таких командиров.

Рита помрачнела. Только сейчас она поняла, что уже давным-давно не спрашивала о Лешеньке. Да и он писем не слал, хотя она точно знала, что занятия в школе идут по штатному расписанию и свободное время у него было. Рита напомнила себе, что скучает и любит, что как только она снова начнет ходить, а он получит отпуск, будут они вдвоем гулять под ручку по территории госпиталя и болтать обо всем на свете… Но предательская фантазия подсунула прогулку совсем с другим человеком. Рита сердито тряхнула головой. Она не какая-то там легкомысленная дурочка, которая влюбляется в разных! Она любит Лешу и собирается за него замуж после войны, а если товарищ капитан что-то себе надумал в ее отношении, то придется его разочаровать. Она девушка верная и честная!

Когда командир, наконец, появился – ходил он еще на костылях, зато раны на лице почти зажили, – Рита принялась всем видом показывать, что ни на какой любовный интерес с ее стороны он может не надеяться. Она молча делала свои упражнения, отвечала прохладно и односложно и на капитана совсем не смотрела. Такая перемена заметно его озадачила.

– Березкина, случилось чего? Доктор опять прогулку откладывает?

Она ответила не сразу, выдержав многозначительную паузу:

– Доктор здесь ни при чем. Ничего не случилось, и я рассчитываю, что вы, как советский человек, понимаете, что ничего не могло и не может случиться.

Товарищ капитан сказал, что ничего не понял, и продолжал расспрашивать до самого вечера. Но Рита, проявляя выдержку опытного снайпера, ничего ему не отвечала, а только сыпала достаточно ясными намеками на невозможность чего бы то ни было между ними. Капитан намеков не понял и ушел раздосадованным.

На следующий день появился с опозданием – Рита не знала, что он расспрашивал лечащего врача о причинах ее состояния. Как обычно устроился на стуле у ее койки, привычно отставил костыли к стене и вытянул из кармана сложенную трубочкой газету. Как ни в чем не бывало, рассказывал о затишье на фронтах. Рита занималась с гантелями и ничего не отвечала. Вскоре повисло напряженное молчание.

Наконец, капитан спросил тихо:

– Рита, я вас чем-то обидел?

Он впервые назвал ее по имени, и у Риты вдруг тоскливо сжалось сердце. Ей подумалось на секунду, что, может быть, зря она это затеяла… Но мысли о Леше придали ей решимости: она должна быть верной и порядочной. Поэтому Рита молчала, сосредоточенно поднимая и опуская гантели. Товарищ капитан взялся за костыли.

– Не буду отвлекать, – сказал он и ушел.

Стук костылей по коридору удалялся, и вместе с ним умирало что-то внутри Риты. Руки с гантелями безвольно упали на одеяло. Она уставилась в окно: солнце скрылось за тучами, с деревьев облетали последние желтые листья.

Ноябрьский воздух был холоден и сыр. Оголенные ветви деревьев мотались яростно на ветру, под ногами хрустело: ударившие ночью заморозки прихватили грязь искрящейся коркой.

Вдалеке уже отчетливо слышались звуки канонады. Госпиталь стоял на ушах: мимо сновали люди, переносили вещи и раненых, машины сигналили и рычали моторами, начальник госпиталя раздавал приказания, перекрикивая шум и голоса. Эвакуация. Немец на подходе.

Рита с вещами ждала на лавочке в стороне от парадных дверей, кутаясь от ветра в колючее казенное одеяло. Костыли аккуратно стояли рядом. Ей уже удавалось сносно ходить без посторонней помощи, но до полного выздоровления было еще далеко. Пока рано было думать о жизни после госпиталя, но кадровики дали понять, что с таким ранением ее вероятнее всего комиссуют в тыл, несмотря на снайперскую подготовку. Прежняя Рита возмутилась бы и стала убеждать, что готова идти бить немца прямо сию минуту и никакие костыли ей в этом не помеха. Но не теперь. Теперь ей было все равно.