Татьяна Арбузова - Три незваных мертвеца на диване

– А я ведь слышала, о чем тот тихий голос говорил, – неожиданно выпала из амнезии Ирина и начала собирать в кучу посуду на столе.

Я и Алексей на миг замерли, следя заее руками.

– Ириночка, – ожил первым брат и вновь ласково замурлыкал, поразив меня вторично. – Ириночка, ну поведай нам, что ты слышала?

Алексей вынужден был вернуться на стул, чтобы, как я подозреваю, выразить свой восторг, с обожанием заглядывая подруге в глаза.

– Слышала вот, – как будто издеваясь над нами, изрекла Ирина, абсолютно не ведясь на уловки брата.

– Что? – нетерпеливо вскрикнули я и Алексей одновременно, покинув насиженные места и застыв в позах двух орангутангов, приготовившихся к прыжку.

Меня же в дополнение к этому резко посетило желание ударить Ирину. Прямо со всего размаха и по голове, чтобы ее мыслительный процесс потек в ускоренном темпе.

– Я попить встала, и только-только поднесла кружку ко рту, слышу голоса…

Я и брат, боясь спугнуть рассказчицу и носителя ценной информации, не шевелились. Она же спокойно принялась мыть посуду, налив воду в таз.

– Я ведь утром этого не помнила. Заспала, наверное. А тут вы с Таней, когда говорили про то, что эти двое отдельно друг от друга пришли, меня прям как молнией ударило, как вспышка. И я все вспомнила. Тот, который громко говорил, называл того, кто тихо, как-то, но не по имени.

– Кличка, – догадался Алексей.

– Пожалуй, – кивнула Ирина, немного подумав.

– Какая? – не мог сдержать эмоций брат.

– Не помню, но вроде название какого-то помещения.

– Помещения? – переспросила я на всякий случай и принялась перебирать в уме все варианты.

– Не перебивайте, – грозно и дерзко прицыкнула на нас рассказчица.

Я почувствовала, как заныла затекшая спина. С трудом распрямившись, я рухнула на стул. Алексей же после упрека подруги на стул опустился медленно. На Ирину мы смотрели с обожанием теперь оба.

– Так вот, – продолжила она. – Этот, который громкий, все время говорил с тихим, а тот больше помалкивал. А-а-а, вспомнила! – внезапно, заверещала Ирина. – Гроб, Гробом он его называл!

Мы с Алексеем переглянулись. «Ничего себе помещение», – захотелось мне возмутиться, но я пресекла в себе это желание на корню, потому как Ирина предстала сейчас перед нами в роли очень важного свидетеля, которого не то что пальцем, словом тронуть было нельзя. «Ну Гроб, так Гроб. Какая разница? У каждого свое понятие помещения», – только и успела я подумать.

– Громкий говорил, мол, ты, Гроб, ответишь за все. И за карты в том числе. Не захотел ты, Гроб, все по-хорошему порешать, значит, отдашь все. А Гроб ему в ответ, мол, ты, Бешеный, не кипешуй, все уладим, ты же меня знаешь. А тот ему: знаю, на собственной шкуре испытал. Я тебя за твою подставу живьем закопать должен. И закопаю. Собственными руками удавлю гаденыша.

Ирина стихла. Мы с братом не сводили с нее глаз в надежде, что она продолжит. Но она опять впала в анабиоз, уже в который раз натирая намыленной губкой чайную чашку.

– Дальше-то что? – устала я наблюдать картину «Девочка общается со своими тараканами в голове» и толкнула Ирину под локоть.

– А дальше ты зашевелилась, ну я и прыгнула на свое место. Я видела, как ты села в кровати, и подумала, что сейчас выйдешь и разберешься там с этими бешеными гробами. Но ты так долго соображала, что я уснула.

– Подожди, – вспомнилась мне былая обида. – Если ты меня видела в комнате, почему утром решила, что это я сплю на веранде?

– Да кто тебя знает? Жарко стало, вышла подышать или к ребятам подалась, а потом там и улеглась.

То ли разыгрывая саму невинность, то ли действительно будучи таким человеком, Ирина своей речью произвела на меня неизгладимое впечатление.

– К каким ребятам? – поперхнулась я, представив себе этих «ребят».

– Ну к тем, на веранде. Я же не знала, что они настолько плохие.

– А ничего, что они по кличкам друг к другу обращались? Удавить и закопать грозились?

– Может, это игра какая. Я же их не спрашивала, – пожала она плечами, вытирая насухо посуду полотенцем.

– А что так? Вышла бы да и поинтересовалась. Мол, кто такие? И чего к нам приперлись? – единственное, что нашлось у меня ей ответить. – Кстати, а с чего ты взяла, что кто-то играл в карты, если слышала конкретный разговор?

– Я же говорю, заспала, а карты почему-то врезались в память, как и ваши танцы. Или танцев тоже не было? – испугалась Ирина, уставившись на меня и бросив полотенце на стол.

– Все в порядке, – поспешила я ее успокоить. – Мы танцевали. Может, танцы и были бешеные, но до гробов однозначно дело не дошло. Но у меня все же вопрос. А если бы я действительно вышла к этим двум? Ты бы все равно уснула? Почему ты меня не предупредила? Прыгнула она, видите ли, в кровать. У тебя там, в твоей бестолковке, которую головой кличут, все дома? У тебя вообще там хоть что-то в наличии имеется? Меня же убить могли!

Я говорила и говорила и не могла выговориться. Возмущению моему не было предела. И это еще удивительно, как я не пошла врукопашную, чтобы надавать Ирине оплеух. Алексей, вероятно, почуяв, что дело к этому и идет, стукнул по столу кулаком и провещал:

– Теперь хоть что-то стало понятно.

Его маневр возымел на меня действие, я прервала свой словесный поток, но сверлить Ирину взглядом, выражающим негодование, презрение и злость, не прекратила. Она сидела, понурив голову, ковыряя пальцем дырку в старенькой скатерти.

– Подведем итог, – распорядился на правах хозяина брат. – Итак. Их было двое: Гроб и Бешеный. Кто кого зарезал, пока неизвестно. Но то, что они что-то делили, сомнений не остается. Вопрос: почему для этой цели они избрали мой дом? Надо опять звонить следователю. Хотя если кто-нибудь из них сидел в тюрьме, они и без нас уже знают, кем является убитый: Бешеным или Гробом.

Алексей вышел из комнаты, прихватив телефон. Мы с Ириной остались наедине, всем видом показывая друг другу, что не знакомы.

– Ты прости меня, пожалуйста, – всхлипнула она, продолжая увеличивать дыру в скатерти. – Я правда даже вообразить не могла, что все так всерьез. Ну не укладывалось такое в моей голове. Думала, игра, розыгрыш какой-то. Я никогда до этого с таким не сталкивалась. Прости. А?

– Да ладно, – оттаяла я. – Проехали.

– Знаешь, – перешла на шепот Ирина, – А ведь мне только сейчас страшно стало, когда я еще кое-что вспомнила, – придвинулась она ко мне. – Перед тем как ты проснулась, они еще говорили.

– Что? – передалось мне ее волнение, и я тоже зашептала.

– Тот, который тихий, он громкому говорил, что «это» находится у бабы. И что шмонать ее надо. А он сам пустой.

– Что значит «это»? И у какой бабы? – опешила я, отшатнувшись от новой знакомой, как от чумной.

– Не знаю, – пожала плечами Ирина. – Я дальше уже не слышала, но мне, Тань, страшно. Если к нам пришли, значит, «баба» – это кто-то из нас?