Сергей Борисов - Охота на Динозавра

Матвей не принял совета и рванулся. Бесполезно. Его точно спеленали. Даже головы не повернуть. Он скосил глаза и увидел кирпичные стены с влажными потеками грунтовых вод и мордатого мужика, сидящего на стуле. Мужик держал на коленях поднос с бутербродами и чавкал.

– Я, кажется, ясно сказал. Не дергайся! – Мордатый осклабился, показывая желтые от никотина зубы.

Впору было взвыть от обиды и беспомощности. Быстров обругал себя последними и предпоследними словами. Надо же так вляпаться! А еще специальный агент! Как же он мог забыть, что уколы обезболивающего имеют право делать только стоматологи-хирурги, а никак не медсестры. Или и впрямь перед кабинетом зубного врача человек теряет львиную долю интеллекта? Да-а, провела его «бука», как слепого кутенка провела.

– Где я?

– В санатории! – хохотнул Мордатый. – Мы тут пальчиками занимаемся, – доверительно сообщил он. – И горлом. Враз заговоришь!

Быстров ощутил спазм в желудке.

– Что вам от меня нужно? – прохрипел он.

– А еще дикцией. Устраняем дефекты! – Мужик запустил руку в карман и вытащил пассатижи. – Для начала вырвем ноготки…

«Причем тут цветы?» – подумал Матвей. Желудок опять дал о себе знать. Быстров поморщился.

– …потом пару суставчиков расплющим, – не переставая жевать, продолжал Мордатый. – Зачирикаешь, как птичка.

– Я не соловей, чтобы каждый день петь одним голосом, – процитировал Льва Толстого Матвей.

– Шутки шутишь? – угрожающе произнес мужик, видимо, по-своему понимающий наследие классика. – Вот намотаем…

Быстров не понял, что именно и на что конкретно собирался намотать Мордатый, потому что раздался скрип несмазанных петель, и мужик вскочил, едва успев подхватить поднос.

– Все в порядке? – спросил женский голос.

– Оклемался, – отрапортовал Мордатый, смахивая крошки со рта.

В поле зрения Быстрова появилась давешняя «бука».

– Что вы знаете о кальмаре?

– Ничего, – удивился Матвей. – Хотя… «Морской моллюск из класса головоногих…». – Он неплохо помнил энциклопедический словарь.

– Упираетесь? В таком случае мы будем вас пытать, – проинформировала спецагента «бука». – Степан!

– Я готов! – тут же отозвался мужик.

Матвей взглянул на него. Он тоже хотел ….

Матвей взглянул на Мордатого. Он тоже хотел бутерброд. Да и не удивительно, с утра маковой росинки во рту не было. Впрочем, к маку и его производным, даже к песне «Красные маки» в исполнении Юрия Антонова, он относился с предубеждением. Поэтому Быстров внес коррективы, заменив маковую соломку, то бишь росинку, на черствую корочку хлеба, что, однако, сути не меняло. Есть хотелось ужасно!

Спецагент с завистью смотрел на мордатого Степана, представляя, как вырывает у того поднос со снедью, подхватывает ломоть хлеба, на котором распластался кружок колбасы, и…

Прожорливый садист по-своему истолковал взгляд пленника.

– Чо зыришь? – прохрипел он. – Ща мы тебя маненько мучить будем. – Из кармана широких клетчатых штанов, некогда столь любимых подмосковными ребятами, в просторечии называемых «люберами», вновь появились пассатижи. Озарившись сладострастной улыбкой, Мордатый клацнул ими. – Не жалко ноготков-то?

Угроза никак не подействовала на Быстрова: за свои ногти он не переживал – они уже давно были накладными. И вообще, в данный момент его больше занимала другое: про какого такого кальмара ему толкуют?

– Не перестарайся только! – предупредила заплечных дел мастера лжемедсестра, стараниями которой Матвей Быстров, спецагент со стажем, оказался в этом сыром подвале, на этом разделочном столе, беспомощный, спеленутый ремнями.

– Что вы от меня хотите? – спросил он.

– Вопрос тот же: что вам известно о кальмаре?

– Моллюск из класса головоногих… – снова стал цитировать Быстров. – Ареал обитания…

– Да он издевается над нами!– взревел Мордатый. – Всю совесть растерял. Кальмара моллюском назвать!

– Спокойно, Степа, не шуми, – осадила подручного Бука. – Зря вы упорствуете.

Ноздрей Матвея коснулся изысканный аромат косметики. По достоинству оценив парфюмерные пристрастия Буки, он тем не менее не проникся к ней симпатией. С преступниками у него разговор короткий!

– Вот что я вам скажу, драгоценная вы моя, – начал он. – В силу какого-то странного стечения обстоятельств, чудовищного недоразумения, вы пытаетесь получить от меня сведения, носителем которых я не являюсь. Должен с прискорбием констатировать, что мои знания о кальмарах ограничиваются статьей энциклопедического словаря 1979 года издания, а также неприятием кальмаров как ингридиента для салата «оливье». А посему…

Быстров говорил и говорил, одновременно напрягая и расслабляя мускулы. Веревки не поддавались.

Бука явно не была очарована его красноречием, и все же кое-чего Матвей добился. Отсрочки!

– Даю вам пятнадцать минут на размышление. Подумайте о незавидной судьбе инвалида. Прикиньте, стоит ли молчание здоровья. Хорошенько подумайте! – Лжемедсестра повернулась к томящемуся в ожидании своего часа палачу. – Присмотри тут.

С этими словами она исчезла из поля зрения спецагента и, судя по скрипу дверных петель, из подвала тоже.

– Ну, погоди! – процедил Мордатый.

– Ты погоди! – ответствовал Быстров.

Он опять напряг мускулы – нет, не получается, и криво усмехнулся, выказывая свое презрение стражу. Обрюзгшая физиономия мужика пошла пятнами. Он что-то проворчал себе под нос, придвинул стул, сел и вновь зачавкал. Бутерброды с невероятной быстротой исчезали с подноса, проваливаясь, как в бездонный колодец, в окруженную многодневной щетиной пасть.

Быстров отвел глаза. Зрелище набивающего утробу тюремщика было неудобоваримо. Да и другие у него сейчас задачи. И первая из них: как обрести свободу? Что делать?

Непрошенным ему вспомнился одноименный роман Чернышевского. Ах, какой замечательный ответ дал автор на поставленный вопрос. Увы, сейчас спецагенту надо было думать не о свободе духа, а о свободе тела. Иные времена, иные нравы!

Глаза Матвея шарили по потолку, точно ожидая, что на нем вдруг возникнут письмена, указующие путь к спасению. Опять-таки тела.

Вместо слов появилась узкая полоска света. Щель медленно расширялась, и Быстров понял, что кто-то осторожно открывает давно примеченный им люк, с которым он, опутанный веревками, не связывал никаких планов.

Что это? Шампанское? Пару раз качнувшись у края люка, зеленого стекла бутылка отправилась в полет. Бросавший точно рассчитал траекторию, имея в виду совершенно конкретную цель. Целью оказалась голова мордатого Степана.

Расколовшись о весьма твердую поверхность, бутылка лишила тюремщика возможности двигаться, говорить и соображать. И не мудрено!