Александр Звягинцев - Куда смотрит прокурор?

– Моральный ущерб! Какой такой ущерб он ей причинил?

– А откуда ты знаешь, что он там ей причинил? – каверзно ввернула Василиса. – Может быть, девочка чувствует себя на веки вечные опозоренной? Может, она теперь по ночам не спит? Просыпается в кошмарах? Может, она теперь на себя руки наложит? От страданий? Мы, девушки, народ хрупкий, чувствительный!

– Насколько я знаю, руки она на себя накладывать не собирается, – не слишком уверенно возразил ошарашенный напором дочери Туз. – А вот ты все это откуда взяла?

– Поинтересовалась. Провела следственную работу. Все-таки кандидат в мои женихи как-никак в деле замешан!.. Кстати, Эльвира до тебя еще не добралась? Учти, она будет требовать возбуждения уголовного дела. Если, говорит, Туз откажет, вздумает своего работничка выгораживать, прямо в суд обратимся. Так что имей в виду. А я спать пошла…

Туз и Василиса разошлись по своим комнатам. Но оба долго еще не могли заснуть и лежали в темноте, думая о событиях и новостях, что свалились на них в последние дни.

Василиса пыталась разобраться, чем ее чувства к Гонсо отличаются от чувств к Шкилю и какие сильнее, но быстро запуталась. Ясно было только, что окончательно она еще ничего для себя не решила, никого не выбрала и должна будет мучиться дальше, да еще неизвестно сколько. Почему Гонсо не пришел и не рассказал ей все сам? Неужели там что-то действительно было?

А Туз ворочался в постели потому, что ясно чуял: все, что случилось, происходит не случайно, кто-то направляет события, но так ловко, что не поверишь, будто это конкретный человек. А может, на Гонсо в самом деле ополчилась судьба и тогда надо только кряхтеть да терпеть?

Прокурорская «Волга», набитая гостинцами и подарками для сельских родственников Туза, несла Гонсо из города в неведомые дали, дабы мозги его, как выразилось начальство, маленько охолонули после дурацких, опять же по выражению начальства, событий последних дней. Перед Гонсо, сидевшим рядом с водителем, расстилалась бескрайняя степь, испускавшая из своих подземных глубин жаркое марево. Белесое небо над степными просторами тоже исходило жаром. Тугой горячий ветер бил в раскрытое окно машины и постепенно выдувал из головы Гонсо сумрачные настроения. Встреча с Алиной, девушкой-парикмахершей, с которой он столь постыдно попал впросак, буквально вернула его к жизни.

Алина оказалась тихой и застенчивой. Еле слышным голосом убеждала она Герарда Гавриловича, что ничуть на него не сердита. Она понимает, что все случилось непреднамеренно и случайно. И никаких заявлений и жалоб она писать не будет. Хотя ее и подбивают на это. Родители и еще кое-кто. А вообще-то она теперь знаменитость – к ней в парикмахерской очередь из мужчин каждый день. Вот только противно, что все подмигивают и намекают на «тот случай». И потому она теперь на работу ходит в джинсах. Девушка, чувствовал Герард Гаврилович, была замечательная, и если бы не Василиса…

С Василисой было все значительно сложнее и запутаннее. Ни позвонить ей, ни встретить как бы случайно после работы Гонсо не решился. Так и уехал не объяснившись. Вот и думай теперь, что ждет его после возвращения.

До села Герард Гаврилович добрался часа через два, и здесь для него началась расчудесная жизнь в большом просторном доме Силы Васильевича Туза.

Старик Туз, обросший, как леший, седой бородой, страдал ногами и потому целые дни сидел во дворе на широкой оттоманке, застеленной ковром, зорко наблюдал за всем происходящим вокруг и слушал радио. Так что был в курсе всех событий как в стране, так и в мире. И спорить с ним о международном положении было тяжело. Особенно дед не любил президента Буша-младшего и говорил, что от человека, бросившего пить, можно ждать всего. У пьющего человека, разъяснял дед, мозги привыкают работать при подпитке алкоголем. А когда алкоголь перестает поступать в организм слишком резко, мозг повреждается, и это приводит к самым неописуемым результатам. Поэтому когда поступило сообщение, что Буш подавился соленым крендельком, у деда был самый настоящий праздник – его теория нашла блистательное подтверждение. В честь чего было выпито изрядное количество самогона и домашнего вина.

Время от времени дремавший на оттоманке дед покрикивал на Барса – такую же крупноголовую, как он сам, кавказскую овчарку, то спавшую на сырой земле, спасаясь от жары, то неутомимо носившуюся вдоль забора, охраняя хозяйство деда Туза и немилосердно облаивая всякого, кто шел за забором.

А хозяйство у старого Туза было просторное и богатое – сад, огород, курятник, виноградник, малинник, пруд. Старик Туз уходил в дом только спать. Так и текла бы его жизнь в философском направлении, если бы не проклятые пацюки. Эти расплодившиеся неизвестно по какой причине в ходе перестройки и реформ крысы довели деда до состояния пролетарского гнева, и все его мысли в последнее время были заняты только ими. Дед вынашивал планы их полного уничтожения и готовился к большой военной кампании против богопротивных иродов.

Гонсо отвели в доме тихую прохладную комнату, где его никто не тревожил.

Но в первый же день старик предложил ему ночевать в саду под открытым небом. И Герард Гаврилович провел необыкновенную ночь, разглядывая звездное небо, прислушиваясь к таинственному трепету листьев, вникая в перекличку собак, вздрагивая от ударов падающих яблок о землю, думая непрестанно о Василисе то с восторгом, то с бурным отчаянием…

Утром старик как бы случайно спросил:

– А ты, сынок, как – женатый?

– Да нет, холостой еще, – как можно равнодушнее ответил Герард Гаврилович.

– Эх, жалко! – поскреб в бороде старый Туз. – Холостые мужики – они народ беззащитный.

– Это почему же? – удивился Герард Гаврилович.

– А потому что у них рога не растут, – не моргнув глазом ответил старик. – Им ни бодаться, ни упереться нечем!

За сивой щетиной было не разобрать, ухмыляется старый Туз или нет, но одно Герард Гаврилович уяснил себе сразу – старик непрост и на язык ему лучше не попадаться.

А на следующий день приехал в гости «местный Анискин» – именно так отрекомендовал ему еще в городе Жан Силович местного участкового Трофима Лукича Желвакова. Это был суровый, неулыбчивый мужик с загорелым до вишневого цвета лицом, постоянно промокавший носовым платком изнутри свою форменную фуражку, на которой пот выступал, как роса поутру.

Желваков покатал Гонсо по району, а как-то за пивом, криво усмехаясь, поведал Герарду Гавриловичу историю, которая еще в советское время прервала его служебную карьеру и оставила в звании майора на веки вечные…