Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Парни чуть не рыдали в бессильной злобе. Наконец, зави­дев на горизонте контуры отчизны, запулили эту прелесть за борт, решив, что если уж человек без еды может продержать­ся сорок дней, то до родного берега они теперь дотянут и без всякой краковской. Ну, и дотянули, живые и здоровые, но злые были, как черти.

Зато супруги Ромео и Джульетта, судя по этикетке на бан­ке, явно были людьми предусмотрительными и экономными. И все-таки «Бычки в томате» — это слишком! Ведь если эти консервы — ближайшие родственники краковской колбасы, только родом из Советского Союза и закатанные в танковую броню, то чем эти скопидомы собираются ее вскрывать? Взя­ли с собой открывалку?

Поглощенная воспоминаниями, я сунула банку в сумку с молоком и дочапала-таки до дома Алиции. Но входить не спешила: терпеть не могу заваруху с приемом гостей. От своего-то приезда еще не оправилась, чтобы в чужой встревать. Мужик у них есть, пусть тягает, разместятся, Алиция их обез­движит... Тьфу, черт! Все не так-то просто, не спросит же она с порога, как они спят, вместе или порознь? Бестактные во­просы — это скорее по моей части. Ничего не поделаешь, при­дется встрять, одинаково их не знаем, что она, что я...

В прихожей меня ждал сюрприз. Ромео с энтузиазмом обцеловывал Алицию, которая, я это сразу поняла, от неожи­данности не успела отскочить. Батюшки-светы, ну и живчик... А она, никак, одеревенела от такого натиска?

Юлия стояла у стола, опираясь на спинку стула, и любо­валась цветочным буйством на окне, багаж валялся посреди салона. Я сочла своим долгом вмешаться и взревела, что твоя иерихонская труба:

— Добрый вечер!

Алиция, оскалив зубы в неком подобии любезной улыбки, которая была бы уместна на лице радушной хозяйки, а в дей­ствительности скрывала самое обыкновенное бешенство, по­пыталась меня представить прибывшим, но Ромео ее не слу­шал. Он оглянулся, разжал объятия и кинулся на новую жерт­ву, то есть на меня.

К счастью, я была обременена сумками: в одной два паке­та молока и довесок в виде консервной банки, во второй — пиво, купленное в состоянии прострации. Потрясая покла­жей, я сделала любезное лицо и начала извиняться, что у ме­ня заняты руки, но пылкий гость видал мои руки в гробу и готов был заключить меня в объятия вовсе без рук...

Однако просчитался, не на таковскую напал. Есть у меня один кузен с подобными замашками, на котором я уже дав­но отработала методы против телячьих нежностей. Ловко от­биваясь тяжеленными сумками, я показала Ромео пару класс­ных приемов бесконтактного общения и прорвалась к холо­дильнику, чтобы заняться логистикой. Благодаря этому мне удалось отделаться счастливой улыбкой.

Вступительную речь Ромео целиком и полностью взял на себя. Она включала благодарность за приглашение и нижай­шие извинения за доставленные неудобства... Он так много слышал о нас от Хани и Збышека, его близких друзей! Он ко­нечно и мечтать не мог о дружбе с Алицией, но кто знает... Что за прелестный дом, прелестная страна, умеренный кли­мат! Нет жуткой жары, что стоит в Европе, хотя он жару лю­бит, а тропики обожает, прямо-таки наслаждается солнеч­ным теплом, льющимся с небес, и просто в восторге, что мо­жет познакомиться с нами лично в такой неофициальной, располагающей обстановке...

У меня возникли сомнения, что ему удастся когда-нибудь остановиться без вмешательства со стороны. А в том, что Али­ция не станет его прерывать, я была уверена на все сто. Как же, бонтонное воспитание, ничего не поделаешь! Да и долгое пребывание среди известных своей обходительностью датчан не могло остаться без тяжелых последствий. Юлия по-прежнему стояла опершись руками на спинку стула и разгляды­вая стоявшие на подоконнике цветочки.

Общество ведра с компостом за спиной мне наскучило, и я решила поучаствовать в общей оживленной беседе. В кон­це концов, могу же я себе позволить невоспитанность?

— Вы уже решили, как будете спать? — обратилась я к гос­тям со всей возможной учтивостью, но уж точно не тихо. — В двух комнатах или в одной? Вот та, — я ткнула пальцем в нужном направлении, — в этом доме самая большая.

— Как скажете. — Юлия отозвалась вежливо, чтобы не ска­зать смиренно. — Можно мне сесть?

— Конечно, конечно, пожалуйста.

Я быстренько подвинула ей стул, так как она уже собра­лась усесться на место Алиции. А место Алиции у самой сте­ны — это святое и принадлежит только ей. Но кто же станет сгонять с него только что оправившуюся после тяжких травм гостью? С учетом явно и открыто надвигавшейся на нас эпи­демии китайских церемоний и реверансов — никто. К тому же ответ Юлии никуда не годился в силу его бессодержатель­ности. Новых данных — ноль. Мое терпение лопнуло.

— Позвольте объяснить, где у нас что находится, — ска­зала я, сопровождая свои слова жестом гида. — Вот там дву­спальная кровать, она очень широкая, но стоит у стены, и вам, может быть, неудобно будет на ней лежать вдвоем. А в другой комнате кровать односпальная, для разнообразия — очень узкая. Решайте сами, где вам удобнее, это зависит от того, к чему вы привыкли. Не хочу показаться невежливой, но Ханя намекнула, что вы не совсем здоровы, отсюда и на­ши сомнения.

Алиция вдруг резко сорвалась с места и двинулась на кух­ню, делая вид, что продолжает внимательнейшим образом слушать мою речь. Притворялась она не слишком удачно, за­то весьма натурально споткнулась об один из чемоданов, сто­явших на полу посреди салона. Юлия беспомощно молчала, зато Ромео мгновенно сменил пластинку, выдвинув на пер­вый план тему извинения за причиняемые неудобства

Тут я сообразила, что если они займут две комнаты, то Эльжбете с Олафом придется бросить якорь в ателье Алиции, а если не им, то мне. Я против ничего не имела, но беда в том, что комната с телевизором была проходной, и располо­жившимся в ателье, чтобы попасть в кухню или ванную, при­дется обходить дом по саду, независимо от того, кто это бу­дет, я или Эльжбета с Олафом. Ну уж нет! Ханя дом Алиции видела, она знала, что делает, когда к нам этих гостей отфут­боливала. Должен же, черт возьми, кто-то принять решение!

Трудно сказать, с кем и как я могла бы в этот момент ис­портить отношения, но Судьба вдруг смилостивилась и нис­послала нам Мажену, которая как раз вовремя показалась в прихожей.

— Добрый всем вечер, можно войти? Кажется, мы сооте­чественники?

— Входи, входи, — обрадовалась Алиция и повернулась к нам с видом хозяйки светского салона. — Это моя подруга Мажена, она очень талантливый музыкант...

Не успела она толком представить Мажену, как на ту не­ожиданно обрушилась целая лавина эмоций — мужские объ­ятия и приветственные поцелуи. Они застали ее врасплох, но, несмотря на это, Мажена успела частично увернуться с ли­нии атаки, однако это ей не помогло. Последний звонкий по­целуй она получила в шею. Кошмар!