Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Знакомьтесь, это пани Юлия, — сказала Алиция, когда улеглась пыль поцелуев.

На этом церемония представления, собственно говоря, и закончилась, что не удивительно, поскольку ни фамилии, ни настоящего имени гостя мы так и не узнали. У меня сложи­лось впечатление, что Алиция с трудом удержалась, чтобы не назвать его «Ромео».

Мажена первой оправилась от шока, тут же овладела ситу­ацией и развила бурную деятельность. Ловко скрывая тот факт, что вообще не была приглашена на поздний обед или, если угодно, ранний ужин, она разложила стол, достала вьетнамские салфетки и поинтересовалась, где дорогие гости будут спать.

Я краем глаза заметила, что кора с червяками по-прежне­му обретается на кухонном столе рядом с пепельницами. На­верное, у Алиции имелись насчет этих жучков какие-то осо­бые планы, о которых мне пока ничего не было неизвестно.

— Положим их в комнате, где телевизор, — предложила я, глядя на Мажену. — А для Эльжбеты и Олафа зарезервируем дальнюю.

— А ты?

— А я перееду в среднюю комнату. Завтра, сегодня мне лень.

— Вот и отлично. Давайте ваш багаж туда сразу и отнесем, чтобы не торчал посреди салона. Алиция, ты не против?

— Ладно, — согласилась хозяйка и обратилась к гостю: — Прошу вас, покажу, куда идти.

Мы с Маженой от удивления застыли, как громом пора­женные. А гость тем временем заливался соловьем, аккомпа­нируя, так сказать, словесно нашему деловому разговору. Мы узнали, что Ромео обожает музыку, мало того, безмерно вос­хищается сим приютом музыкантов, то бишь домом Алиции. Он восторгался Маженой и все пытался угадать, на чем же она играет, на флейте или гитаре? Мне страшно захотелось подсунуть ему в качестве идеи гусли или охотничий рожок, но я вовремя сообразила, что Мажена за такие номера мо­жет нанести увечья средней тяжести. Мы его практически не слушали, озадаченные словом, вернее, поведением Алиции. Не послышалось ли нам?

Никто из нас, понятное дело, к чемоданам не притронул­ся. Алиция соизволила раздвинуть створки двери и милости­во показать пальцем, куда всю эту кучу следует переместить. Ромео послушно перенес вещи в комнату, демонстрируя си­лы немереные, а параллельно с этим делясь с нами информа­цией о полученном в детстве музыкальном образовании. Юлия продолжала молча сидеть за столом все с тем же лю­безным выражением лица.

Назад, к холодильнику, мы пробрались через сортир и ван­ную, чтобы не шуршать у нее за спиной, а то, не дай бог, подумает еще, что нам мешает. Впечатление гостья производи­ла приятное, но застыла в такой напряженной позе, будто из последних сил пыталась сохранить вертикальное положение, видимо, она мучилась, но терпела. Честно говоря, на диване или в кресле в салоне ей было бы удобнее.

Извлекая из холодильных недр салаты и ветчину, мы пе­реглянулись.

— Ты слышала то же, что и я? — спросила Мажена сцени­ческим шепотом.

— Ушам не верю! Она обратилась к нему на «вы»! Вид­но, что-то почуяла. И заметь, что сейчас я говорю больши­ми буквами.

— Такое раньше было?

— Так давно, что уже и не помню. А чтобы здесь, в Биркерёде, да еще по отношению к гостям! Да ни в жизнь!

Мажена, явно волнуясь, покачала головой и сделала озада­ченное лицо.

— Да уж. Прямо и не знаю, доставать картошку или нет?

— Доставай, деваться все равно некуда В крайнем случае, куплю завтра чищеную. А как будем подавать, в холодном виде?

— Давай разогреем в микроволновке... Вы что, не догово­рились?

— Не успели до конца. Кажется, у нее где-то курица была...

Мы умудрились в ударном темпе переработать и подать на стол часть Алициных запасов, в том числе ее бесценную картошку, которую она при других обстоятельствах могла для нас пожалеть. Подмеченная нами у Алиции тревожная ано­малия так нас выбила из колеи, что это затмило собой недав­нюю пламенную сцену встречи в прихожей.

Впервые за многие годы Алиция обратилась к своим гос­тям, величая их на «вы». В Дании все говорят друг другу «ты», независимо от того, министр ли общается с дворником или почтальон с аристократкой. Я своими ушами слышала, как тыкали друг другу, едва познакомившись, профессор Королевской академии архитектуры и самый обыкновенный плот­ник. Алиция же, со свойственным ей дружелюбием, вообще не признавала никакой другой формы обращения, поэтому ее сегодняшнее поведение потрясло нас до глубины души. По­веяло страшной тайной.

Алиция покончила наконец с делами по хозяйству, верну­лась к столу и сразу отметила у Юлии неважнецкое состоя­ние. А поскольку в ней всегда дремала сестра милосердия, она тут же погасила дежурную улыбку, сделала серьезное лицо и предложила гостье перейти в салон, перед этим предложив ей на выбор кофе, чай, сок и напитки. Юлия выбрала кофе. При этом Алиция обращалась с ней почти нежно, а все ос­татки раскаленной лавы из вулкана своего недовольства вы­плеснула на нас с Маженой.

— Что вы мечетесь, как заполошные? Могли бы и кофе че­ловеку подать, — сказала она с осуждением в голосе и уже совсем другим тоном обратилась к Юлии: — Если вам нужно кое-куда, то это здесь, по пути...

— Спасибо, — ответила Юлия и направилась в коридор.

Я решила считать слова, которые она произносит, так как заметно было, что по акустической части у них лидирует Ро­мео. Мы тут же воспользовались отсутствием в салоне гостей, чтобы провести летучку на предмет еды. Алиция слушала нас рассеянно и согласилась со всеми нашими предложениями за одним исключением: никакого вина! Пиво можно. На моло­ко эмбарго тоже не распространялось.

И она удалилась в салон, унося с собой две чашки кофе и сливки. Сахарница стояла там постоянно. Мы с Маженой пе­реглянулись. Ого! Что-то будет...

Юлия вышла из туалета. Медленно, с нескрываемым тру­дом, добралась до салона и элегантно опустилась в кресло средней мягкости, зато очень удобное. После этого явила нам одно из своих достоинств: обнаружилось, что она пьет кофе без сахара, только чуть-чуть добавив молока.

По мнению не терпевшей сладкого Алиции, все сахароежки выбрали не ту сторону баррикады и уже в силу одного это­го достойны были величайшего презрения. Вот почему свар­ливая фурия сразу же спрятала клыки.

Всю остальную работу на кухне провернула Мажена, ко­торая в домашних делах Алиции ориентировалась гораздо лучше меня. Я, в конце концов, даже если оставить в сторо­не мою любовь к хозяйству, бывала в Биркерёде раз в году, а она — почти ежедневно. Если у нее не было концерта или многочасовых репетиций, а Вернер был занят, Мажена при­езжала сюда просто так, ради удовольствия, и надо сказать, взаимного.

Весь пафос обеда заключался в половинках авокадо, начи­ненных салатом из креветок. Все остальное тоже было на вы­соте: курица прекрасно запеклась, картошечка — мечта поэта, зеленый горошек, кукуруза, и в качестве десерта необыкно­венное шоколадное печенье, очень приличное на вид, даром что с уценки. Как раз два дня назад в магазине случилась рас­продажа товара с истекавшим сроком годности, я и хапнула от жадности. Мы еще смеялись с Алицией, что все это гос­тям пойдет, потому что ни я, ни она этого не едим. И оказа­лось, как в воду глядели...