Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен!

Ее бывший муж Геннадий Равикович воспринял развод очень болезненно и, по привычке русских мужиков, запил горькую. Запил сильно, с работы его выгнали, он перебивался случайными заработками, а после вдруг решил вернуться в Россию. Очевидно, повлиял тот факт, что миллионер выплатил ему при разводе приличную сумму денег.

В России Равикович неожиданно пить бросил, купил на американские деньги бензоколонку и занялся бизнесом. Годы шли, Ирина росла у матери, и в подростковом возрасте с ней начались проблемы. Девицу привлекали за наркотики, драки в баре, езду на автомобиле в пьяном виде. Один раз она сбила пешехода, к счастью, он пострадал не сильно. Пока спасали деньги, но ее отчим был очень недоволен – зачем ему на старости лет такая головная боль?

Окончательно испортив отношения в семье, Ирина уехала к отцу в Россию. Пожила у него несколько месяцев, но он не мог обеспечивать ей тот уровень жизни, к которому она привыкла. Так она и стала ездить туда-сюда, вполне в России освоилась и завела криминальные знакомства.

И в России уже водились за ней кое-какие темные делишки – наркотики, связи с организованной преступностью… девушка из молодых, да ранняя!

– Ну и чего она от нас хотела? – вклинилась в рассказ Ольга. – Чем мы ей помешали? Ни разу в жизни ее не видели!

– Сейчас до этого дойду, – успокоил ее Кирилл. – Вы хоть знаете, что муж вашей матери умер два года назад и все свое состояние оставил ей?

– Да откуда же мы это знать можем! – рассердилась я. – У нас своя компания, а у них – своя!

В общем, мамуля стала богатой женщиной, но отношения с младшей дочерью стали еще хуже. Мамуле не нравился образ жизни нашей младшей сестрички. Хотя не хочу ее так называть, она нам с Ольгой никто. И тут Ирина каким-то образом пронюхала про завещание своей матери. Оказалось, что она оставляет все нам, своим дочерям. Очевидно, младшей сестре этого показалось мало, она не захотела делиться. И решила устранить претенденток. Как говорилось в одном старом фильме, на два лучше делить, чем на три. А целое всегда лучше, чем половина.

Шустрая Ирина вышла на Ольгиного мужа. Как уж она его убедила ей помогать, мы не узнаем. Хотя я всегда подозревала, что он мерзкий тип, не зря мы с ним друг друга терпеть не могли. А Ольга собственного мужа проглядела. Но это теперь не важно.

– Я виноват, – Кирилл наклонил голову, – пока занимался этими розысками – чуть не опоздал, Ирина едва не успела завершить начатое. Хорошо, что вы сумели сами за себя постоять…

– Да уж, – вздохнула я, – а как ты узнал, где я нахожусь?

– Приставили к тебе человека, – вздохнул Кирилл, – да только ты так загримировалась, что он тебя пропустил. Хорошо Маринка спохватилась, проверила, чего из одежды нету… Охранник внизу вспомнил, что какая-то бабка в старой панамке проходила, уборщица вроде…

– Сам ты бабка! – обиделась я. – Ладно, я домой пойду…

– Я подвезу! – вскочил Кирилл.

Я подошла к двери и спохватилась, что у меня нет ключей. Они остались в той самой украденной сумке, и милиция ее не скоро мне вернет. Однако из-за двери доносилась какая-то разудалая попса, из чего я сделала вывод, что мои соседи дома, и нажала на кнопку звонка.

Никто не спешил мне открывать, что неудивительно: за таким музыкальным сопровождением можно не услышать не то что дверной звонок, но и сирену пожарной тревоги.

Я позвонила еще раз, более настойчиво.

На этот раз в глубине квартиры, перекрыв голос моей тезки Маши Распутиной, раздался зычный крик Валентины:

– Гошенька, открой, там кто-то пришел!..

Судя по ласковой интонации, у них с Гошей очередной период бурного примирения…

За дверью послышались приближающиеся шаги, замок щелкнул, и передо мной возник мужчина с большой буквы «М», Великолепный Гоша во всей своей красе – в удобных тренировочных штанах китайского производства, в майке «Адидас» и с бутылкой пива в руке.

– Кого тут принесло? – проговорил он, вглядываясь в меня… и вдруг его лицо, обычно напоминающее цветом сочный астраханский помидор, побледнело, нижняя челюсть отвисла, и Гоша попятился, выдавив единственное оставшееся в его лексиконе слово:

– Мама…

Он задом пересек прихожую, затем мелко перекрестился и припустил почему-то в направлении моей комнаты.

Дернув на себя дверь, он заглянул в комнату и проговорил дрожащим, срывающимся голосом:

– Там… там Машка…

– Гошенька… – донесся из моей комнаты жалостный голос Валентины. – Гошенька, да что же это такое? Тебе уже покойники мерещатся! Гошенька, давай, сходим к доктору! Тамарка одного знает, очень хорошего, Семена Абрамовича, он от белочки замечательно лечит, Витьку ее три раза уже лечил… а то, может, подошьешься? Станешь человеком…

– Сама… сама погляди!.. – Гоша шире распахнул дверь.

На пороге моей комнаты возникла Валентина.

Она мыла пол в подоткнутом халате (между прочим, в моем халате – том самом, с распродажи, в огромных розовых цветах на белом фоне, который ей так нравился).

Поднявшись и откинув волосы с лица тыльной стороной ладони, она уставилась на меня, и краска здорового провинциального румянца сошла с ее лица.

– Мама! – проговорила она дрожащим голосом и прислонилась спиной к дверному косяку.

Все-таки эти двое созданы друг для друга! Говорят одними словами, одинаково ведут себя в стрессовой ситуации… даже внешне удивительно похожи – глаза вылуплены, рты разинуты.

– Честное слово, капли больше в рот не возьму! – пролепетала Валентина. – И свечку поставлю за упокой твоей души! И комнату святой водой окроплю! А хочешь – панихиду закажу… только ты сгинь, а? Вот честно тебе говорю – не выношу покойников! Сгинь! – и Валентина мелко закрестилась.

Наконец до меня дошла причина странного поведения соседей.

– Валь, да живая я! – заверила я соседку, приближаясь к ней. – Хочешь, потрогай!

Я протянула к ней руку, но Валентина отскочила в сторону с резвостью горной козочки.

– Нет!! – вскрикнула она жалобно. – Не подходи! Не прикасайся! Не вынесу я покойников в квартире!

– Да говорю же – живая я! – повторила я со вздохом. – А вы мне лучше скажите, ребята, что вы в моей комнате делаете?

– Слышь, Валя, – проговорил раздумчивым голосом Гоша, который до этого момента прятался за широкой спиной Валентины. – Слышь, а она, наверное, и правда живая. Покойники, они насчет жилплощади не интересуются. Им этого не надо, у них на кладбище места вполне достаточно.

– Точно… – Валентина подозрительно уставилась на меня. – Так что ж ты сразу не сказала, что живая?

– Как не сказала? Я тебе только это и говорила, а разве ты меня слушаешь?

Я отодвинула ее в сторону и заглянула в свою комнату.

Это была не моя комната.