Владимир Болучевский - Немного грусти в похмельном менте

— Н-нуу…

— А хозяев там точно дома нету?

— Да вроде не должно быть…

— Ну вот. Я же и говорю — «со взломом». Это далеко?

— Да нет, тут… рядом. Она такая, знаешь… интеллигентная женщина. Искусствовед.

— И что там у нее?

— Шило [12] Шило (жарг.) — спирт. на чесноке.

— Много?

— Залейся.

— И чего мы ждем?

— Так вот я и думаю… Я у нее вчера в гостях был, она меня угощала. Мы об искусстве говорили. А сегодня…

— Так я же тебе и говорю, поступил сигнал — «кража со взломом». Мы же ее имущество летим спасать. Еще благодарна должна быть. Что вовремя успели. Что, кроме спирта, ничего не пропало…

— Да там не так вообще-то все просто. — На лицо капитана Заботы вновь легло облачко грусти. — Я же ей не ментом, я художником представился.

— Зачем?

— Да… как-то так, — пожал одним плечом Заботин. — Машинально.

— Ладно. Все, летим, — Калинин открыл сейф и вынул из него оставшийся от какого-то так и не раскрытого дела вещдок [13] Вещдок — вещественное доказательство. — короткую хромированную «фомку» [14] Фомка (жарг.) — короткий металлический ломик, используемый для вскрытия дверей. . — Потом разберемся. Впервой, что ли?

— Тоже верно.

Легко сбежав на первый этаж, Калинин и капитан Забота, проходя мимо восседавшего за стеклянной перегородкой начальника дежурной части майора Висюльцева, слегка притормозили.

— Слышь, Гена, — склонился к окошечку Заботин. — Тут это… поступила оперативная информация, что кто-то хату одну подломить [15] Подломить хату (жарг.) — обворовать, ограбить квартиру. собирается. Прямо щас. Не исключается и мокруха. Нам с Калиной по начальству докладываться некогда — сам понимаешь. Дорога каждая минута. Так что ты… если про нас спросят… поставь в известность, лады?

— Откуда поступила? — озаботился бдительный Висюльцев, тайком задвигая ногой подальше под стол ополовиненную бутылку розового вермута и одновременно пряча в карман надкушенную луковицу. — Мне сюда ничего не поступало.

— Да «барабан» мой прямо нам в кабинет отзвонился. Короче, мы бежим.

— А адрес, адрес-то? — высунувшись в окошечко, выкрикнул вслед убегающим онерам Висюльцев.

— Да он там что-то неразборчивое пробубнил… — обернулся в дверях Заботин и выскочил вслед за Калининым на улицу.

— Куда это они? — выйдя из туалета и застегивая на ходу ширинку, начальник «убойного» отдела майор по фамилии Молодец, приоткрыл дверь каморки дежурной части и кивнул на захлопнувшуюся за операми дверь.

— Так это… — стараясь дышать в сторону, доложил Висюльцев. — Поступил сигнал. Упреждающий. В некоем адресе возможна кража со взломом. А может быть, и труп.

— В каком таком адресе? — насупил брови Молодец. — Сигнал зафиксирован?

— Нет… пока. Заботин говорит, ему прямо в кабинет отзвонились. Его… это… агентура сигнализировала.

— Но адрес-то известен?

— Он говорит, что… источник произнес нечто невнятное.

— Так куда же они полетели? Если даже адреса толком не знают?

— Эти найдут… — вздохнул Висюльцев. — Не один адрес, так другой…

— Да, — согласился Молодец. — Пожалуй, найдут. Только ты, Гена, вызов этот пока не фиксируй, ладно?

— Так, а как же я его зафиксирую? Ни адреса, ни заявителя…

— Вот так и не фиксируй.

Стоящий на столе Висюльцева невесть как доживший до настоящих времен раздолбанный, перемотанный синей изоляционной лентой древний радиоприемник «Спидола» вдруг сам по себе ожил и, транслируя какую-то неизвестную станцию, заговорил голосом журналиста, очевидно, берущего у кого-то интервью: «Порфирий Петрович, а вот такая еще деталь… Как всем известно, до революции в вашем Туруханском крае была только одна библиотека, организованная политическими ссыльными. После революции, уже при советской власти, количество библиотек увеличилось в десятки раз. А вот с началом перестройки мы наблюдаем обратный процесс. И на сегодняшний день… увы, приходится видеть удручающую картину в этом отношении. Как вы думаете, в чем причина?» — «Гха… Гм… — прокашлялся его собеседник. — А потому шо центр забыл об регионах. Об их потенциале и значимости…» Приемник зашипел и снова умер.

Молодец задумался, переваривая услышанное.

Висюльцев машинально вынул из кармана луковку и грустно откусил кусочек.

— Ну? — спустившись с крыльца управы [16] Управа (жарг.) — управление внутренних дел. , Калинин с нетерпением взглянул на Заботу. — Куда идти? Давай валить отсюда быстрее, пока не перехватили.

— Туда, — Заботин зашагал направо. — По-моему…

— Так ты что, толком и адреса не помнишь, что ли?

— Ну… так… Визуально. Я же оттуда ночью ушел. И выпивши.

— А вообще-то найдешь?

— Должен.

— А чего ночью сорвался?

— Ну, понимаешь… — капитан Забота на ходу просяще взглянул на Калинина и прижал руку к груди: — Андрюха, только тебе… обещаешь?

— А в чем дело-то?

— Нет, ты скажи, обещаешь? И чтобы больше никому?

— Об чем речь? Могила!

— Видишь ли… питания-то наша, она…

— Скудна и необильна.

— Да еще и нервы.

— И что?

— Ну и вот. Пришли мы к ней — то-се, трали-вали, разговоры всякие… и все под стакан.

— А пожрать?

— В том-то все и дело. Так… что-то чисто символическое. Ну и… когда уже до дела дошло, тут вот…

— Что, не встал?

— Не-ет, обижаешь! Встать-то встал. Но… секунд на десять. А потом сразу — раз! И все. Она уж и так, и эдак… А он никак. Что делать? Я ей: «Мадам, видите ли… все последнее время я вел исключительно целомудренный образ жизни. А тут — знакомство с вами! Это же такой эмоциональный стресс! Тут явно необходим бокал шампанского для расслабленья нервов. Буквально айн момент! Я только туда и обратно». Мигом оделся и за дверь. Думаю, стакан портвейна щас где-нибудь шарахну и — все тип-топ. Портвейн, он же…

— Бодрит и освежает.

— Вот! А со спиртяги — только в сон.

— Ну и?

— Вышел. Там магазин ночной рядом, но в розлив не дают. Только бутылку. А денег-то у меня на целую бутылку нет! Вот… с кем-то скинулся, прямо там, возле магазина мы этот пузырь из горла всосали и… дальше тишина. Очнулся утром в кабинете. Как там оказался? Ни х-х…ра не помню… Такие, брат, дела.

— Подумаешь…

— Ну да, тебе «подумаешь», а для меня конфуз. Никогда раньше такого не было, веришь?

— Ты давай лучше смотри, куда нам дальше идти. Говорил же, что дорогу помнишь.

— А вот! Сюда, в подземный переход. Я его очень хорошо помню… почему-то.

Тем временем жизнь районного управления внутренних дел шла своим чередом.

Какой-то сидящий в «обезьяннике» [17] Обезьянник (жарг.) — помещение для содержания временно задержанных граждан, уличенных в правонарушении. приличного вида солидный мужчина в дорогом пальто отчаянно пытался привлечь к себе внимание сидящих на скамье возле дежурной части пэпээсников [18] Пэпээсник — сотрудник патрульно-постовой службы. .