Петр Шордей - Домик в дачном поселке

То есть, по мнению Стемпневой мы люди стандартные, следовательно, от этой всей скуки на все способные.

Стемпень, со своей стороны, доложил Стемпневой, что я потребовала провести анализ ДНК того волоса, что нашла у себя в умывалке. Ему, то есть, Стемпню, кажется странным, что я вообще связала этот волос с той, из озера. По его мнению, это ненормально, чтобы человек сам обращал на себя внимание в деле об убийстве. Ну, опять же, та лодка… Это его тоже страшно удивляет.

По мнению Стемпня, всякие тайны на собственной грядке я ищу потому, что уже издавна не получаю от мужа сексуального удовлетворения.

Якобы, он, то есть — Стемпень — таких как я знает.

А вот Стемпневу, следует тебе узнать, весьма заинтересовало, откуда это он «таких» знает и сколько.

Еще Стемпневу смущают двери, которых никто не выломал. По ее мнению, такой вот домик над озером, на краю деревни, а точнее — дачного поселка при этой деревне, это весьма удобная малина, тем более, что у Казика-органиста ключи к ней имеются.

По моему же, в свою очередь, мнению, Стемпнева, похоже, тоже давно уже не получала сексуального удовлетворения от мужа, поскольку, для разнообразия, она считает Казика интересным мужчинкой.

Стемпню же он интересным ну никак не показался, тем более — во время воскресного обеда.

Сначала Стемпень посчитал, что шницели у Стемпневой недожарены, то есть, как обычно, их жрать невозможно, после чего взялся за «того пьянчугу».

И ему, то есть, Стемпню, плевать было на то, что тот пьянчуга уже не пьет. И не обращал он внимания на аргумент, что если бы пил, приходский священник собственноручно выгнал бы его из дома, поскольку самому органисту это было бы сделать затруднительно.

По мнению Стемпня, священник сам на органе играть не станет, потому-то он и глядит сквозь пальцы на скрытый алкоголизм органиста.

Но вот по мнению Стемпневой, человек, играющий на органе, обязан быть образованным, поскольку он, по крайней мере, знает ноты, ну а человек образованный просто обязан одновременно быть впечатлительным, ну а впечатлительные — она считает — не убивают.

По мнению же Стемпня: убивают, да еще как.

Никогда не известно, что такому в голову стукнет, хотя сам признал, что подобный тихий-тихий тип бывает непредсказуемым, в особенности же — по отношению к женщинам.

Но тут Стемпнева уперлась в том, что, самое большее, он мог дать кому-то за деньги, которых, как известно, много никогда не бывает, тем более, в таком приходе как наш, ключи от нашего домика.

На что Стемпень заявил, что деньги этот Казик-органист, то есть, Поремба [20] Poręba. От слов «рубить, порубка, рубака» — Прим. перевод. , и так от нас имеет, опять же — постоянно и практически ни за что, так что он сам никак не рисковал бы ради единоразового заработка, даже если бы тот мог потом оказаться и многоразовым.

Тогда Стемпнева подсказала Стемпню мысль, что речь могла идти о каких-то грешках прошлого, то есть — о шантаже — ибо, ну что такой замечательный мужчинка, в самом соку, поделывает в нашей провинции, то есть — дыре.

На эти слова Стемпень заявил, что и сами они, Стемпень со Стемпневой, тоже чего-то в этой дыре поделывают, и неужто Стемпнева по этой причине была несчастная?

С того момента Стемпневой пришлось держать ушки на макушке, ведь не могла она вот так, ни с того, ни с сего, да еще за обедом, признаться в том, что чувствует себя несчастной, к тому же, подтвердить то, что она совсем даже счастливая, ей никак не удавалось. В конце концов, оба они со Стемпнем имеют работу и здоровых деток, так что грехом было бы жаловаться, правда?

В связи с чем, она ничего не ответила, а Стемпень принял это к сведению.

Он молча доел свой обед, после чего добил свою жену тем, что, предполагая шантаж, шантажист от Порембы, считай, ничего и не требует, а раз это так, то Поремба мог бы спокойнехонько исповедаться во всем, накрывшись сутаной священника, и выбросить проблему из головы.

Тут уже Стемпнева выпалила, что под сутаной, возможно, и мог бы, но вовсе не перед Стемпнем, ведь за преступление преследуют двадцать пять лет, а Казик Поремба в Микрутах проживает всего пятнадцать.

Другими словами, от Стемпня отпущения грехов он мог и не получить.

Как ей кажется, ключ от нашего домика — это и есть ключ к загадке, поскольку у Казика только эти ключи и можно отобрать, а больше ничего у Казика и нет.

Стемпнева приказала Стемпню прижать Казика относительно ключей, но Стемпень на это ответил ей, что нечем ему тут прижимать, на что Стемпнева, с присущей ей самоуверенностью, заявила, что уж она нашла бы способ, причем — самый надежный.

С самым ненадежным приветом,

Оля.

Оленька!

Все, что ты говоришь, а точнее — пишешь, это архилюбопытно. У меня буквально дрожь по телу проходит при мысли о Казике-органисте. Похоже, тебе не следует объяснять, что это дрожь наслаждения.

Такой вот Казик-органист мог бы сыграть на мне, словно по нотам, которые, кстати, я бы сама ему продиктовала, а точнее — спела.

Нет, правда, просто чудесно подумать, что какой-то там Казик может быть самым настоящим убийцей, а может быть даже — и насильником.

Клево тебе в этих твоих Микрутах.

Не то что мне у себя.

Ведь такой вот впечатлительный насильник — это же настоящее сокровище для женщины, тем более, когда в ходе в ходе безнравственных действий пронзает ее убийственным взглядом.

Ставлю на Казика-органиста.

И какая же у него красивая фамилия.

Поремба…

Хм…

Прямо чувствую запах лапника у себя под спиной и величественное то, чем он рубит, тот самый Казик Поремба.

С возвышенным приветом,

Агнешка.

Агнешка!

Ты только представь себе, что местная полиция в лице муже Стемпневой не обратила на меня внимания! Вот просто так!

Наш шериф решил, ни больше, ни меньше, что все мои домыслы основываются на слишком уж отдаленных ассоциациях, чтобы проводить дорогостоящий сравнительный анализ ДНК.

Точно так же, не заинтересовала его ни лодка, ни отсутствие взлома.

Блюститель порядка заявил, что у меня нет никаких доказательств того, что лодку трогали в наше отсутствие, и что если бы ему пришлось вести расследование по делу отсутствия взлома, все посчитали, что у него что-то не в порядке с головой.

То есть, он дал мне понять, что я попросту жаждущая сенсаций мифоманка или сумасшедшая в мягкой форме.

Другими словами, он сказал мне то же самое, что и ты.

Его жена, в свою очередь, продолжает подозревать Казика Порембу. Ей кажется, что этот Поремба какой-то странный, и ее совсем не удивило бы, если бы это он пришил ту самую женщину. А если и не он, то тот, кому он дал ключи от домика.

Но наш шериф Стемпень считает, что Поремба перед законом чист.