Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения

Майор рассматривал мои права и паспорт. Сверху спустился дядя Филипп, подал тете Изе загранпаспорт, а она передала его майору. Майор оставил меня и занялся личностью второй Изы.

– Ну хорошо. Я вижу, что вы тоже Иза Брант и приехали из Австралии двадцатого. Через неделю после того, как… Минутку. Тогда почему вы не захотели все это разъяснить и показать свой загранпаспорт сержанту?

Тетка Иза раздулась от язвительной обиды.

– Он настаивал на удостоверении личности. А откуда мне его взять? И, кроме того, где это видано, чтобы будить на рассвете людей…

Иза не докончила, но я прекрасно поняла, что она хотела сказать. Будить человека ее возраста и предъявлять идиотские требования… Как раз при мысли о возрасте она и прикусила язык.

Сержант сидел, словно окаменев, весь пунцовый, как утренняя заря. Он получил от майора все документы и старательно их просмотрел. Я готова была поклясться, что при этом он скрипел зубами.

Майор с новым интересом оглядел все семейство.

– Я так понимаю, что вы все приехали из Австралии, и, видимо, мне не стоит это даже проверять?

– Нет, – сказала бабушка с таким ужасающим презрением, что если бы майор был хоть чуточку порядочным человеком, он должен был бы немедленно провалиться сквозь землю, а, может быть, даже похоронить себя в подвале. – Но мы это вам докажем. Игнатий, прошу… Филипп…

Майор же продемонстрировал невероятную наглость и абсолютно спокойно просмотрел остальные четыре паспорта, которые были ему моментально принесены. Подняв голову, он позволил себе между делом проявить любопытство:

– Невероятно. И все вы так прекрасно говорите по-польски?

Бабушка совершенно явно вознамерилась окончательно добить наглого майора.

– Вся наша семья, любезный пан, хорошо говорит по-польски. Мы проявляем об этом особую заботу, постоянно работая над языком. Если кто-то из детей начинает говорить с чуждым, в основном английским, акцентом, мы посылаем его в Польшу. Это похоже на манию, однако это связано с тем, что польский – один из самых трудных европейских языков.

Грамматика. Ну и произношение. Мы все умеем правильно произнести «хшан» и «шченщчие» [8], а попробуйте-ка заставить это сделать, например, англичанина или немца. Да хотя бы и француза. Когда заложена необходимая база, все остальное делается гораздо проще. Мы следим за этим уже в третьем поколении и гордимся собой.

– Примите выражения моего самого глубокого признания, – с искренним восхищением заявил майор. – Редкое явление. Позвольте теперь, – обратился он ко мне, – перейти к делу.

Вот именно, тут и я вспомнила, что ведь им что-то нужно было от меня. Черт их знает, что конкретно.

– Может быть, мы перейдем в… – неуверенно начала я.

– Нет никакой необходимости куда-то переходить, – перебила меня бабушка. – Довожу до вашего сведения, что мы приехали к нашей внучке и племяннице, существование которой составляет предмет серьезной нашей озабоченности. Учитывая, что мы живем в Австралии, откуда прилетели и куда вернемся, и что ваши дела нам чужды, а ваши служебные секреты ни коим образом из-за нас не пострадают, мы хотели бы принять участие в этой беседе. Моя внучка будет не против.

– А если и будет, и вы куда-нибудь перейдете, мы все равно станем подслушивать, – спокойно добавила тетка Иза. – Мы хотим знать, что она натворила.

Говоря по правде, я уже натворила столько глупостей, что чуть больше или чуть меньше – не имело никакого значения. На вопросительный взгляд майора я просто махнула рукой.

– Хорошо, – согласился он. – Где вы были и что делали тринадцатого числа текущего месяца?

– А, и правда! – обрадовалась тетка Иза. – Этот пан тоже меня об этом спрашивал.

– Изааааа! – простонал дядя Филипп.

– Иза, не мешай, – упрекнула ее бабушка. – Мы будем слушать, однако не создавая неразберихи. Этот пан спрашивает одного человека, и отвечать должен тот человек и никто больше. Мы вмешаемся только в том случае, если она явно разойдется с правдой.

Внезапно я разозлилась.

– Бабушка, разве я когда-либо расходилась с правдой? – грозно и даже зловеще поинтересовалась я.

Бабушка честно задумалась.

– Нет. На самом деле, этого пока за тобой не замечалось. Можешь отвечать.

У майора, по всей видимости, было просто-таки ангельское терпение. Он молча ждал. Я быстренько покопалась в памяти.

– Тринадцатого… А! Я ездила во Владиславов, очень неудачная получилась поездка. К моей подруге, Элеоноре Кошинской. Обсудить с ней вопрос приезда к ним моих детей…

Без малейших колебаний я описала ему все мои приключения в этой чудесной поездке, включая сено и вытье. Хочется ему – пожалуйста. Честное слово, все семейство слушало с явным любопытством. Попробовала бы я рассказать им все это при других обстоятельствах – да они вообще бы не стали слушать.

Я мстительно прошлась по электронике «авенсиса», пожалуйста, вы этого сами хотели – так получайте.

– И все это время вы были во Владиславове?

– Все время. Без какого-либо перерыва.

– А когда вы вернулись?

– Пятнадцатого вечером.

– То есть это вы были в Вечфне Костельной…

– Там меня как раз менты.., то есть, простите, дорожная полиция остановила.

– А потом в Заленже, и потом – в Дыбах…

– Точно. А потом отчаянно добиралась до Млавы.

– По дороге, между Заленжем и Дыбами, находится имение под названием Лесная Тишина. Вы туда не заезжали?

Я удивилась.

– Лесная Тишина? Первый раз слышу. Там есть какой-то указатель?

– Есть. Не очень, правда, на виду.

– Я не заметила. Да если бы я еще куда-то заезжала, то добралась бы до Владиславова только ночью. Ни в каких Лесных Тишинах мне совершенно нечего было делать. А что – там где-то по дороге я должна была что-то увидеть?

– Не обязательно увидеть, – пробормотал майор и надолго замолчал.

Все сидели в молчании, глядя поочередно то на него, то на меня, как при игре в настольный теннис.

Я была бесконечно удивлена, чем же могла так заинтересовать полицию моя поездка к Элеоноре?

Майор вздохнул.

– Ну хорошо. Вы знакомы с паном Домиником?

О черт бы вас всех побрал!..

Пару мгновений я страшно хотела отпереться.

Отпереться от Доминика, от знакомства с ним, от семи лет моего кретинизма, семи по-идиотски испорченных лет жизни А одновременно меня разбирало любопытство, мстительное злорадство, дикое желание услышать, какую же беспредельную глупость он ухитрился совершить Неодолимая, необузданная жажда окончательно убедиться, что все-таки права была я, а не он!..

Я собрала в кулак всю свою силу духа.

– Была знакома, – сказала я абсолютно обычным тоном и даже несколько равнодушно. – В прошлом. Настоящее время вообще здесь не уместно.