Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

Что могло быть для меня важнее в этот момент? Для чего мне теперь жить? Пусть уж лучше меня казнят.

Возможно, подобные мысли покажутся слишком мрачными. Но если ты находишься в карцере, а время — два часа ночи, у тебя пропадает молоко, и весь мир считает тебя виновной во всех смертных грехах, какой уж тут может быть оптимизм.

Я едва шевельнулась, когда включился верхний свет. Наступило шесть часов. Я сразу же поднялась, словно в моей комнате вдруг запустили фейерверк, и сердце гулко заколотилось в груди. Я подошла к двери и подождала, пока подойдет охранник: в это время они часто проходили мимо моей камеры.

— Эй, ребята, знаете, у меня ведь сегодня суд, верно? — сказала я.

— Знаем, Баррик, — ответил тот. — Попозже мы за тобой зайдем.

Я слишком нервничала, чтобы съесть завтрак, который, впрочем, и без того выглядел не особо аппетитно… Вскоре после того, как поднос забрали, явились два сотрудника этого заведения. Под их конвоем я в итоге была передана в руки двух заместителей шерифа, которые и отвезли меня в здание суда.

Когда меня привели в камеру предварительного содержания, смежную с залом заседаний, я с удивлением обнаружила, что на спинке койки висит платье — скорее всего, оно оказалось здесь стараниями мистера Ханиуэлла. Это было то самое платье, в котором я якобы выглядела как Кейт Миддлтон, и оно, насколько я помню, ему очень понравилось. Рядом в пластиковом пакете лежали туфли на каблуках. Интересно, как он попал в мой дом, чтобы забрать все это?

К платью оказался пришпилен конверт с моим именем. Внутри его я обнаружила копию старого фотоснимка. На нем была изображена молодая пара, мужчина и женщина, явно влюбленные друг в друга. Судя по прическам и одежде — не говоря уже о блеклых цветах — я бы сказала, что снимок этот был сделан где-то в 1975 году. Я почти слышала звуки — «Лихорадки субботнего вечера» [32] Американский музыкальный художественный фильм. на заднем плане.

Присмотревшись, я сделала маленькое открытие. Броско выглядевшим молодым человеком на фотографии оказался мистер Ханиуэлл: был он намного моложе, гораздо стройнее, значительно менее сутулый и довольно суровый. На нем была рубашка с широким воротником и клетчатый костюм, что придавало ему весьма импозантный вид. Глаза были ясными, под ними не было и тени мешков. Взгляд этих глаз, казалось, просто пронизывал насквозь.

Короче говоря, он был красив. Более того, он был счастлив.

И я сразу поняла почему. Достаточно было взглянуть на то, как стоявшая рядом женщина смотрела на него. Она явно обожала его, это можно было сказать, не раздумывая. Любой мужчина, на которого женщина бросала хоть один подобный взгляд, наверняка захотел бы оказаться на месте мистера Ханиуэлла.

Была она его подружкой или…?

А вот и нет, она была его женой. У обоих на пальцах были обручальные кольца.

Я повнимательнее всмотрелась в снимок. Темные волосы, подстриженные почти как у меня. Темные глаза, тоже очень напоминающие мои. Сложена стройно, как и я. Она была одета в платье с поясом, сильно напоминавшее мое, но сшитое по моде сорокалетней давности.

Она выглядела так, будто могла быть моей сестрой или матерью. Я, конечно, понимала, что это было не так. Но сходство было настолько поразительным, что я долгое время просто не могла оторвать взгляда от этого снимка.

Затем из дальнего конца зоны ожидания раздался голос мистера Ханиуэлла:

— Меня прямо затрясло, когда я впервые увидел вас, — сказал он. — Мне показалось, что передо мной призрак.

Тихо присев напротив, он наблюдал, как я рассматриваю его прошлое.

— Значит, это была… ваша жена? — спросила я, все еще держа в руках снимок.

— Ее звали Барбара.

— Не сочтите за нескромность, но могу я спросить, что с ней случилось?

Какое-то время он молчал.

— Как бы это сказать… Нам не повезло. Неудачное стечение обстоятельств плюс невнимательность за рулем. Мы были женаты около года. Она была беременна. И срок был довольно большой. Мы были так счастливы, словно пара детишек, играющих в свадьбу. Как-то раз мы решили покататься по округе. Без определенной цели, просто покататься. У меня был Pontiac GTO, зверь-машина. Я любил круто разворачиваться, так, чтобы двигатель аж ревел. А она смеялась. У нее, у Барбары, был замечательный смех. Чистый и звонкий.

На какое-то время он задумался, а затем продолжил.

— Мы сделали резкий поворот, и там, прямо посреди этой чертовой дороги, со скоростью меньше пяти миль в час плелся фермерский трактор без включенных габаритов и прочего. Что, черт возьми, он там делал после наступления темноты? Не имею ни малейшего представления. Я крутанул руль, чтобы обогнуть его, и потерял управление контроль над машиной. Мы врезались в дерево. Удар пришелся на пассажирскую сторону. Ремни безопасности мы никогда не пристегивали. Так ведь в те времена никто этого не делал.

Он умолк.

— Тогда вы получили свою хромоту? — спросила я.

Он кивнул.

— Хотя внутренностям досталось гораздо сильнее, чем это видно снаружи.

— А Барбара? — спросила я.

Он только покачал головой.

— Вы так больше никогда и не женились?

— Даже ни с кем не встречался. Все эти годы я либо слишком ненавидел, либо слишком жалел себя, чтобы показаться женщинам привлекательным.

Он поднялся со скамейки и подошел к моей камере. И каким же грустным был взгляд этих выпуклых глаз.

— Я подвел ее, — сказал он. — И не хочу подвести вас.

Я торжественно кивнула.

— Спасибо, — сказала я.

— Что ж, — сказал он, — переодевайтесь. Увидимся в зале.

Когда он ушел, я отложила фотографию и переоделась в платье. Оказалось, что теперь пояс нужно затягивать на две дырочки дальше, чем мне приходилось делать до этого.

Через десять-пятнадцать минут вошел заместитель шерифа, чтобы сопроводить меня. Он сковал лодыжки ножными кандалами — мои руки почему-то остались свободными — и повел меня по коридору к двери, над которой была надпись «Зал суда № 2».

Идти мне было трудно, слишком коротка была цепь, так что мне потребовалось все внимание, чтобы не споткнуться. Так что, даже входя в зал суда, я продолжала смотреть вниз.

Периферическим зрением я могла разглядеть округлую фигуру мистера Ханиуэлла, который сидел за столом, предназначенным для защитника. Только подойдя к нему и немного успокоившись, я смогла вновь поднять голову.

Первое, на что упал мой взгляд, был стол обвинителя. По одну его сторону сидела Эми Кайе, прямая, словно шомпол проглотила. Какой-то незнакомый мне человек говорил с ней, хотя его слов я расслышать не могла. Было в нем что-то такое, отчего я сразу почувствовала к нему неприязнь. Может, из-за его галстука-бабочки.

Я продолжала осматривать собравшихся. В глубине зала сидели скучного вида мужчина и женщина, сжимавшие в руках блокноты. Похоже, это были репортеры.