Со Миэ - Единственный ребенок

Сонгён затаила дыхание. Едва удержалась, чтобы не оттолкнуть ее прочь.

Усевшись, Хаён принялась рассказывать ей про свою прогулку под дождем. Весело щебетала, и вид у нее был самый что ни на есть довольный. В другой ситуации Сонгён охотно поддержала бы разговор. Но сделала вид, что полностью поглощена уборкой тарелок, избегая взгляда Хаён.

— А вы какую погоду любите? — спросила та.

— Я-то? Солнечную, весеннюю, наверное, — отозвалась Сонгён, даже не думая об этом. Ей хотелось, чтобы девочка поскорей расправилась с едой и убралась к себе наверх. Не хотелось сидеть с ней лицом к лицу и делать вид, будто ничего не случилось, да Сонгён и не думала, что это у нее выйдет. Ей требовалось какое-то время, чтобы взять себя в руки.

Хаён была на удивление разговорчива. Все болтала без умолку обо всяких школьных событиях, рассказывала в подробностях, как ухаживала с ребятами за грядками на огороде… Буквально все, что она говорила, действовало Сонгён на нервы. Недавно учительница девочки прислала ей эсэмэску, обеспокоенная тем, что другие дети избегают ее после происшествия с кошкой. И вот вам Хаён: врет на голубом глазу, хотя так легко поймать ее на вранье, если проявить хоть капельку внимательности… Это все для того, чтобы показать, что у нее нет никаких проблем в школе, подумала Сонгён, или по какой-то другой причине?

Заметив, что Сонгён ведет себя не так, как обычно, Хаён умолкла на полуслове и посмотрела на нее.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Э-э… гм… что-то голова разболелась, — ответила Сонгён. В висках и вправду начинало тупо пульсировать. Нет — все тело начинало пульсировать.

— Сильно болит? — поинтересовалась Хаён.

— Нет, надо просто принять таблетку и немного вздремнуть, и все будет в порядке, — отозвалась Сонгён.

Хаён просто продолжала сидеть, прищурившись и пытаясь что-то прочесть по ее лицу.

Вдруг за окном полыхнула молния. Вскоре загрохотало. Даже Хаён, которая уверяла, что любит дождливую погоду, вздрогнула и перевела взгляд за окно. Глядя на то, как дождевые капли бьют в стекло, она тихо прошептала:

— Почти как в тот день, когда умерла моя мама.

Сонгён вдруг встревожилась.

— Была гроза, прямо как сейчас, — мрачным тоном добавила Хаён. Напоминание о матери, видимо, испортило ей настроение. Похоже, пропал и аппетит — положив вилку, девочка направилась в свою комнату.

А Сонгён двинулась в свою собственную спальню. Тело казалось каким-то тяжелым, и она едва поднялась из-за стола. Приложила ладонь ко лбу — он был горячим. Видимо, простудилась.

Приняв лекарство от простуды, вытащенное из шкафчика, Сонгён легла на кровать. Голова раскалывалась. Мысли ее постоянно возвращались ко второму этажу, но в доме было тихо — слышались лишь шум ливня и потрескивание оконных стекол, на которые наваливался ветер.

Когда лекарство подействовало, Сонгён незаметно для себя задремала.

У себя в комнате Хаён ненадолго выглянула за окно, а потом забралась на кровать. Промелькнула яркая вспышка, и почти сразу же задребезжало оконное стекло. Спрятавшись под одеяло, девочка крепко зажмурилась. Здесь ее страх немного поутих.

Причина, по которой после возвращения домой Хаён все продолжала что-то рассказывать Сонгён, была в том, что она не хотела оставаться одна.

Всю дорогу домой, бредя под дождем, девочка испытывала странное чувство — будто кто-то втихомолку крадется за ней. Хотела обернуться и посмотреть, но так и не смогла. Боялась, что если обернется и посмотрит, то увидит у себя за спиной свою мертвую мать.

Вчера вечером папа приходил к ней в комнату поговорить.

Сказал, что на десять дней уезжает в командировку, и пожелал хорошо провести время с Сонгён. Хаён тогда послушно кивнула. Поначалу она невзлюбила новую папину жену. Мама всегда говорила ей, что она нехорошая женщина, что эта эгоистичная дрянь, которой нравится рушить чужие семьи, увела папу. Но со временем Хаён поняла, что мама говорила неправду. Папа выглядел гораздо более счастливым с Сонгён, чем с мамой. Сонгён не орала, не пила, не ругалась плохими словами. Да, она шлепнула ее по щеке, но вообще-то было совсем не больно. А потом даже извинилась. Мама никогда ни за что не извинялась.

Хаён сначала представлялось странным, что папа постоянно заставлял ее обещать во всем слушаться Сонгён. Уж не из-за того ли, что та недолюбливает ее? Казалось, как раз по этой причине отец велит ей вести себя тихо. Но нет, вроде это не так. Теперь Сонгён все время ласково обнимает ее. В ее объятиях Хаён хочется закрыть глаза и уснуть. В них так уютно… Ее мама не любила обнимашек. Обнимала ее только тогда, когда кто-то еще находился поблизости.

После того как отец спустился вниз, Хаён еще долго лежала на кровати, думая про маму и про Сонгён. А потом незаметно уснула. И во сне встретила свою мать. Мама была очень зла. Прямо как в тот день.

«Зови своего отца, быстро!»

Хаён заткнула уши, но все равно слышала пронзительный голос матери. Та схватила ее за руку и вывернула, и Хаён открыла глаза от боли. Почувствовала облегчение, поняв, что это был всего лишь сон.

Опять полыхнула молния. Лил дождь, задувал ветер. В такие дни маме еще больше хотелось увидеть отца. А Хаён хотелось перестать думать о ней.

«Она умерла. Она умерла, так что прекрати вспоминать о ней», — мысленно приказала она себе.

Однако в такие дни Хаён все равно боялась, что мама вдруг появится откуда-то из ниоткуда и начнет на нее орать. Девочка вскочила с кровати, прихватив подушку. Казалось, что спать в объятиях Сонгён будет не страшно, даже если вдруг появится мама. Она уже двинулась к выходу из комнаты, когда вдруг запнулась о щенка.

Напуганный, тот спрятался под кровать и не появлялся оттуда, сколько бы она его ни звала. В конце концов Хаён полезла рукой под кровать. И рука на что-то наткнулась — на что-то липкое.

Это оказалось птичье перо. Посмотрев на него, Хаён тут же выдвинула ящик комода. Приподняла сложенное одеяло — коробочки под ним не было. И она сразу поняла, кто ее взял. Губы ее скривились. Она всегда кривила губы, когда злилась.

Надо было пойти потребовать ответа. Но сначала она решила все-таки достать щенка из-под кровати. Это, видать, как раз он подсказал Сонгён про коробочку. Вообще-то это был их общий секрет — только ее и его. Щенок, видать, почуял, что сделал что-то не то, раз уж так прячется.

Щенок, который не умеет хранить секреты, должен быть наказан.

Наконец ее рука ухватила щенка. Хаён выволокла его из-под кровати и посмотрела прямо в глаза. Держа в руке отбивающегося щенка, стала искать маленькую коричневую бутылочку, которую запрятала как можно глубже…

Сонгён находилась в каком-то то ли дворце, то ли огромном особняке. На ней было черное платье, и она шла по бесконечно длинному коридору с высоченным потолком, методично заглядывая в открытые комнаты по бокам, высматривая кого-то.