Луиза Пенни - Очень храбрый человек

Он слышал впереди хриплое дыхание, но только за поворотом смог его увидеть.

Омер стоял на мосту. Туман, поднимавшийся над речкой Белла-Белла, почти окутывал его.

Но он был не один.

На плече у него лежало тело Карла Трейси.

– Омер!

Годен повернулся.

– Сюда! – крикнул Камерон из глубины дома. – В мастерскую!

Бовуар поспешил туда, предполагая, что найдет Трейси либо за работой над его глиняными горшками, либо мертвым. Но вместо Трейси он увидел Камерона, стоящего у задней двери.

– Вероятно, Годен вошел здесь, – сказал Камерон.

– Никаких следов Трейси? – спросил Бовуар, протискиваясь мимо Камерона. – Господи Исусе, тут следы, входящие и выходящие.

– И кровь на полу. – Лакост показала на пятна. – Но не много. Кто-то ранен, однако непохоже, чтобы смертельно. Иначе было бы больше крови.

– И лежало бы тело, – сказал Бовуар.

Он шагнул за дверь и увидел то, что видел Гамаш. Два ряда следов, причем одни глубже других.

– Вероятно, Омер забрал Трейси с собой.

– А шеф преследует их, – сказала Лакост, показывая на другие следы.

– О господи, – выдохнула Клутье и, когда все посмотрели на нее, добавила: – Он кричал что-то, но я не расслышала. Нужно было остановиться и спросить, а я продолжала бежать.

Лакост повернулась к Бовуару:

– Он думает, что мы идем сразу же за ним. Он рассчитывает на помощь.

Камерон бросился мимо Бовуара в сторону леса, но Бовуар остановил его:

– Подожди.

Всем своим существом он стремился в лес. Он чувствовал, что и остальные полицейские напряглись в ожидании.

Но он помнил совет шефа.

Думай. Переведи дыхание. Задержись на минуту. Всего на минуту. Чтобы подумать.

И вот теперь, сгорая от потребности бежать, Жан Ги Бовуар заставил себя подумать.

– Годен тащит Трейси к мосту. Изабель, садись в машину. Вы двое, – он показал на Камерона и Клутье, – поезжайте с ней.

– А ты? – спросила Лакост.

Но Жан Ги Бовуар уже делал то, что делал всегда. Следовал за Арманом Гамашем.

К тому времени, когда Лакост дошла до машины, Жан Ги Бовуар и два других агента были уже далеко в лесу. Спешили между деревьями сквозь туман.

– Бросьте его, Омер.

Годен стоял в двадцати шагах от него и тяжело дышал.

– Положите его на землю.

Приближаясь к мосту, Гамаш сунул руку в карман, но не за пистолетом Камерона, который все еще лежал там, а за своим телефоном. На глазах у Омера Гамаш остановился, нажал кнопку на телефоне и поставил его на землю, прислонив к камню.

Он знал, что сигнал сюда не проходит. Телефон не мог что-то посылать, зато мог записывать.

Омер, стоя с бесчувственным Трейси, перекинутым через его плечо, как мешок с картошкой, ничего не говорил. Ничего не делал. Только смотрел на Гамаша и жадно глотал ртом воздух.

Гамаш шел медленно, держа руки перед собой. Ножа он не видел. Возможно, Омер уже воспользовался им. И выбросил.

Неужели Карл Трейси мертв?

Впрочем, Гамаш, повидавший немало тел, так не думал. Руки Трейси, безвольно свисавшие, сохраняли розовый оттенок. И кровавого следа не было, как не было и пятен на одежде Омера, а пятна были бы, если бы он заколол Трейси ножом.

Омер сделал шаг назад. Второй. К перилам моста, пролом в которых не защищало ничего, кроме полицейской ленты.

И Арман понял, что собирается сделать Омер. Что собирался сделать все это время.

Он последует в воду за дочерью. И заберет с собой Трейси. Но дальше их пути разойдутся. Потому что Трейси отправится в ад, а Омер…

– Фред, – сказал Арман.

На мгновение Омер пришел в замешательство. Потом заговорил:

– Оставьте его себе. Он ваш.

– Нет, я спрашиваю, почему Вивьен не взяла Фреда с собой, уходя из дома?

Гамаш оглянулся. Никого.

Он рассчитывал, что к этому моменту Бовуар и Лакост уже будут здесь.

Его время было на исходе, а Омер был на исходе с моста. Гамаш надеялся только на то, что ему удастся достаточно долго отвлекать Омера.

– Это лишено смысла, – сказал Гамаш, поднимаясь на мост. – Она бы не ушла без своей собаки. Я не понимаю. А вы?

Трейси застонал, и Омер покрепче ухватил его.

Если Гамаш надеялся отвлечь Омера, поколебать его целеустремленность, то ему это не удалось.

Омер выглядел озадаченным, но не смущенным. Он был уверен в единственной вещи, имевшей сейчас значение.

Гамаш попытался еще раз. Что угодно, лишь бы остановить медленное движение Омера к краю.

– Меня беспокоит и кое-что еще, – сказал он. – В субботу утром Трейси был в магазине художественных товаров. Почему Вивьен не уехала к вам, пока он отсутствовал? Почему не уехала раньше?

И опять ничего. Только пустой взгляд.

Трейси пошевелился, все еще пребывая в сумеречном состоянии, и Омер снова усилил хватку.

«Молчи, – мысленно воззвал Гамаш к приходящему в себя человеку. – Не двигайся».

– Вы сняли двадцать тысяч долларов со своего счета в банке. Чтобы отдать Вивьен?

– Да.

Простой вопрос. Простой ответ. Но хотя бы ответ. Это дало Гамашу некоторую информацию и, что не менее важно, создало крохотную трещинку в целеустремленности Омера. И может быть, подарило время Жану Ги, Изабель и другим, кто спешил сюда. Если бы только ему удалось отвлечь Омера.

Хотя Арман был вовсе не уверен, что это будет иметь значение.

Омер сделал еще шаг назад.

– Ей нужны были деньги? – спросил Гамаш.

– Да.

– И вы для этого заложили дом.

Омер коротко кивнул.

Гамаш сделал следующий шаг. Дальше по мосту.

– Вы советовались с Лизетт Клутье? О том, как делаются такие вещи? Она знала про деньги?

– Не знаю, может, и советовался. Это не важно.

Вид у Омера все еще оставался ошеломленный, но в его глазах появилось какое-то новое выражение. Не то чтобы страх, скорее настороженность.

Ну и чего же может опасаться человек, готовый убить себя? Чего-то связанного с Клутье?

– Что такое, Омер? Что вы хотите мне сказать? Что вы должны мне сказать?

– Я любил Вивьен.

– Я знаю, что любили.

– Я должен это сделать. Это моя вина. Я должен загладить ее.

– Это не ваша вина, и вы ничего не загладите таким образом, Омер. Вы должны это знать. Совершение одного ужасного поступка следом за другим не восстановит баланса в вашей бухгалтерской книге.

– Все эти годы обид. Вся боль. – Омер почти взывал к нему, пытался помочь Арману понять. Вникнуть. – Столько раз мне следовало прекратить, но я ничего не сделал. Кати меня умоляла, но…

– Вы ничего не могли сделать. Вы отправляли Вивьен деньги, вы заложили дом. Вы пытались встретиться с ней, помочь…

Отец Анни смотрел на отца Вивьен. Мысли Армана метались. Он пытался нащупать что-нибудь, что угодно, чтобы поколебать решимость Омера.

Но все, что он говорил, только усугубляло положение, если это вообще возможно.