Ингар Йонсруд - Братство

— Понимаете, Бёрре считал, что мне следовало быть рядом. Он обвинял меня в том, что Будиль… заболела и умерла. Хотя никогда и не говорил этого напрямую. После похорон я вернулся домой насовсем. Бёрре окончил гимназию и поступил в Норвежский технический институт в Тронхейме. Он стал биохимиком. Мы виделись по несколько раз в год.

Дранге открыл раздвижную дверь в коричневом стеллаже и достал толстую бумажную папку. Бормоча, он листал страницы, пока не нашел то, что искал. Отдельный листочек. Свидетельство о смерти. Полное имя сына — Бёрре Андреас Дранге. Причина смерти — утонул. Дата — июнь. Профессия — неизвестно. Место жительства — неизвестно. Место смерти — неизвестно. Тело не найдено, но человек объявлен погибшим. Свидетельство не подписано, но штамп Управления регистрации населения от июля того же года стоит.

— Вы сказали, что ваш сын был связан с наукой? Он был ученым?

Дранге кивнул.

— Да. Он был очень способный.

— Тогда почему здесь это не написано?

Старик пожал плечами.

— Вы не спрашивали?

— А у кого мне спрашивать? Это просто пришло мне в почтовый ящик.

— Вы много общались с Бёрре в последние годы?

Он снова покачал головой, запустив в ухо крючковатый палец.

После института Бёрре был принят на службу в Вооруженные силы и переехал на север. Иногда они общались по телефону, и Бёрре рассказал, что у него появилась девушка. Американка. И что его переведут. После переезда Бёрре навестил отца всего однажды. За четыре или пять лет до смерти.

— Это был последний наш разговор.

Фредрик перевел взгляд с Андреаса на старого моряка.

— Мы мало общались, — тихо произнес он.

Старик встретился с ним взглядом.

— Это был выбор Бёрре, — отчетливо проговорил он. — Он никогда не давал мне своего телефона. Или адреса.

— И вы… вы сказали, что не знаете, чем он занимался в Северном Ледовитом?

Старик помотал головой.

— Нет. Понятия не имею. Я ни о чем подобном не слышал.

— А эта девушка… Кто она такая?

— Ее звали Лиза. Фамилию не знаю. Они были вместе несколько лет. Она посылала мне рождественские открытки. Американцы — они такие, немножко чудные.

И прежде чем Фредрик успел спросить, Дранге вытащил из папки две красные открытки с танцующими Санта-Клаусами. Текст на обеих был одинаковый, короткий и не особенно личный. «Happy x-mas. Lot’s of love. From Lisa & Børre» [43] Счастливого Рождества. Очень любим. От Лизы и Бёрре. ( англ .) — Прим. пер. . Обе открытки были проштампованы перед Рождеством, в Арвидсьяуре, в Швеции. Отправлены двенадцать и тринадцать лет назад.

— Швеция?

Дранге пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. — Может, они были в отпуске или еще чего.

— Может быть, — неуверенно протянул Фредрик. — Странное место для отпуска. Во всяком случае, два года подряд.

Он выпрямился, допил кофе и кашлянул.

— И последнее, о чем я хочу вас спросить. Вы сказали, что Бёрре был похож на свою мать. Человек крайностей. Что вы имели в виду?

Дранге посмотрел на него. У Фредрика было такое чувство, что тот пытался прочитать мысли в голове полицейского.

— А почему вы так интересуетесь Бёрре? — контратаковал он. — Вы нашли его?

Фредрик мягко улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Дранге, к сожалению, мы не нашли его. Я даже не знал, что у вас был сын, а что он умер — тем более. Его имя всплыло в одном деле, над которым мы сейчас работаем.

— Бёрре… сделал что-то не так перед своей смертью?

Фредрик решительно покачал головой.

— У нас нет никаких доказательств этому. Мы только изучаем все всплывающие имена.

На лбу у Бёрре Дранге залегла глубокая морщина. Как будто объяснение не показалось ему заслуживающим доверия.

— Бёрре был очень умным. Еще будучи ребенком. Но он был… мямлей, как сказали бы многие. Его не особенно занимали футбол, машины и прочие обычные увлечения всех мальчиков. Став постарше, он вдруг стал социалистом. Это его полностью поглотило. Он только об этом и говорил. Но потом потерял интерес к этому и решил заниматься наукой. Стать ученым. Важнее всего стала учеба. Последний раз, когда я его видел, когда он приехал в тот раз, все опять поменялось. Он стал более… благоговейным. Сказал, что нашел бога. Стал христианином, — Дранге задумался. — Вряд ли можно сказать, что он впадал в крайности. Но у него все время появлялись новые увлечения. Бёрре впитывал все интересующее его. А если ему что-то не удавалось, он страшно разочаровывался и злился на самого себя и всех вокруг. Вот что я имел в виду.

Он замолчал на секунду и продолжил.

— Самоедство он унаследовал от матери. Характер — от меня.

Единственным местом, где Кольбейн Име Мунсен чувствовал себя относительно спокойно, была землянка.

По словам нациста Клепсланна, это обиталище с каменными стенами построили как пороховой склад для пирата Петера Весселя Торденшельда еще в восемнадцатом веке. Землянка был сделана как продолжение покрытого травой холма. Трава покрывала ее стену и крышу, создавая с природой единый ландшафт. Можно было легко пройти по ее крыше даже не зная, что под тобой находится чье-то спальное место. Вход был закрыт поросшим мхом деревянным щитом размером примерно метр на метр, за которым скрывалась деревянная дверь — ненамного больше. Но в землянке потолок плавно становился выше, и перед кроватью, примерно в пяти метрах от входа, Кольбейн мог выпрямиться в полный рост. Чтобы впустить свет в жилище, он вытаскивал пару кирпичей из стены. Этими же окошками он пользовался, чтобы выветрить дым от костра. Не было ни стола, ни стульев, только три больших деревянных ящика с маркой «L. O. Smith — Абсолютно чистая водка». На одном Кольбейн сидел, на другом ел, а третий использовал для сушки одежды и пистолета. Когда шел дождь, утоптанный пол становился влажным.

По приказу полковника Хасле, он вел журнал. В нем он фиксировал свои наблюдения и умозаключения, накопившиеся в конце постепенно сокращавшегося светового дня, проведенного в укрытии под елями у лагеря для военнопленных Эстхассель. Кольбейн оставлял записи в непромокаемой кожаной сумке под камнем у ручья, где по утрам набирал воду и справлял нужду. Когда он возвращался, записей не было, а на самом дне сумки лежала чистая бумага. Иногда вместе с консервами, табаком и хлебом. Случалось, Кольбейн также находил там чистое белье или кусок мыла. Он не знал, кто забирает его записи, и даже не думал об этом. Если все пойдет как надо, он все узнает в свое время. Если нет, то лучше и не знать.

Шло время, и постепенно Кольбейн стал замечать, как растет его недовольство собой. Можно было легко сосчитать всех пленных, которые входили в барак Элиаса Бринка, а позже их трупы загружали в грузовик. Но что происходило внутри? Чем на самом деле занимался Бринк?