Ирина Лобусова - Праздник Святой Смерти

— Изнасилование и причинение тяжких телесных повреждений жертве, в результате которых она скончалась. Тяжелое изнасилование, по-простому. Причем, он изнасиловал и придушил свою родную племянницу. А ей, между прочим, было пять лет!

— Да уж… — искоса посмотрела на него Зина.

— И, между прочим, это была его третья судимость! Первая — кража, вторая — причинение тяжких телесных повреждений. Провел в тюрьме бóльшую часть жизни. После освобождения был трудоустроен рабочим в котельной. И получил однокомнатную квартиру в этом доме.

— Каким образом? — спросила Крестовская.

— Начальница местной жилконторы помогла. Спутался с ней, наверное.

Зина вспомнила изысканную женщину, которую видела в подвале. Путалась с уголовником? Невероятно! Опер словно прочитал ее мысли.

— Но она его бросила. Где-то через полгода после того, как он получил квартиру. Видно, разобралась, что к чему. И последние полтора года он жил один.

— Как вы вышли на его след?

— Знаете, как я действовал? — оживился Сидоров. — Я решил проверить списки жильцов всех домов во дворе, особенно тех, кто уже был судим и по какой статье. Судимых, надо сказать, в этих домах было не очень много. А тут такой подарок! Да еще по подходящей статье!

— Но ведь девочки не были изнасилованы! — не удержалась Крестовская.

— Ну значит, либо не успел, либо не смог. Все-таки 53 года, не забывайте. Все могло пойти не так, как он хотел.

Крестовская внимательно листала дело, пристально вглядывалась в фотографию самого обыкновенного мужчины, совсем не похожего ни на преступника, ни на насильника. Ничего во внешности угрожающего не было, ну совсем. А вот слабый характер, некая безвольность бросались в глаза. Сломать такого человека было очень просто. Зина прекрасно понимала, что его сломали.

— К тому же он признался, — просиял оперативник, — сам, добровольно!

— Тогда все ясно, — сказала Зина. — Дело закрыто?

— Да, можно сказать, на этом все.

— Что ж, поздравляю, — Крестовская положила принесенные документы на стол и постаралась как можно скорее покинуть кабинет.

Она была просто вне себя! От тупости, лицемерия и такого вот фарисейства. В преступлении, за которое был осужден Виталий Тарасюк, не было ничего общего с убийствами девочек! Ничего, ни единого следа! Это было просто невероятно. Зина прекрасно знала, как работает система, но никогда не видела ее вблизи, в таком вот действии.

Доказывать, спорить было бессмысленно. Крестовская прекрасно понимала, что этого несчастного уголовника уже не спасти. Он будет осужден и расстрелян за преступление, которого не совершал. И весь сверхсекретный отдел Бершадова при этом не сделает ничего.

Однако убедиться в том, что она права, все-таки следовало. Недолгий опыт работы научил Зину тому, что возможны любые неожиданности. Она недаром листала дело с документами задержанного — Зина запомнила адрес и теперь поехала в этот двор.

Универсальная отмычка, — память, — всегда висела на связке ее ключей. Теперь оставалось только одно — попасть в квартиру Тарасюка.

Крестовская бесшумно поднялась на последний этаж. Несмотря на то что квартира уголовника была отдельной, она находилась под самой крышей. На узкой лестничной клетке никого не было. Зина аккуратно открыла отмычкой дверь.

В нос сразу ударила вонь — Крестовская очутилась в невероятно грязной прихожей, заваленной пустыми бутылками. Было понятно, что уголовник пил. Возможно, и свое последнее преступление он совершил в состоянии алкогольного опьянения.

Темно, грязно, лампочка в прихожей перегорела, и никто не стал ее менять. Зина двинулась в кухню.

Кухня представляла собой сплошной ад. В ней вообще не было чистой посуды — груды грязных мисок, тарелок, стаканов покрывала плесень. Плита была черной от грязи и жира. Вместо скатерти стол был накрыт рваной, засаленной газетой. На этом столе лежали остатки копченой рыбы, которые просто невероятно воняли…

Преодолевая отвращение и тошноту, Зина принялась делать обыск во всех шкафчиках, шкафах, на полках. Какой там редкий мексиканский перец! Здесь вообще не было никакой еды! И, судя по всему, уголовник питался одной водкой.

Ничего, наталкивающего на мысль о преступлениях, здесь не было. Крестовская пошла в комнату.

Там было очень мало мебели. У стены стояла раскладушка, накрытая пледом. Шкаф с поломанной дверцей — у противоположной стены. Один стул. И все. В этом убожестве ничего даже спрятать было негде! Зина принялась осматривать кровать.

Белье, наверное, не меняли полгода минимум, от кровати шла просто жуткая вонь. Но там ничего не было. Крестовская не нашла никаких следов, пусть даже отдаленно наталкивающих на мысль об убийствах.

В шкафу на гвоздях, просто вбитых в стенку, висело несколько очень старых, грязных вещей. Валявшиеся внизу стоптанные ботинки были завернуты в рваные газеты. И больше ничего.

Зина опустилась на единственный стул. В попытке закрыть непонятное дело в милиции были готовы списать его на кого угодно. Нашли какого-то уголовника, человека с преступным прошлым. Было ясно, что его уже не спасти. Да и стоило ли спасать? Судя по тому, как он жил, этот тип был абсолютно конченым типом.

Но ясно было и другое: никаких девочек Виталий Тарасюк не убивал! Он не видел их в глаза! Интересно, каким образом оперативник объяснил, как этот конченый алкаш доехал до Овидиополя и там выбрал себе жертву?..

Крестовской было страшно, печально, но ничего сделать она не могла. Кроме одного — продолжать свое расследование. Бершадов хотел, чтобы оно продолжилось. Он ясно дал ей это понять. А значит, нужно идти дальше.

Зина медленно вошла в соседний дом. Никто из следователей не пошел бы снова в квартиру Раевских после хамства отца погибшей девочки, посчитав, что это бессмысленно. Никто. Но только не она. Идти к Раевским еще раз было просто необходимо — Крестовская это знала точно.

Во-первых, для того, чтобы снова понаблюдать за реакцией отца, во-вторых, чтобы задать вопрос, который ее мучил. И ответ на этот вопрос она хотела получить.

Но дверь открыл не Раевский, а заплаканная женщина. Она взглянула на Зину, и по выражению этих глаз та поняла, что женщина мертва.

Крестовская снова представилась — она понимала, что Раевская ее не запомнила. Женщина провела гостью в гостиную. К сожалению Зины, отца дома не было. Они сели.

— Экзотические блюда? — Женщина посмотрела на Крестовскую как на сумасшедшую, как только та задала вопрос о специях и приправах, которые хранятся в их кухне. — Какие блюда? — пожала она плечами. — После смерти Сонечки я больше не готовлю дома.

— А раньше? — Зина не спускала с нее глаз.

— Раньше старалась… готовила полезную, здоровую еду… для ребенка… — еле слышным голосом женщина произнесла конец фразы.