Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

Федулова выдержала прямой взгляд.

— Кто же это мог видеть?

— Соседи.

— Ах вот оно что. — Женщина усмехнулась и добавила запальчиво — Соседи, значит. Вы их больше слушайте, они и не то еще наговорят…

— Дальше вы утверждаете, что ездили в центр покупать школьную форму Сергею, — продолжала Арева. — Не исключено, что вы кого-то там встретили из знакомых, а может, вас кто видел в автобусе или в городе?

— Встретила одну соседку толстую, другую тонкук да высокую…

«Зря насмешничаете», — хотела сказать Антон на Яковлевна, но промолчала. Такая у нее работа — ѵ р-петь и сдерживаться. Она заставила себя быть споггодной. Значительно взглянув на Федулову, сказала:

— Говорить правду — в ваших интересах. Нет ничэго тайного, что бы не стало явным.

Федулова молчала. Ее взгляд блуждал где-то под потолком.

Следователь все больше и больше убеждалась, что сидевшая перед ней женщина лгала и не испытывала при этом угрызений совести. «Часто меняет месте работы, грубит, оскорбляет товарищей по работе, занимается подлогами, имела растраты», — сказано в характеристике на Федулову, кладовщицу РСУ.

— Почему неправду? — возразила Федулова. — Это еще доказать надо.

— Доказать? — Арева подавила волнение. — Следы недавней борьбы сохранились даже на вашем лице…

В кабинет вошел Миронов. Тихо, чтобы не мешать, прошел к окну. Сел. Арева, выдержав паузу, на мгновение переглянулась с майором. Тот показал глазами: дескать, все в порядке.

— Ах это… — хмыкнула Федулова, проведя рукой по щеке. — Барсик царапнул.

— Барсик? — вмешался Миронов. — Не похоже. А потом, он же сбежал…

— Вернулся.

— А на руке?

Федулова брезгливо поморщилась, словно проглотила горькое лекарство.

— Окно мыла. Нечаянно разбила — стеклом и царапнула.

— Окно, говорите, — рассматривая царапину на руке, вслух рассуждал майор. Стекло на кухне действительно разбито, но никто его не мыл. Да и кокнуто оно было, как заявил Федулов, неделю тому назад.

— У меня к вам последний вопрос, — сказала Арева. — Я вам его задавала, но вы не ответили…

— И сейчас не отвечу, — вдруг вскрикнула Федулова. — Не отвечу — и все.

Миронов отвернулся. Тяжелые облака низко неслись над землей. Ветер гнул деревья и с каким-то остервенением трепал листву. Через форточку врывался сырой воздух. Душу наполняло какое-то пакостное чувство.

— Барсик… Окно… — нарушила Антонина Яковлевна затянувшееся молчание, когда они остались вдвоем в кабинете. — Будем, Алексей Павлович, заканчивать. Проведем опознание и…

*— Да, Антонина Яковлевна. Теперь все ясно. Она.

На вопросы, поставленные следователем, эксперты ответили: обрывки веревки, снятые с шеи мальчика, а также изъятые из квартир Пухова и Федулова, составляют одно целое. Вещество, взятое из-под ногтей погибшего, соответствует группе крови Федуловой.

Очную ставку вела Арева. Первым в кабинет вошел Каплунов, тот самый пассажир, о котором говорил водитель автобуса. Строго сдвинув густые брови, он внимательно вглядывался в женщин. Их было трое.

— Эта женщина выходила из автобуса по требованию у лозняка, — сказал Каплунов, указав на Федулову.

Словно ужаленная, Тина Иосифовна разразилась бранью.

— Ржа в железе и неправда в человеке не утаятся, — тихо заметил Каплунов. — Я готов, товарищ следователь, выехать на место и показать, как все происходило. Еще, понимаешь, оскорбляет…

Следующий — Андрей Пухов. Вид у него аховый. Лицо не просто грустное, а какое-то угнетенное, посеревшее. Глядел тоскливыми, отстраненными глазами, будто все, что происходит, его не касалось.

— Придется, Андрей, еще раз рассказать все, что было в воскресенье, — обратилась к нему Антонина Яковлевна.

Пухов, не глядя на Федулову, которая встретила парня прямым, как выстрел, взглядом, повторил в общих чертах то, что говорил на предыдущих допросах.

Федулова резко перебила:

— Нашли кому верить!

На замечание следователя не прореагировала.

— Так он, паскуда, и убил, — гневно продолжала она. На шее у нее вспухли толстые жилы. Лицо исказилось. — Он убил моего мальчика. Он…

Андрей аж рот открыл от удивления. Стоял, не веря своим ушам. Недоумение перемешивалось с растерянностью, растерянность — со страхом, страх — с возмущением.

— Я убил?! — вдруг вскинулся он.

— Да, ты! Ты убил Сергея, — твердила Федулова. Лицо Андрея пошло пятнами. Раньше он злился на людей, но не боялся их, теперь стал понимать, что среди них бывают страшные типы.

— Он мешал вам! Стоял поперек дороги! Вы давно хотели от него избавиться! Я знаю… Я все знаю, — громко и быстро говорил Андрей, проглатывая слова.

И вдруг умолк. Стоял жалкий, заблудший, пришибленный. «Парень, видно, прозревает, — думал Миронов. — Надо ему помочь. Да разве ему одному? Сколько их таких, одиноких, непонятых, отвергнутых?..»

А события в то страшное воскресенье развивались так. Проводив мужа, Тина Иосифовна сбегала в магазин, приготовила омлет с колбасой.

— Поеду, Сережа, с тобой, — сказала она за завтраком. — Посмотрю, где ты там рыбачишь. Да и отец на-называл. А там, смотришь, и в магазин махнем. Надо же тебе форму купить…

— О! Поехали.

Парень был в настроении. Стал готовить снасти.

И тут пожаловал Пухов.

— Никак на рыбалку?

— Как видишь. Поехали, я знаю места.

Андрей соображал.

— А ты что, один боишься, коль дружков собираешь? — донесся из кухни голос Тины Иосифовны. И следом — требовательное, как приказ. — Пухов, поди-ка сюда!

Андрей не заставил себя ждать.

— Выпить хочешь? — спросила Тина Иосифовна, извлекая из буфета плоскую бутылку. И, не ожидая ответа, плеснула в стакан мутноватой жидкости. — Пей. И убирайся. Не отвлекай Сергея. Понял?

— А я что?.. Я вовсе и не думаю, — забормотал Андрей виновато. — Была охота — в воскресный-то день. Я уж лучше в кино…

— Вот и хорошо. Проводишь Сергея и… — Тина Иосифовна, не договорив, повернулась к плите. — И дуй в свое кино.

Вышли вместе. Пухов ломался, держась чуть-чуть отстраненно. Потом взял у Сергея удочку. Так они и шли, перебрасываясь словами, к автобусу.

Андрей проехал две остановки, вышел у кинотеатра. А через некоторое время у лозняка сошел с автобуса и Сергей. Знакомой тропинкой направился к карьеру. Облюбовав место у жидких кустиков, он забросил приманку в водоем.

Спустя некоторое время Федулова проехала тем же маршрутом. Тоже зашагала к карьеру, но по другой тропинке. Удобной, сухой, которая вскоре затерялась. Пришлось пробираться сквозь кусты, натыкаясь в высокой траве на коряги и сучья.

Солнца не было, его плотно прикрывали серые неподвижные облака. Над водоемом стоял легкий лиловый туман.

Федулова издалека увидела пасынка. Он стоял один на пологом берегу. Справа и слева жидкие кустики. Вокруг никого не было видно.