Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

– На него же Вадимова ездила, – ответил заспанный следователь.

– Учи судебную психологию, дружок! – назидательно сказал Игорь. – Потерпевшему трудно давать противоречащие друг другу показания одному и тому же следователю.

В дежурной части для Ефремова автомобиля не нашлось: один был на выезде, у второго кончился бензин. Пришлось ехать в больницу к потерпевшему на автобусе. Дежурный врач, узнав о цели визита, препятствовать сотрудникам милиции не стал. В палате Ефремов сел на кровать рядом с раненым, легонько похлопал спящего по щеке:

– Гриша, вставай, уже утро!

– Вы кто? – открыл глаза потерпевший. – Вы из милиции? Я уже все рассказал и больше говорить ничего не буду.

– Гриша, – ласково сказал Ефремов, – я принес тебе трагическое известие: через два часа я арестую твою жену и отправлю ее в тюрьму. Новый год ты будешь встречать один.

– Как арестуешь? – попытался приподняться на кровати раненый.

– Лежи, Гриша, лежи, – вернул его на подушку инспектор. – Тебе вредно волноваться.

– Меня двое неизвестных порезали у подъезда, а вы хотите все на жену спихнуть? – стал возмущаться потерпевший. – Вот так вы, милиция, работаете: вместо того чтобы преступников искать, невинных людей арестовываете.

– Давай поговорим о преступниках, – предложил Ефремов. – Смотри, как странно получается: ты вышел на улицу в пальто, а на нем следов пореза нет. На футболке есть, а на пальто нет.

– Я в расстегнутом пальто стоял, – быстро нашел отговорку Григорий Петрович.

– На улице мороз, а ты в расстегнутом пальто? Бывает. Свитер в тот вечер не надевал? Тоже бывает. Поспешил, оделся как попало. – Игорь сделал вид, что на секунду задумался, и продолжил: – Смотри, Гриша, еще странность: на кухне следы крови есть, а на улице, у крыльца и в подъезде нет. Ты что, с ножом в боку в квартиру поднялся?

– Я рану руками зажал, вот из нее и не капало. На кухне руку убрал, и кровь пошла.

– Бывает! – вновь охотно согласился инспектор. – Как нож выглядел, не запомнил? Я тебе расскажу. Нож самодельный, с эбонитовой ручкой, а на нем…

Ефремов выдержал эффектную паузу и жесткой фразой, как ударом копья, пригвоздил лжеца к месту:

– На ноже отпечатки пальцев твоей жены!

– Нет на нем ничего! – выкрикнул потерпевший. – Она при мне нож помыла.

– Какой нож? – стал наседать инспектор. – Которым она тебя порезала?

– Ничего больше не буду говорить, – озлобился потерпевший. Ему стало стыдно, что он не удержался и выдал жену.

– Гриша, ты лежи, выздоравливай. Мне от тебя больше ничего не надо.

На соседней кровати ожил сосед Гауза по палате. Пока инспектор допрашивал потерпевшего, он лежал, не шевелясь, прислушивался к интересному разговору.

– Знатно ты ввалил свою бабу! – злорадно сказал он. – Ей теперь лет шесть влепят.

– Ничего ей не будет, – уверенно прошептал потерпевший. – Я на суде скажу, как все было: меня у подъезда порезали.

– До суда еще дожить надо! – сочувственно заметил Ефремов. – Тебе-то что, ты домой из больницы поедешь, а вот твоя любимая Нина Ивановна на нары отправится, тюремную баланду хлебать.

– На фига такая баба нужна! – продолжил злорадствовать сосед. – Ты вот что сделай. Как ее посадят, ты ее из квартиры выпиши и новую себе найди, покладистую и хозяйственную.

– Мне не надо никакой другой! – в отчаянии застонал Гауз.

– Выздоравливай! – Ефремов поднялся с кровати, поправил на плечах белый халат.

– Товарищ милиционер! – Потерпевший слабыми пальцами схватил инспектора за рукав. – Не уходите. Так же нельзя – на невинного человека преступление вешать. Она хорошая.

Игорь склонился и прошептал раненому на ухо:

– Если хочешь, чтобы я сегодня же твою жену отпустил, ты должен изменить показания и признаться, что порезал себя сам. – Ефремов отстранился от потерпевшего, посмотрел ему в глаза. – А если нет, то у меня есть свидетели, как ты во всем сознался.

Потерпевший печально вздохнул: он проиграл инспектору уголовного розыска в интеллектуальном состязании, и сосед по палате тому свидетель.

– Чего у тебя вырезали? – поинтересовался вновь оживившийся сосед.

– Селезенку, – ответил за больного Ефремов.

– Без селезенки жить можно, – авторитетно заявил сосед. – Найдешь новую жену, можешь ей про селезенку ничего не рассказывать. Спросит, откуда шрам, ответишь: аппендицит вырезали. Селезенка на потенцию не влияет, а бабам, кроме этого дела, больше ничего не надо.

Григорий Петрович беспомощно посмотрел на инспектора. Игорь сжал кулак и показал на себе, каким движением потерпевший мог порезать себя сам.

– Бывает! – сочувственно вздохнул Ефремов. – Навалится все разом, и просвета не видно. С женой поругался, психанул и в горячке схватился за нож: «Да пропади оно все пропадом!» Я думаю, ты хотел попугать жену, а получилось… Как получилось, так получилось! Прошлого уже не вернешь. Мне следователя позвать?

– Зачем? – прошептал подкаблучник.

– Новые показания дашь. Впрочем, поступай как знаешь! Время на размышление – одна минута. В девять часов, – Игорь показал потерпевшему рукой на настенные часы в палате, – начнет работать прокуратура. К этому времени я должен твою жену на санкцию в наручниках привезти или протокол твоего допроса прокурору показать.

– Мне за первые показания ничего не будет? – начал искать подвох Гауз.

– Всегда так! – развел руками Ефремов. – Все своих жен любят, а стоит под раздачу за свою собственную супругу пойти – так желающих нет. Прав твой сосед, Григорий! Пока Нина Ивановна будет срок мотать, ты не теряйся – новую хозяйку присмотри.

– Позовите следователя, – слабым голосом попросил потерпевший. – Я хочу дать другие показания.

На обратном пути Конопленко не удержался и похвалил коллегу:

– Как ловко у тебя получилось! Я под дверью стоял и все, от начала и до конца, слышал. Сосед-то как в тему говорил!

– А ты что, не узнал его? – удивился Игорь. – Это наш бывший сотрудник Павел Сергеевич Анютин. Я слышал, что его на плановую операцию положили, но не думал, что сегодня встретимся. Я когда вошел в палату, он мне глазами показал: «Делай! В нужный момент поддержу».

Игорь закурил, закашлялся на морозе, сплюнул под ноги.

– Ну и мразь этот потерпевший! – с неприязнью к раненому сказал он. – Если бы он стоял на своем, я бы в январе – феврале следующего года был самым нерадивым сотрудником в отделе. Проклятые проценты! Не захочешь мухлевать, так жизнь заставит.

В РОВД Ефремов велел привести к нему жену потерпевшего. Нина Ивановна, ознакомившись с протоколом допроса мужа, согласилась дать новые показания.

– На моих глазах Григорий порезал себя сам. Я вначале испугалась, а теперь решила дать правдивые показания: никто у подъезда на мужа не нападал. Все произошло у нас на кухне…