Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

Дождавшись окончания ее допроса, Ефремов вышел с грозной женщиной на крыльцо отдела.

– Мой вам совет, – сказал Игорь, – как только мужа выпишут из больницы, подавайте на развод. Добром ваша семейная жизнь не кончится.

Скорая на расправу Нина Ивановна скривила губы в кривой ухмылке.

– Ты молоко с губ ототри, а потом мне советы давать будешь, – с презрением сказала она.

Дело по факту причинения ножевого ранения гражданину Гауз Г. П. прекратили за отсутствием состава преступления в действиях заявителя. Год о буйных супругах ничего не было слышно, потом Нина Ивановна взялась за старое и стала поколачивать безвольного мужа. 8 марта 1984 года она на шумной гулянке так разошлась, что публично плюнула ему в лицо и обозвала слизняком и чмошником. Григорий Петрович впал в депрессию и через неделю покончил жизнь самоубийством. Во времена перестройки Нина Ивановна занялась «челночным» бизнесом, накопила денег и переехала на постоянное место жительства в Краснодарский край, поближе к любимой Турции.

Закончив с буйной супругой потерпевшего, Ефремов поднялся с докладом к Абрамкину.

– С Гауз я разобрался. Потерпевший сам себя порезал.

– Да черт с ним, с этим ублюдком! – согласился с решением коллеги начальник уголовного розыска. – К тебе Леонов подходил? Ему на завтра девчонка нужна.

– Сейчас подойдет.

В ожидании Голубевой Игорь поработал с документами, привел в порядок план работы на следующий год. В двенадцать часов к нему постучалась Наташа.

– Это я.

– Заходи, садись. Как дела дома? Все в порядке? – Ефремов достал из ящика стола заколку, подаренную начальником БХСС. – Это тебе.

– Обалдеть, красота какая! – восхитилась Голубева. – Заколка «банан»! В понедельник в школу надену, все девчонки от зависти усохнут.

Наташа повертела заколку в руках, улыбнулась.

– Надпись с намеком или как?

– Там еще надпись есть? – удивился Ефремов.

После бессонной ночи и трудного утра инспектор не сразу вспомнил, что на боковых поверхностях заколки было выдавлено слово «Love».

– Я в школе немецкий учил, – соврал он. – По-немецки это слово ничего не значит.

– Я могу перевести, – лучезарно улыбаясь, предложила девушка.

– Наташа, нас уже ждут! – увильнул от продолжения разговора Ефремов. – Пошли, я познакомлю тебя с Виктором Дмитриевичем. Кстати, это он помог мне в деле с твоим папой.

В кабинете Леонова у окна сидел незнакомый Игорю парень лет двадцати, кареглазый, темноволосый, в очках. К гостю начальника БХСС Игорь сильно не присматривался, но мимоходом отметил, что парень одет добротно, но не вызывающе.

«Кто-то с толком подобрал ему гардероб, – подумал Игорь. – По джинсам и куртке чувствуется, что у парня есть деньги, и тут же становится понятно, что денег немного».

– Игорь, знакомься – это Женя, про которого я тебе говорил. Женя, это…

– …Наташа, – подсказал Ефремов.

– Садись, Наташа, – предложил Леонов. – Сейчас я расскажу тебе о завтрашнем деле, а потом вы погуляете с Женей по городу, поближе познакомитесь, чтобы на базаре выглядеть как пара.

– Я пойду? – спросил Ефремов. – У меня срок годности на сегодня заканчивается – я вторые сутки на ногах, всю ночь по ножевому работал.

– Иди, конечно! – согласился Леонов. – Мы без тебя справимся, а вечером Наташа расскажет тебе, как прошла подготовка.

Вернувшись к себе, Ефремов подумал: «Почему вечером? Ах да! По легенде, у меня с Голубевой очень близкие отношения, и мы должны все вечера проводить вместе. Или не все. У меня же „жена“ есть, которой я обещал на прошлой неделе картошку принести, но так и не принес… Что делать? В кабинете за столом полчаса вздремнуть, сил набраться и к тете Фросе поехать или не заморачиваться со сном и сразу же к старушке двинуть? Пожалуй, в кабинете покемарить не удастся. Суббота, конец года, все на работе. Поеду-ка я проведаю тетю Фросю».

Едва войдя в квартиру Ефросиньи Ивановны, Игорь понял: что-то не так, что-то изменилось в этом скромном жилище. Не разуваясь, он прошел в комнату. Старушка неподвижно лежала на кровати. Обескровленные губы ее посинели, рот скривился в саркастической усмешке, словно она напоследок хотела сказать: «Вот вам всем, выкусите!» Ефремов подошел к ней, потрогал пульс на шее: «Холодная уже».

Он прошел на кухню, сел за стол, закурил.

«Что теперь делать? Кому-то же надо сообщить о ее смерти. Кто обычно на мирный труп выезжает? Участковый? Куда потом покойника увозят?»

Ефремов поймал себя на мысли, что внутри его вместо кипящего котла страстей и восторгов образовалась пустота, словно со смертью Ефросиньи Ивановны ничего не изменилось.

«Квартира-то теперь моя!» – попытался взбодрить себя инспектор, но бессонная ночь и напряженная работа с порезанным мужем-подкаблучником словно высушили его, лишили возможности радоваться. А причина похвалить себя была, да еще какая! Успел ведь прописаться к старушке, успел поймать удачу за хвост в самый последний момент, как говорится, «под занавес».

«Сейчас я похож на бегуна-марафонца, который много лет готовился к забегу, хорошо стартовал, обошел всех на дистанции, пришел к финишу первым, оглянулся на соперников – и не ощутил никакой радости от победы. Когда я почувствую себя хозяином этой квартиры? Сейчас-то она только формально моя, а по факту пока еще принадлежит покойнице».

Игорь затушил сигарету, вернулся в комнату. В шкафу под стопкой постельного белья он нашел «гробовые» деньги, пересчитал их. Сто двадцать рублей.

«Во сколько мне похороны обойдутся? Сколько гроб стоит, венки, поминки? Сейчас ведь вся организация похорон ляжет на мои плечи… Как с Любой поступить: сообщать ей о смерти матери или нет?»

Игорь проверил другую стопку белья, нашел под ней коробочку с широким обручальным кольцом и пару золотых сережек с крохотными рубинами.

«Деньги – мне, на похороны, а золото – Любке. Мне чужого не надо», – решил он.

– Ну что, тетя Фрося, пора действовать! – обратился он к покойнице. – Жахнуть бы сейчас водки для прояснения мозгов, да рановато еще к рюмке тянуться.

Ефремов закрыл за собой дверь на замок, поднялся к квартире Капитолины Федоровны, открыл распределительный щиток.

«Откуда я вчера провода выдернул, с левого крепления или с правого? Кажется, с левого, но как я их сейчас назад прикручу? Без отвертки или ножа не обойтись, а просить нож у Капитолины Федоровны будет подозрительно».

Внизу хлопнула подъездная дверь. Игорь бесшумно закрыл щиток и нажал кнопку звонка.

– Кто там? – послышался из-за двери старушечий голос.

– Это я, Игорь, – отозвался Ефремов. – Тетя Капа, у нас беда.

Пенсионерка тут же открыла дверь, высунулась в проем.