Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

Она внимательно посмотрела на инспектора и примирительно спросила:

– У вас, наверное, вчера был трудный день? Вы так раздражены…

– Не обращайте внимания. Высплюсь – все пройдет. Я по своей натуре человек неконфликтный, но прошлой ночью на убийстве так вымотался – до сих пор отойти не могу.

– Пойдемте ко мне, – неожиданно предложила соседка. – Я угощу вас обедом.

– Ей-богу, как-то неловко.

– Перестаньте. Мы теперь с вами соседи, а в соседском деле главное – взаимовыручка.

– Ваш муж не будет против?

– Я разведена, живу с сыном.

Домой Игорь вернулся поздно вечером пьяный. Жанна с порога начала было его ругать, но Ефремов не дал развиться скандалу.

– Померла моя бабушка, – горестно всхлипнул он. – Как я теперь жить без нее буду?

Жанна решила оставить все разговоры на утро, помогла сожителю раздеться и увела его на диван проспаться в одиночестве.

Ночью Ефремов проснулся от нестерпимой жажды. Ступая на цыпочках, сходил на кухню, попил холодной воды из-под крана, вернулся в зал.

«Соседку тети Фроси зовут Елена Николаевна, – стал вспоминать он. – У нее один сын в армии, второй – еще школьник. Он спрашивал меня, ношу ли я с собой пистолет. Вел я себя вроде бы прилично, к хозяйке пьяный не приставал, хотя с самого начала стал называть ее на „ты“. Она мне что-то про поминки говорила, а вот что? Завтра узнаю… Зачем я вообще к соседке поперся? Выпить захотел? Нет. Я побоялся трезвым домой приезжать. С пьяного спросу нет, а вот трезвый я бы мог не сдержаться и послать Жанну раньше времени… А время наступит в понедельник. Значит, завтра надо где-то весь день проболтаться».

Ефремов много раз рисовал себе картину расставания с сожительницей. Когда Жанна начинала требовать узаконить их отношения или усыновить ребенка, Игоря подмывало откровенно признаться, что ни жениться на ней, ни усыновлять ее сына он не будет.

«Подумай сама, зачем мне чужой ребенок? Я своих сколько хочешь нарожаю». Или так: «Жанна, я тут подумал и решил, что у нас слишком большая разница в возрасте, чтобы нам создавать семью».

Оба варианта такой прощальной речи были равносильны объявлению войны, первым актом которой было бы выбрасывание вещей Игоря в окно. Для более мягкого расставания можно было бы напустить туману и грустно сказать: «У меня наступил сложный период в жизни, и нам надо немного пожить раздельно». Но в этом случае пришлось бы объяснять, где именно Игорь собрался пожить «раздельно». Не у родителей же.

Был еще один вариант, самый скандальный. О нем Игорь думал только тогда, когда Жанна доводила его до белого каления. «Дорогая, я тут подумал и решил жениться на твоей подружке Ире Долуденко. Женщина она славная, в кровати – просто огонь!»

Мысленно прокрутив все варианты прощальной речи, Игорь пришел к выводу, что ни один из них не годится.

«Ничего объяснять я не буду, – под утро решил он. – На кой черт мне эти скандалы сдались? В понедельник соберу вещи и съеду на новую квартиру, а Жанне, чтобы меня не искала, оставлю записку».

На другой день, позавтракав и приведя себя в порядок, Игорь уехал в райотдел. Около дежурной части он встретил Абрамкина.

– Умерла моя старушка, – сообщил он начальнику.

– Как не вовремя! – огорчился Олег Гаврилович. – Не могла до конца года потянуть. У нас самая запарка начинается, каждый человек на вес золота, а ты на пару дней выпадешь из строя. С похоронами определился?

– Не знаю, с какого конца взяться, – честно признался Игорь.

– О похоронах я тебе все расскажу, а пока сделай мне обзорную справку о Быкове. И вот еще что. Возможно, на следующей неделе я предложу располовинить дело Бурлакова, и мне понадобятся свидетели, что в день убийства Быков стоял у его подъезда.

Ефремов, несмотря на вчерашние возлияния и позавчерашнюю бессонную ночь, быстро сообразил, о чем идет речь:

– Нам понадобится пара несовершеннолетних парней, которые хорошо знали Быкова и смогли бы при необходимости опознать его по фотографии? Я поговорю с одним человеком. Он сделает.

С разрешения начальника два дня Игорь не появлялся в РОВД. Воскресенье он провел у друзей, поминал старушку. В понедельник, пока Жанна была на работе, Ефремов собрал свои вещи и перевез их в новую квартиру. Бывшей сожительнице он оставил записку на кухонном столе: «Жанна! Я ушел и больше у тебя не появлюсь. Если найдешь какие-то мои тряпки, выбрось их. Прощай. Игорь».

Во вторник состоялись похороны Ефросиньи Ивановны. К выносу тела из морга подъехали две старушки и соседи по подъезду. Постояв у гроба, они разъехались по домам. На кладбище с Ефремовым не поехал никто. Дочерей Ефросиньи Ивановны на похоронах не было.

В начале недели Козодоев решил, что окончательно выздоровел, и пошел отрабатывать «долг» перед Туристом. Без страха он пересек Волгоградскую улицу и зашел в полуподвальное помещение, где его допрашивали в прошлый четверг. Но у самого входа в кабинет Туриста был остановлен двумя парнями, выскочившими из закутка с трубами отопления.

– Эй, ты куда? – остановили они Сергея. – Ты, наверное, заблудился?

– Мне к Туристу надо, – веско ответил Козодоев.

– А к Брежневу тебе не надо? – развязно спросил один из парней. – Что вылупился, фамилию знакомую услышал?

– Я серьезно говорю. – Сергей растерялся от неожиданности. Ему казалось: стоит на Волгоградской произнести имя Туриста, как тут же все двери перед ним будут открыты, а на деле оказалось – два каких-то фигляра встали поперек коридора и преградили ему путь.

– Пацаны, мне к Туристу, – повторил Козодоев.

– И к Брежневу нехило будет, – засмеялись парни. – Ему одному в могиле скучно.

На шум в коридор из кабинета вышел Счетовод.

– Мы тебя вчера ждали, – вместо приветствия высказал претензию он.

Сергей рукой показал на сломанное ребро:

– Болело, сил не было!

– Что там у него болело? – высунулся из кабинета один из парней, избивавших Козодоева.

– Все нормально, Волк! – бросил через плечо Счетовод. – Андрей, отведи его к Рыхлому.

Парень, предлагавший Сергею составить компанию покойному Брежневу, дернул Козодоева за рукав:

– Пошли, обормот!

Через дворы Андрей вывел Козодоева к девятиэтажке, фасад которой выходил на «стояк».

– Постой здесь, – велел он.

Как только сопровождающий скрылся, рядом с Сергеем, словно из ниоткуда, появились трое хмельных парней лет двадцати.

– Это что за чучело тут нарисовалось? – показывая на Козодоева, спросил один из них.

– Я к Рыхлому, – выпалил Сергей.

– Закурить есть? – с вызовом спросил парень в коротком полушубке.

Ответить Сергей не успел. Из подъезда вышел Андрей.

– Заходи! – позвал он.

Хмельная троица, мгновенно забыв о Козодоеве, двинулась по своим делам.