Джозеф Нокс - Сирены [litres]

Своим прозвищем он обзавелся, соскочив с иглы. Он сексуально возбуждался, глядя, как ширяются другие. Когда он ушел в завязку, то стал еще больше времени проводить с наркоманами. Особенно с молодняком.

Его называли Клоп, потому что он терся среди юных торчков и, захлебываясь слюной, смотрел, как они ширяются. Пока их колбасило, он обцеловывал им руки, подбираясь к месту укола, и с утробным урчанием присасывался к пробою. Клоп реально угрожал здоровью окружающих, поскольку был ходячей заразой и мог похвастать полным набором вирусов гепатита в крови.

Клоп стал культовой фигурой среди геев. Под сценическим псевдонимом Длинноногий Дядюшка он устраивал транссексуальные и БДСМ-перформансы в нелегальных саунах и подпольных секс-клубах. Снимал экзистенциальные артхаусные порнофильмы. Публиковал сборники своих плохих, но популярных стихов и сбывал прочие художества по сотне фунтов за штуку.

Он приобрел скандальную славу в среде багчейзеров. Молодые парни, для которых заражение вирусом иммунодефицита было вопросом престижа, с пугающе самоубийственным энтузиазмом преследовали любую возможность. Клоп практиковал незащищенный секс с теми, кто считал честью подцепить от него заразу. О нем ходили самые невероятные слухи, по большей части оказывавшиеся правдой. Он разговаривал интеллигентно, носил вещи, сшитые на заказ, и чрезвычайно гордился своей противоречивой натурой.

Клоп жил за Александра-парком, в перестроенной бывшей церкви. Карвер остановил машину на противоположной стороне улицы, не глядя на дом.

– Если я через десять минут не вернусь…

– Да хоть вообще не приходи, – сказал он.

Я перешел через дорогу. Было за полночь. От десяти секунд спокойной ходьбы и холодного воздуха кружилась голова. Я нажал кнопку домофона. Здание отремонтировали и осовременили. Бернсайд словно бы остался где-то в другом мире, что не могло не радовать.

– Да-а-а, – монотонно выдохнул скучающий голос.

– Уэйтс.

Молчание, а потом:

– Входи, красавчик.

В интерьере преобладали спокойные пастельные тона, что совершенно не вязалось со скандальным имиджем Клопа. Потолок просторной гостиной пересекали массивные балки. За фортепиано сидел юнец с голым торсом и играл не самую известную сонату Бетховена.

По кровати в центре комнаты медленно елозила целующаяся парочка в трусах. Сначала я подумал, что это два парня, но потом сообразил, что один из них – девушка с короткой стрижкой, плоской грудью и андрогинным лицом с острыми скулами. Яркая люстра освещала низкую кровать в японском стиле. Парень с девушкой не обратили на меня внимания.

Изможденный тип на диване напротив лениво потягивал красное вино. Он был одет с гротескной претензией на женственность: пышный розовый парик, туго затянутый корсет и мини-юбка. Довершали образ яркий макияж, колготки с блестками и красные туфли на каблуках.

– Детектив Уэйтс, – сказал он, не отрывая взгляда от целующейся парочки. – Уж простите, вставать не буду.

– Мне надо поговорить с Клопом. – Я прислонился к стене, ощутив струйки холодного пота на спине.

– А его нет. Развлекается где-то, засранец этакий. Хочешь повеселиться?

– Нет, спасибо.

– Эйдан Уэйтс ушел в несознанку. – Он впервые за все это время посмотрел на меня. – А зря… Между прочим, очень раскрепощает.

– Угу, знаю. Как-нибудь в другой раз. А еще я знаю, что он здесь, так что давай его сюда, солнышко.

Он улыбнулся, изображая кокетливое смущение:

– А что мне за это будет?

Я столкнул с тумбочки дорогую вазу. Она упала на пол и разбилась. Фортепиано смолкло. Парочка на кровати, не разжимая объятий, уставилась на меня.

– Мне надо поговорить с Клопом, – повторил я.

– Главного извращенца тебе подавай, значит. Ладно уж, сейчас приведу. Он в последнее время такой серьезный. Даже не знаю, займется ли тобой. – Тип в парике встал, подмигнул мне и вышел из комнаты, на ходу приласкав пианиста.

Парочка на кровати следила за мной остановившимися взглядами. Мы все ждали в тишине.

Странный тип вернулся без парика, в бесформенном сером свитере поверх корсета и почти без макияжа. Лицо его было гладким и округлым, как коленка.

Он босиком прошлепал к дивану, сел и недовольно хмыкнул.

– Дик, – обратился он к юнцу за инструментом, потом к парню на кровати: – Дом. Свалите-ка ненадолго.

Те вяло послушались. Парень потянул за собой девчонку, но та была в отключке. Он пожал плечами и, оставив ее лежать среди подушек, проследовал за приятелем в соседнюю комнату.

– Не торопись, – сказал я.

– Уж извини, что не разбежался тебя встречать, но ты еще ни разу не приносил хороших новостей.

– Была бы моя воля, я бы вообще сюда не заглядывал.

– Забавно, что мы так часто видимся.

– Мне нужна кое-какая информация.

– Что на этот раз?

– Наркотики.

– Фу, как ску-учно, – протянул Клоп, вставая с дивана.

– Сиди. На днях у Зейна Карвера умыкнули брикет «восьмерки». Мне надо знать, где он.

Клоп заинтригованно подался вперед:

– А почему полиция ко мне не нагрянула?

Я не ответил.

– А, так это правда? Ты перешел на темную сторону. На этот раз окончательно.

– Ты слышал что-нибудь?

– Слышал, что ты улики крадешь. Что лопаешь спиды на завтрак, обед и ужин. Да ты с улицы гремел таблетками, как упаковка «тик-така».

Я ничего не ответил.

– Еще слышал, что Изабель Росситер вкололи грязную «восьмерку», – с улыбкой заявил он. – Ты в этом, случайно, не замешан?

– Нет.

– Жаль, – сказал он больше самому себе. – Мне мысль нравится…

Я ждал.

– Скучный ты стал. А помнишь, когда мы с тобой познакомились…

Клоп вырос в «Оуксе», как и я. В то время это был подросток с ранимой душой, на десять лет старше меня и недавно осознавший себя геем. Он давал мне книги и альбомы, ничего не прося взамен. Я думал, он пытается убедить меня, что за пределами детского дома есть жизнь и надежда. Теперь я понимаю, что он пытался убедить в этом самого себя.

Клоп улыбнулся:

– Бывало, скажу какую-нибудь гадость, а ты пошутишь в ответ. Остроумно и жестко. А теперь ты так не делаешь. Шутки закончились? – Он отпил вина. – Ты – сплошное разочарование.

– Если я тебя разочаровываю, значит все делаю правильно.

Клоп швырнул бокал через плечо, рассмеялся и захлопал в ладоши.

– Вот, теперь хоть сам на себя похож. Как ты ко мне, так и я к тебе. Знаю я одного парнишку, – сказал он, благодушно глядя на меня. – Ему восемнадцать, честное слово, начальник. Ну так вот, пацану несказанно повезло сегодня утром. Сначала побывал у твоего покорного слуги, а потом в Бернсайде ему предложили брикет «восьмерки». Вот он его и прикупил за полцены.

– Как зовут?

– Мм, Живчик или Бегунок, как-то так, сам знаешь, какие сейчас прозвища. Но из очень хорошей семьи. Живет на Сикамор-уэй.