Николай Леонов - Миллион в лохмотьях

Ольга Ивановна классным руководителем в классе, в котором учились Марченко и Коновалова, была только до 10-го класса. Потом ребята взрослели уже без нее, но она всегда смотрела на них, как на свой любимый класс. Ну, так получилось, возникла такая необходимость отдать свой класс другому учителю. И Ольга Ивановна смирилась. Она вообще была человеком не конфликтным, но при этом как-то умудрялась быть требовательным и строгим учителем русского языка и литературы. И фамилия ей очень подходила – Ромашкина. Невысокая, с пышными седыми волосами, которые окутывали ее голову, как одуванчик. И улыбка у пожилой, но все еще очень милой женщины напоминала цветок. Гуров поймал себя на том, что не может удержаться и улыбается женщине в ответ на ее улыбку.

Когда он ей позвонил, учительница сразу поверила мужскому голосу и охотно пригласила Гурова к себе домой на чашку чаю. Потому что, по ее глубокому убеждению, все настоящие и самые правильные разговоры ведутся именно за чаем. Только чай невозможно пить торопливо, и так же торопливо вести беседу.

Скрывая хромоту и стараясь не морщиться, Гуров раскланялся в дверях и протянул хозяйке коробку конфет. Самый невинный и ни к чему не обязывающий подарок, который только можно придумать. Он вошел в квартиру, удивляясь, как можно в обычной «сталинке» создать такую воздушную атмосферу. Тут было все: и трогательные салфеточки, и фотографии любимых классов в рамках на стене, и большой стеклянный шкаф, забитый самыми разнообразными поделками – подарками учеников.

На кухне Ольга Ивановна погрустнела и даже смахнула уголком платка слезинку, но быстро справилась с этой слабостью и заговорила:

– Девочки, они все такие разные, даже в этом возрасте. А вот мальчики ведут себя очень похоже. И знаете почему, Лев Иванович? У них в таком в подростковом возрасте еще слишком узкий спектр подражания, авторитета. Не секрет, что даже у тех, у кого есть отцы, те очень часто не принимают участия в воспитании сыновей. Позже, намного позже мальчики начнут впитывать отцовское, а в 7, 8, 9-м классах они стараются копировать кого-то из сверстников или старшеклассников, часто книжных киногероев, но все это узко и шаблонно. А девочки-подростки – уже индивидуальность, в них это заложено природой с ранней юности.

Учительница поднялась, снова налила в чашки чай и остановилась, глядя в окно, но Гуров подозревал, что она видит сейчас не городские крыши и проспект за окном, а своих воспитанников.

– Помню я и Оленьку Марченко, и Алисочку Коновалову, – подтвердила его подозрения Ольга Ивановна. – Меня расспрашивал об их классе ваш молодой симпатичный коллега. Вадим его зовут. И Олега Большакова я помню. Замечательный мальчишка. А как он был влюблен в Алису. Ее понять было очень сложно, но он как-то понимал. Если бы они сохранили свои отношения до более взрослого времени, если бы Алиса была жива и рассмотрела бы Олега поглубже, это была бы удивительная и трогательная пара. Но, увы. Не дано.

– Я хотел вас расспросить о семье Алисы и Ольги. Вы что-то знали об их семьях?

– Конечно, я же была классным руководителем и обязана была знать все о родителях своих учеников, чем дышат, а не просто кем они работают. Часто мне приходилось беседовать с ними не только о поведении их детей в школе или о том, как они учатся, но и о семье, о семейных ценностях, о взаимоотношениях в семье. Были проблемы и у Марченко, и у Коноваловой. Ведь проблемы в таком возрасте почти у всех, Лев Иванович. Иногда, если вы меня поймете, отсутствие проблем – тоже большая проблема.

– Наверное, я вас понимаю, – кивнул Гуров.

– Мне немного неловко, – призналась Ольга Ивановна. – Я ведь за столько лет работы с детьми почти не общалась с полицией на тему их поведения и воспитания. Конечно, к нам в школу часто приходят из соответствующих подразделений полиции, из надзорных органов с лекциями, выступлениями, встречами. Но вот чтобы кто-то из моего класса попадал в поле зрения полиции, да еще в связи с преступлением, настоящим преступлением, такого никогда не было. Не скажу, что в этом моя заслуга. Может, Бог миловал.

– Наверное, ваша заслуга в этом тоже есть, – возразил Гуров. – Иногда человек ведь воспитывает не только словами, но и своим поведением. Даже не так, своим присутствием, своим существованием. Вот просто есть он рядом, и сразу хочется быть таким, быть похожим, соответствовать, не разрушать позитивной связи, впитывать и понимать так, как это понимает и отдает человек, который для вас большой авторитет.

– Интересно как вы говорите. – Учительница покрутила в руках красивую чашку, разглядывая ее, как будто видела впервые. – Я всегда считала сотрудников полиции, уголовного розыска людьми, простите, черствыми, не способными к тонкой материи. Вы ведь постоянно общаетесь с далеко не лучшими представителями рода человеческого. А вы вот говорите как художник.

– Каждый на своем рабочем месте может быть художником, – улыбнулся Лев. – Согласитесь, это слово стало употребляться и как нарицательное. А натура человеческая, она ведь впитывает, и хорошо, что она способна впитывать. Вы удивитесь, но моя жена – театральная актриса. Не скажу, что я стал бы другим, не будучи женатым или женившись на другой женщине, но мне с моей женой комфортнее, нравится эта аура, мне нравится незримое влияние друг на друга. И вот вы мне скажите как школьный учитель с большим стажем и талантом педагога: возможно ли, что влияние сверстника будет определяющим в парне или девушке школьного возраста?

– Так бывает очень часто, Лев Иванович. Кто-то из сверстников, друг или подруга, становятся в какой-то период бо́льшим авторитетом, чем родители.

– А в старшем возрасте, когда дети уже перестают быть школьниками? Как идет взросление, по-вашему?

– Знаете, это как раз очень серьезный испытательный период. Дети окончили школу и вышли во взрослую жизнь. Готовность у каждого разная, степень взросления тоже. Кто-то еще завис в школьном возрасте, в тех принципах взаимоотношений, а кто-то уже готов, был лидером тогда и будет в дальнейшем, хоть и потеряет ряд своих позиций. Не всегда безболезненно проходит взросление. Для кого-то это очень сильный стресс. А кто-то, у кого все хорошо дома, в семье, те с помощью своих близких, с их поддержкой своевременными советами, к которым они готовы прислушиваться, преодолевают этот барьер безболезненно.

– И опять влияние семьи, близких… А если их нет?

– Тогда дети сражаются сами. За себя. Знаете, в чем трагедия семьи Коноваловой и семьи Марченко? – неожиданно спросила учительница. – Они обе были не готовы к переменам. Обе посчитали, что все, что происходит, это конечное. А это было только начало. Я знаю, что отец Алисы Коноваловой ушел из семьи к матери Оли Марченко. И, не поймите меня буквально, считаю, что именно этот мужчина убил обеих девушек. В переносном смысле, конечно. Одна потеряла все из-за его ухода. И семью, и даже мать. А вторая… не знаю, трудно судить. Оля Марченко была жестокой девочкой. Многие подростки жестоки, но у нее это осталось внутри.