Рэндалл Силвис - Прогулки на костях [litres]

– Думаю, нам надо закончить это сегодня. Завтра допросить Висенте. А во второй половине дня уже ехать в Новый Орлеан.

Она поднесла свое лицо поближе к кондиционеру.

– Я сказала Уорнеру, что мы хотим допросить Макгинти. Хорошо бы поговорить и с девушками. Если об их парне и можно что-то узнать, то скорее всего от них.

Он сидел, уставившись в лобовое стекло, с левой рукой на руле.

– Ты так нервничаешь перед допросом Ройса? – спросила она. – Или нервничаешь просто потому, что хочешь с этим покончить?

– Это же не наша проблема, – пожал он плечами. – Мы просто согласились помочь.

Она откинулась на сиденье. Понаблюдала за его позой, его лицом. Его указательный палец тихонько барабанил по рулю.

– Я тебя знаю, Райан. Ты бы не захотел просто так бросить это дело.

Он глубоко вздохнул и громко выдохнул:

– Я хочу и не хочу.

– Почему и почему? – спросила она.

– Потому что это лишь очередное дело в бесконечной веренице таких же дел. Ну и что, если мы засадим еще одного злодея за решетку? Там таких еще тысячи. И всегда будет.

Она нагнулась к нему через подлокотник и обняла его за шею.

– Предобеденная депрессия, – сказала она. – Тебя вылечат маленький чизбургер и большой салат.

– Шоколадный коктейль тоже не помешает.

– Я уверена, что видела «Стейк-н-Шейк» прямо перед поворотом на 24-е шоссе.

– Иногда ты говоришь такие сексуальные вещи, – повернулся он к ней и поцеловал ее ладонь.

Они ехали на север, держась за руки, их пальцы были переплетены. Она задумалась, ездил ли он вот так, когда был женат на Ларейн. Вообще-то, он до сих пор на ней женат. Он не носил кольцо, но они все еще женаты. «Тебя это беспокоит? – спросила она себя. – Пока что не очень. Но скоро может начать».

Сначала ей нужно было вернуть его в здоровое состояние. Чтобы он больше не думал о плохом. Он и ее делал здоровее. Из-за него она хотела чего-то нормального. Того, что раньше ей никогда не хотелось. Возможно, для детей она была уже слишком стара, но сколько сегодня это «слишком стара»? И что значил тот факт, что она наконец-то жаждет нормальных отношений, которые не будут осуждать все на свете? Когда она была с ним, то редко думала о другом.

Она удивилась своему разговору с Аароном Генри. Удивилась закипающему внутри нее гневу. Удивилась тому удовольствию, которое она получила от его унизительного стыда. Удивилась тому, как сильно ей хотелось, чтобы Макгинти отшатнулся от нее в страхе и унижении.

Небо постепенно темнело. На западе беззвучно всплыла паутина молний. Она проверила дорогу.

– «Стейк-н-Шейк» будет справа от тебя, – сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Но недостаточно близко, – ответил Демарко.

Она сжала его руку и хотела заплакать.

Джейми училась в седьмом классе, и уже тогда была выше всех мальчиков, когда девочка на другой стороне улицы заинтересовалась ею. Обычно Джейми шла за девушкой, когда они выходили из автобуса после школы. Мэри-Кайл было пятнадцать – натуральная блондинка, стройная, красивая и популярная, она всегда шла с двумя старшеклассниками, а Джейми была в пяти ярдах позади – руки слишком длинные, ноги слишком большие, грудь слишком маленькая. Эм-Кей была той, кем Джейми хотела бы вырасти. Эта самоуверенная походка. Эта плавность и грация. Откуда бралась такая уверенность? Джейми тоже была уверена в себе, но не на людях. На самом деле, только в собственной комнате ощущала она огромную уверенность. При других она лишь смотрела в пол.

А как-то однажды Эм-Кей отстала от мальчиков, провожавших ее домой со школы, шикнула на их жалобы и велела им идти дальше. С беспечным «Привет» она зашагала с младшей девочкой, сердце Джейми затрепетало, как испуганный кролик.

– У тебя такие красивые волосы, – сказала Эм-Кей и взяла пальцами локон. – Они прямо отражают солнце. Тебе так повезло, что ты не похожа на толпу.

Джейми покраснела, ее бледная кожа пылала.

– Обычно мне не нравятся рыжие волосы, – продолжала Эм-Кей, – но твоим я так завидую.

Все, что тогда могла придумать Джейми, было: «Спасибо».

– Ты их когда-нибудь завивала? – спросила Эм-Кей. – Если захочешь зайти ко мне, то я могу их накрутить. Посмотришь, понравится ли тебе.

И в течение следующих трех лет они встречались раз в неделю или чаще. Как и у Джейми, у Эм-Кей не было сестер, только брат, который уже учился в колледже. Они делали друг другу маникюр и укладывали волосы, а Эм-Кей рассказывала веселые истории о том, какие странные в старшей школе учителя и какие противные и тщеславные там мальчики. Она отвела Джейми в “Victoria’s Secret”, и там они чуть не умерли от смеха, примеряя цветные трусы и лифчики. Каждое прикосновение пальцев Эм-Кей заставляло Джейми дрожать и краснеть. И когда Эм-Кей научила ее, используя руку Джейми, как делать идеальный минет («Жизнь намного легче, если ты знаешь, как это делать», – сказала она), Джейми почувствовала нарастающий трепет между ног. Порыв, который сначала ее напугал, заставил еще неделю беспокоиться, что там случилось что-то плохое. Но когда они встретились в следующий раз, Эм-Кей спросила: «Ты знаешь, как довести себя до оргазма?» А потом сказала ей, где нужно себя трогать («Это тоже должна знать каждая девушка»). Чтобы попрактиковаться, они сели на кровать и трогали друг друга, «Потому что это тоже делает жизнь намного лучше, особенно когда никто не звонит». И так и было. Проще, лучше, ярче и так многообещающе.

До тех пор, пока Джейми почти не исполнилось шестнадцать и парень Эм-Кей не разбил свою машину по дороге с выпускного. Король и королева умерли по прибытии, а придворная принцесса проснулась от визга сирен в 03:00 и так и не уснула, когда полицейская машина въехала в соседний дом. Тогда она слишком онемела, чтобы дышать, чувствовала себя слишком плохо, чтобы поесть или пойти в школу. Целыми днями она тупо лежала в постели, всхлипывая, пока снова не начинала рыдать, ее тело не превращалось в слишком длинную доску, а каждая мысль – в щепку. Два или три раза в неделю она звонила своему брату Галену, шептала ему, спрятав голову под одеяло, умоляла вернуться домой. У нее не было ни аппетита, ни интереса к школе. По настоянию отца она восемь недель провела на терапии, но так никому и не сказала, почему гниет изнутри. Только когда она разговаривала с Галеном или думала об Эм-Кей и касалась себя, то снова чувствовала дрожь жизни, но лишь мимолетно, а затем она снова умирала, задыхаясь от отчаяния.

В соседнем доме стало тихо, как в могиле. Мать Эм-Кей переехала, и Джейми снова заплакала, будто мать была своеобразным силуэтом Эм-Кей, ее остатком, тенью. «Почему ей надо уезжать?» – спросила Джейми, и ее мама сказала ей: «Горе – оно такое, милая. Иногда оно заставляет людей погружаться глубоко в себя. Иногда так глубоко, что они уже никогда не возвращаются».