Рэндалл Силвис - Прогулки на костях [litres]

А потом он стал свидетелем ее двухминутного незначительного разговора с Ричи, и как же он отреагировал?! Все изменилось. Он стал раздражительным, злым, настороженным и замкнутым. Готов был выместить это на Хойле или на ком-нибудь еще. Ну и куда делся тот самоконтроль, который всегда был так ему дорог?

Сейчас же она видела, как сильно он нуждался в своей работе. Она заряжала его энергией, придавала ему целеустремленность и напористость. В течение первых двух недель их пребывания в домике на колесах, без всяких арестов, расследований и беспорядков, он был спокойнее, это точно, но действительно ли это было спокойствие или же просто безразличие? И если вести речь о безразличии с его стороны, то почему тогда он отреагировал такой ревностью к Ричи?

Она не могла не сравнивать Демарко с теми двумя мужчинами, которые сильно ее любили. С отцом и старшим братом. Ни один из них никогда ни о чем ее не просил. Они никогда не пытались мешать ей или как-то ее охарактеризовывать. Ставили их собственные потребности на второе место относительно ее собственных. Она стремилась сделать то же самое и для них, и для Демарко. Неужели ожидать взаимности было слишком самонадеянно? И может ли любовь существовать без нее?

Джейми отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на автомобиль. Пассажирское окно опустилось. Демарко склонился в ее сторону и смотрел на нее снизу вверх.

– Сядешь? – спросил он. В его голосе больше не слышалось злости, а взгляд смягчился.

Она села в машину, закрыла дверь и перетянула ремень безопасности через свою талию. Он поднял стекло с ее стороны, проверил движение и выехал на дорогу. Прошло десять минут. Они ехали в тишине до тех пор, пока он не сказал:

– Думаю, тот рабочий – ключ ко всему происходящему. Должен быть. В противном случае ключа просто нет.

Она не ответила. Он взглянул на нее и увидел, что она сидит, откинувшись на подголовник с закрытыми глазами. Она открыла глаза, только когда машина въехала на подъездную дорожку ее бабушки. Джейми быстро отстегнула ремень и открыла дверь. Она встала, громко хлопнула дверью и зашагала к крыльцу. Демарко несколько минут один сидел в машине. Затем он резко схватился за коробку передач и переключился на задний ход.

Из машины Демарко позвонил рядовому Уорнеру в местное отделение и попросил уделить ему двадцать минут. Полицейский с готовностью согласился, и через пять минут Демарко уже сидел рядом с ним в небольшом конференц-зале. На столе были разложены четыре ксерокопии, склеенные в один прямоугольник. На бумаге была распечатана черно-белая карта пяти штатов, соседствующих друг с другом у западной оконечности Кентукки. В разных местах карты синими чернилами были разбросаны цифры от одного до семи, и под каждой цифрой стояло имя жертвы. Желтым маркером были выделены номера и имена.

Уорнер с Демарко стояли бок о бок, разглядывая карту.

– Большая часть расследования велась в отделении шерифа, – сказал Уорнер. – Но оказалось, что у нас есть копия первоначальной карты. Я распечатал это на тот случай, если вы захотите это забрать.

– Я это ценю, – сказал Демарко. – Дэвид Висенте дал мне список и краткую биографию каждой девушки. Мне кажется, это помогает, но сложно сказать, как именно. Чисто психологически, пожалуй.

– Как видите, все города находятся в пределах тридцати миль от главной магистрали.

– И все в двухстах милях от Абердина.

– Да, сэр.

– И все девушки были бездомными? Сбежали?

– Все кроме Церес Батлер, предпоследней жертвы, – ответил Уорнер. – Остальные на улице, конечно, не жили, но точно не дома. Даже Церес, если верить ее друзьям, ночевала дома далеко не каждую ночь.

– А это значит, что даты их похищения невозможно уточнить.

– Если их вообще похитили, – уточнил Уорнер.

– А мы знаем, сколько из них были секс-работницами?

– Снова же, – сказал Уорнер, – мы опираемся на тех личностей, которые сообщили об исчезновении. В основном это были не члены семьи. Большинство девушек уже не жили с семьями, когда поступили сообщения об исчезновении.

– Отбросы общества.

– К несчастью, похоже, так оно и есть.

Спустя некоторое время оба мужчины выпрямились. Демарко взял карту со стола и дважды аккуратно сложил ее.

– Можете припомнить еще какие-нибудь общие черты? Интересы? Прическа? Домашние животные? Предпочтения в наркотиках? Хоть что-нибудь?

– Темнокожие девушки, но относительно светлые, все миниатюрные, от пятнадцати до девятнадцати лет. Вот и все.

Демарко покачал головой.

– Вам знакомо это чувство, когда влетаешь в кирпичную стену?

– Очень даже, – ответил Уорнер.

Демарко припарковался на широком месте вдоль обочины шоссе, вылез из машины, перешел дорогу и перебрался через маленькие кустики к полоске каменистого берега. По ту сторону неглубокого ручья высился густой лес прямо до каменного особняка на утесе, который ему показала Джейми, когда они только въехали в Абердин.

Он присел на корточки и посмотрел на особняк, размышляя, каково это – жить так богато, одиноко и отшельнически, как Бог. Он сомневался, что ему это понравится, но все же подумал, что неплохо было бы когда-нибудь это проверить.

Когда у него затекла шея, он опустил взгляд на ястреба, неустанно скользящего по воде. Редко хлопая крыльями, он мягко сворачивал, затем поднимался, скользил, опускался, снова сворачивал и снова поднимался. Птицы помельче парили всего в футе над водой – ловили жуков, порхали и метались, так мимолетно, словно тусклое пламя.

Глядя на пернатых, Демарко вспомнил, что да Винчи был очарован птицами, и подумал, что это неудивительно. Какими волшебными они, должно быть, ему казались. Какими волшебными они на самом деле были!

В детстве он часами сидел у реки, которая была ощутимо глубже, но не намного шире этого ручья. Плавное движение воды его успокаивало – скольжение ветки или листика по течению, это тихое движение воды туда-сюда вдоль берега.

Почему то, что Джейми поговорила с Ричи, так сильно его расстроило? Его не одолевали приступы ревности еще со средней школы. Такая детская эмоция! Ему было стыдно, и он никак не мог понять, почему она вдруг напала на него из ниоткуда, словно горячий ветер, от которого сдавливало череп, а легкие переставали работать. Обнаружить в себе такую слабость… он покраснел от одного воспоминания.

Он сунул руку в карман и сжал в нем холодный металлический диск. Хотел бы он сейчас съездить на кладбище. Наверное, он мог бы найти одно поблизости по GPS. Но это будет совсем другое. Здесь лежат только незнакомцы. Сколько воскресений он пропустил? Понимал ли его малыш, что отец не приходит? Или там, где он сейчас, совсем темно и тихо? Совсем nada y nada [6] Ничего ( исп .) .