Рэндалл Силвис - Прогулки на костях [litres]

По какой-то причине он сразу вспомнил, как сам был мальчиком. Ему было одиннадцать лет, жарким летним днем он шел по незнакомому району. Довольно новый жилой комплекс с аккуратными двухэтажными домиками, все с новенькой виниловой обшивкой бледно-желтого, кремового, серого или белого цветов. На всех окнах синие, бордовые или серо-зеленые ставни. Круглые веранды. Гаражи на две машины. Широкие, пышные, ухоженные лужайки.

Туда он прошел по одной улице, а обратно по другой. Попытался представить себе, как бы они с мамой жили в одном из таких домиков. Ему понравился желтый дом с зелеными ставнями. С баскетбольным кольцом на черном металлическом столбе у края бетонной подъездной дорожки. Он бы тренировался там каждый вечер, оттачивал ведение мяча и броски, научился бы прыгать так высоко, чтобы доставать до кольца. А мама бы наблюдала из кухонного окна, пока готовит ужин: тушеное мясо, макароны с сыром и шоколадный торт. На ней желтое летнее платье и жемчуг на шее. А его отца нигде нет.

Но он не мог просто стоять и пялиться на дом, как бездомный мальчишка, потому продолжил идти сначала по одной улице в одну сторону, потом по другой – в обратную. В одном дворе красовалась вывеска: «Бесплатные щенки!»

Из гаража вышел длинноногий парень лет семнадцати, держа на руках щенка. Мальчик был босиком, в шортах из обрезанных джинсов, без рубашки. Щенок был с короткой белой шерстью с черными пятнышками, глаза темные и настороженные.

– Это последний, – сказал мальчик и протянул ему щенка. – Он твой, если хочешь.

Райан погладил его по морде, по прохладному носу.

– Я не знаю, – сказал он.

– Конечно же знаешь. Давай, подержи его, – ответил парень и вручил Райану щенка, тельце которого было таким теплым. Он посмотрел на него снизу вверх и изогнулся, чтобы лизнуть в лицо. Райан чувствовал, как быстро бьется сердце щеночка рядом с его собственным.

– Мне нужно от них избавиться до того, как отец вернется домой, – сказал парень. – Это последний. Давай, забери его; ты ему нравишься.

Райан держал щенка, чувствовал его любовь, как и свою любовь к нему, и знал, что ему не позволят оставить собаку. Но парень уже уходил, шагая через зеленый двор и направляясь к широкому чистому крыльцу.

– Это замечательная собачка, – сказал он на ходу. – Вот увидишь!

Собачка действительно была замечательной те несколько часов, пока дома не было отца Райана. Когда же он вернулся посреди ночи и, услышав, как скулит щенок, нашел его под свернутым одеялом на кровати сына, сразу схватил за шиворот и вынес наружу. Райан умолял отца и дергал его за рубашку, пока он не ударил щенка головой о стенку трейлера, а затем закинул куда-то в сорняки за соседским участком.

А сейчас Демарко наблюдал за птицами и водой и пытался подавить свой гнев. Он хотел бы свободно летать по воздуху, как ястреб. Но вынужден был двигаться как вода – в замкнутом пространстве, по определенной траектории, то приближаясь к берегу, то отдаляясь обратно. Ему приходилось всегда помнить о течении, всегда сохранять прежнее, но в то же время всегда быть новым, неуловимым, холодным и неприкасаемым.

На обратном пути к дому бабушки Джейми Демарко решил, что предложить помириться сейчас будет вполне уместно. Не найдя ни одного винного магазина, с помощью голосового поиска в телефоне он выяснил, что ближайший алкогольный магазин находится в двадцати милях к северу в округе Баллард. Поэтому вернулся в дом практически с пустыми руками, принес только сложенную карту. Сначала даже немного задержался у порога, ожидая приглашения. Когда он пришел, Джейми лежала на кровати своей бабушки, полностью одетая.

– Я надеялся купить бутылку «Пино Гриджио» на вечер. Оказывается, в округе вообще нет алкоголя. Не хочешь пойти куда-нибудь поужинать? В Мэйфилде есть ресторан, где подают вино.

Она села по-турецки, ее сцепленные руки покоились на матрасе.

– Сколько лет ты уже не живешь с женой? – спросила она.

– Тринадцать, – ответил он.

– Ты ревнуешь, если узнаешь, что она спит с другими?

– Нет, – сказал он.

– Почему нет?

– Не знаю.

– Может, стоит об этом задуматься?

– Я подумаю, – пообещал он. – Прости меня.

– Почему бы тебе не спросить напрямую, трахалась ли я с ним когда-нибудь?

– Мне не нужно это знать.

– Ты не хочешь это знать?

– Может, и так, – сказал он.

– Ну а что же ты тогда просто ревнуешь, бесишься и портишь весь день?

– Правда, прости меня, – сказал он ей. – Это было какое-то наваждение. Я не могу это объяснить.

– Ты в последнее время вообще не особо много можешь объяснить, – ответила она.

Он еще несколько секунд молча смотрел на нее, потом вошел в комнату и положил карту на край кровати.

– Может, ты увидишь тут что-то, чего не вижу я, – сказал он, повернулся и пошел прочь.

Она спрыгнула с кровати и подошла к порогу.

– С похорон осталось еще много пива и вина, – сказала она ему вслед. – Можешь напиться!

Затем она вышла из спальни, прикрыла дверь и заперла ее.

Демарко зашел в гостиную и сел на парчовый диван. Он смотрел вокруг и понимал, что практически все, за исключением некоторой мебели, создавало у него впечатление, будто он вернулся домой. К нему вернулись весь прежний гнев, вина и жалость к себе, вся эта удушающая темнота, несмотря на солнечный свет, пробивающийся сквозь занавески. Хотел бы он знать, как заставить все это исчезнуть.

Это была не ее вина, независимо от того, что она делала или не делала в прошлом. Виноват в этой ситуации он. И хуже всего, что он пока не знал, как все это устранить.

Когда Райан во второй раз увидел своих бабушку и дедушку, ему было уже почти двенадцать. Нип к тому времени уже умер, от болезни сердца, вызванной полиомиелитом. Как сказала Райану мама. Все остальное, включая поврежденный линолеум и провисший потолок, осталось прежним, вот только на этот раз ему не разрешили подниматься наверх, потому что полы там слишком сильно прогнили. Его бабушка во время их визита произнесла лишь парочку тихих слов, но в основном просто сидела, миниатюрная и молчаливая, в потертом мягком кресле, покрытом полосатой простыней. В этот раз она показалась ему крошечной, не больше маленькой девочки.

Райан подумал, не спросить ли дедушку, что случилось с журналами Нипа, но это показалось ему не очень хорошей идеей. В доме было жарче, чем снаружи, поэтому он сидел как можно спокойнее на маленькой скамеечке для ног рядом с рваным тканевым креслом, в котором сидела его мама. Пол остался в своей машине, как и в тот первый раз, но на этот раз он слушал по радио бейсбольный матч.

В этот раз мама спросила у своего отца, есть ли у них немножко в долг, и старик внезапно рассердился. «Разве похоже, что у нас много денег? – сначала просто спросил он, а потом стал возмущаться более активно: – И где же этот твой муж? Что он делает, если тебе так нужна помощь?» Мама Райана ответила: «Он работает, когда может. В мае прошлого года он работал кровельщиком, но с тех пор работы было мало». А дедушка сказал: «Он вообще знает, как крыши ставить?» Мама Райана объяснила: «Это была простая работа. Всего лишь смола и гравий». С чем дедушка охотно согласился: «Да уж, это похоже на его умения». Некоторое время после этого никто вообще ничего не говорил. Потом мама Райана взяла сына за руку и сказала: «Пойдем, я дам тебе стакан прохладной родниковой воды». Когда они уже вставали, дедушка сказал: «Пусть просто выльет ведро смолы и размазывает пару часов. Он только на это и годится, тебе надо знать правду».