Андреа Камиллери - Жаркий август

Потом Адриана сказала:

– Пойдем в дом.

Они встали, не разжимая объятий, и тут кто-то позвонил в дверь.

– Кто это может быть? – спросила Адриана.

– Это… это Фацио. Совсем забыл. Я просил его прийти.

Не говоря ни слова, Адриана ушла и закрылась в ванной.

Едва выйдя на веранду и увидев два бокала и два блюдца из-под мороженого, Фацио тут же спросил:

– У тебя тут кто-то еще?

– Да, Адриана.

– А. Уже уходит?

– Нет.

– А.

– Вино будешь?

– Нет, спасибо.

– А мороженое?

– Нет, спасибо.

Присутствие девушки явно его раздражало.

Они сидели на веранде уже почти час.

Но сгустившаяся ночь не принесла с собой и намека на прохладу. Наоборот, было чувство, что жара лютует все сильнее, будто не долька луны висела в небе, а солнце в зените.

Монтальбано наконец умолк и взглянул на Фацио.

– Что скажешь?

– Вы хотите вызвать Спиталери в отделение, устроить ему допрос-марафон на сутки без перерыва и, когда он наконец дойдет до ручки, подсунуть ему внезапно синьорину Адриану, которую он раньше не видел. Все так?

– Более-менее.

– И вы считаете, что, увидев сестру-близняшку убитой им девушки, этот тип тут же расколется и во всем признается?

– По крайней мере, надеюсь.

Фацио скривился.

– Не одобряешь?

– Комиссар, это же преступник. У него шкура пуленепробиваемая. Как только вы его вызовете в участок, он тут же насторожится и будет начеку, потому что знает, что от вас можно ждать чего угодно. Возможно, при появлении синьорины его и впрямь кондрашка хватит, да только виду он, конечно, не подаст.

– То есть ты считаешь, что внезапная встреча не поможет?

– Да нет, может, и поможет, но только устроить ее надо не в отделении.

Молчавшая до сих пор Адриана его поддержала:

– Я согласна с Фацио. Место не годится.

– А какое, по-твоему, подойдет?

– Позавчера до меня вдруг дошло, что после строительной амнистии этот дом купят другие люди и будут там жить. И мне это показалось неправильным. Что в той гостиной, где зарезали Рину, кто-то еще будет петь, шутить…

Она тихо всхлипнула. Монтальбано машинально накрыл ее руку своей. Фацио это заметил, но не выказал ни малейшего удивления.

Адриана овладела собой.

– И я решила поговорить с папой.

– Что ты хочешь сделать?

– Хочу предложить ему продать наш дом в Пиццо и купить этот. Тогда на нижнем этаже никто не поселится, он будет вечно пустовать в память о моей сестре.

– К чему ты клонишь?

– Ты только что рассказывал про эксклюзивный контракт, по которому расконсервацией дома должен заниматься Спиталери. Замечательно! Тогда завтра утром я поеду в агентство и скажу этому синьору, как там его…

– Каллара.

– Скажу Калларе, что мы хотим выкупить дом, не дожидаясь результатов амнистии. Оформление документов на амнистию и все сопутствующие расходы мы берем на себя. Объясню ему наши мотивы, дам понять, что мы можем хорошо заплатить. В общем, уверена, я его уломаю. Попрошу дать мне ключи от жилой части и посоветовать кого-нибудь, кто приведет в порядок нижний этаж. Тут Калларе поневоле придется назвать имя Спиталери. Возьму его номер телефона и…

– Погоди. А если Каллара захочет съездить вместе с тобой?

– Не захочет, если я не скажу, когда именно туда поеду. Не может же он два дня находиться при мне неотлучно. К тому же мне на руку, пожалуй, играет тот факт, что наш дом стоит по соседству.

– И что потом?

– Потом я позвоню Спиталери и попрошу приехать в Пиццо. Если удастся устроить так, что мы встретимся внизу, в гостиной, где убили Рину, и именно там он увидит меня впервые…

– Но тебе нельзя оставаться там с ним одной!

– Я буду не одна, ты можешь спрятаться за теми рамами…

– Откуда она знает про рамы в гостиной? – тут же спросил Фацио, который, как хорошая ищейка, делал стойку даже на дружеской территории.

– Я рассказывал, – отрезал Монтальбано.

Повисло молчание.

– Если принять все меры предосторожности, – сказал через какое-то время комиссар, – пожалуй, это осуществимо…

– Комиссар, можно я скажу честно?

– Конечно.

– При всем уважении к синьорине, эта идея мне не нравится.

– Почему? – спросила Адриана.

– Это очень опасно, синьорина. Спиталери всегда носит при себе нож, и это человек, способный на все.

– Но если Сальво тоже там будет, мне кажется…

Фацио проглотил и этого «Сальво» не моргнув глазом.

– Все равно мне это не нравится. Нехорошо, если мы подвергнем вас опасности.

Еще полчаса они спорили. В конце концов последнее слово осталось за Монтальбано.

– Сделаем, как сказала Адриана. Для подстраховки поблизости будешь ты, Фацио, и еще кто-нибудь из наших.

– Как скажете, – вздохнул Фацио, сдаваясь.

Он встал, попрощался с Адрианой и направился к двери. Комиссар пошел его проводить.

В дверях Фацио посмотрел ему в глаза.

– Комиссар, прежде чем окончательно согласиться, подумайте хорошенько.

– Садись, – сказала Адриана, когда он вернулся.

– Что-то я устал, – произнес Монтальбано.

Ситуация изменилась, и девушка это поняла.

Монтальбано провел бессонную ночь в одинокой постели. Ворочаясь на мокрых от пота простынях, он ощущал себя то последней сволочью, то подвижником вроде святого Луиджи Гонзаго или святого Альфонсо де Лигуори – в общем, кого-то из этих.

Первый звонок от Адрианы раздался на следующий день в пять вечера и застал его в отделении.

– Каллара отдал мне ключи. Ему не терпится поскорее продать дом. Похоже, жадюга еще тот: когда услышал, что мы берем на себя расходы по амнистии, кланялся мне чуть не до земли.

– Он говорил тебе про Спиталери?

– Даже показал мне контракт, подписанный Спечале. И дал мне номер его мобильного.

– Ты ему звонила?

– Да. Поговорила с ним напрямую. Договорились встретиться на месте завтра в семь вечера. Как мы поступим?

– Встретимся там же часов в пять и не торопясь все организуем.

Второй звонок раздался в Маринелле в десять вечера.

– Сейчас приехала медсестра. Останется у нас на ночь. Можно я к тебе приеду?

И как это понимать? Адриана хочет провести ночь с ним в Маринелле?

Она что, смеется? Второй раз роль святого Антония, искушаемого демонами, он просто не потянет.

– Видишь ли, Адриана, я…

– Я вся на нервах, и мне нужно, чтобы кто-то был рядом.

– Я тебя прекрасно понимаю, я тоже нервничаю.

– Я только поплаваю в море при луне. Пожалуйста.

– Может, ляжешь лучше спать? Завтра будет тяжелый день.

Смешок на том конце провода.

– Не бойся, я привезу купальник.

– Ну ладно.

Что заставило его согласиться? Усталость? Жара, от которой сила воли вконец испарилась? Или просто-напросто ему тоже нестерпимо хотелось ее увидеть?