Арне Даль - В толще воды

Ей пришлось напрячь все свои силы, чтобы заставить свой голос звучать, чтобы вообще найти слова в этом медленно ворочающемся хаосе, которым было наполнено все ее существо.

– Что ты со мной сделал? – спросила она хрипло.

Улыбнувшись, он ответил:

– Ты же знаешь нас, шпионов. Крутые спецы, которые умеют разнюхать все самое новое. В данном случае я нашел препараты двух видов, которые прекрасно нам подходят. Тебе и мне. Обоим.

– Препараты? – прохрипела Молли.

Самодовольная улыбка Карстена выглядела по-настоящему пугающей.

– Это я тебя вывел из комы, Молли, – сказал он. – Без меня ты бы сейчас в лучшем случае едва передвигалась с ходунками.

Молли смотрела на него, не в состоянии вымолвить слова.

Карстен продолжал:

– Золпидем.

– Что?

– Изначально это средство от бессонницы, – пояснил Карстен. – Сильнодействующее снотворное. Но оказалось, что на людей, находящихся в коме, этот препарат оказывает обратный эффект. Он может вывести из комы. Или убить. Взвесив все риски, я подлил тебе этот препарат в капельницу, когда ты лежала в больнице. Честно говоря, я сильно превысил дозировку, потому что пока ты в коме, от тебя все равно никакой пользы. К счастью, твоя реакция на лекарство оказалась положительной. Ты встала на ноги даже быстрее, чем я ожидал. Позвонила мне, сказала, что нужно оружие. Это открыло бесконечные возможности для перехода к следующему этапу нашего совместного проекта.

– Что ты такое говоришь, Карстен!

– Я про яд затяжного действия, который был нанесен на твой пистолет. На тот, который я передал тебе в квартире на улице Эолсгатан. Ты же знаешь, у меня всегда с собой перчатки.

Он медленно натянул тонкие кожаные перчатки и продолжал:

– Яд очень замедленного действия. Я рассчитывал, что отъезд состоится примерно через неделю. К тому моменту тебя должна была одолеть сонливость. После неизбежного, к сожалению, периода тошноты.

– Сонливость?

Карстен легко коснулся ее щеки и сказал:

– Я долго верил в Шекспира. В отношения между Макбетом и Леди Макбет. Она завлекла его в теневое поле морали, а потом сама не выдержала. Но потом я понял, что есть только одно место, позволяющее до конца понять, что значит любить и ненавидеть одновременно.

– Монолог, – прошептала Молли.

– Видишь, мы мыслим одинаково! – воскликнул Карстен, широко улыбаясь. – Конечно, монолог Молли Блум. Из «Улисса» Джеймса Джойса. Этого пассивно-агрессивного шедевра. Мужской контроль над свободным потоком женской мысли. Но ты все это и так знаешь, Молли. Ты же меня и научила.

– Мы были женаты, – еле слышно произнесла Молли. – И ты знаешь, почему все закончилось.

– Напомни мне, – сказал Карстен, доставая охотничий нож. Он медленно провел лезвием вдоль щеки Молли.

Ни слова, ни тело не подчинялись ей. Она чувствовала, как холодная сталь приближается к левому глазу, но у нее не было даже сил зажмуриться. Нож замер в нижнем поле зрения, как заходящее солнце.

– Ты ненормальный, Карстен, – сказала она спокойно.

– Поясни, – произнес Карстен, поднося нож еще ближе к глазу. Молли почувствовала, как острие задело роговицу.

– Тебе нужны мои глаза, – сказала Молли. Онемение тела было уже таким сильным, что это прозвучало совершенно буднично и без эмоций.

– На самом деле мне нужно только одно, – улыбнулся Карстен.

– Комплекс неполноценности, Карстен, – сумела произнести Молли. – Чувство, что ты в любой момент мог взорваться, потому что ощущал себя недостойным. Потому что ты всегда чувствовал, что я лучше тебя. Во всем.

Карстен кивнул, медленно и как будто задумчиво.

– Моим единственным достоинством было мое виртуозное владение телом, – сказал он. – Ты же знаешь, что я мог удерживать в воздухе восемь шаров одновременно?

– И пять ножей, – прошептала Молли. – Но нельзя было нарушать твои круги.

– Это было опасно, – подтвердил Карстен. – И опасно до сих пор.

Он убрал нож от ее глаза. Встал. Осмотрел прекрасный пейзаж. Со Средиземного моря дул неожиданно холодный ветер.

Словно обращаясь ко всей этой красоте, Карстен проговорил:

– Я ослепну со дня на день, Молли. Ты будешь видеть за меня. Будешь лежать тут спокойно, привязанная к кровати, как Молли Блум. Станешь моими глазами. Ты откроешь мне глаза, как сделала тогда. До того, как оставила меня. Будешь лежать тихонько и рассказывать мне, что ты видишь, и мы будем вместе до конца дней.

Молли подняла на него взгляд. Его лицо слилось с заходящим оранжевым шаром солнца.

– Ты отравил меня, – возразила она. – Я скоро умру. Так что конец дней не за горами.

– Поступление яда можно регулировать, – пояснил Карстен и снова присел. – Теперь мы с тобой вместе навечно, Молли. Теперь я могу выслушать твой внутренний монолог. Пока мы ждем.

Увидев дом, Бергер резко остановился. Он заметил строение с достаточного расстояния, и визг тормозов до виллы не донесся. Они вышли из машины, поднялись на холм, и перед ними открылся сказочный вид.

Сказочный предзакатный свет играл в ветвях кипарисов и сосен, пара белых домиков, несколько осликов со склоненными головами, ряд ульев, взбирающихся вверх по склону, и целый океан желтых цветов вплоть до самого моря, сверкающего на солнце.

А вдалеке над морем возвышалась Гибралтарская скала.

Как на картине.

Сразу за пасекой располагалась просторная белая вилла. Фотография в Тенсте заканчивалась как раз на этом месте. Вдоль фасада виднелась балюстрада расположенной наискосок террасы, выходящей прямо на сверкающее море.

До сих пор единственными следами жизни, которые заметили Бергер и Ди, было облачко над ульями.

Пчелы.

Казалось, они чего-то ждут, кружат, готовые к встрече с чем-то.

Бергер и Ди пошли по боковой тропинке, ведущей к дому, к парадному входу. Пригнувшись, они подходили все ближе. До дома оказалось на удивление далеко.

Терраса исчезла из зоны видимости. Солнце тоже. Чем ближе они подходили к дому, тем больше на них падало тени.

Мертвая зона.

И вот они стояли перед массивной дверью виллы. Выглядела она неприступно.

Бергер достал свою старую связку отмычек. Когда он вынимал ее из кармана, она звякнула. А зря.

Карстен Бойлан очнулся от грез. Легкое позвякивание вернуло его к холодной действительности. В мир надвигающейся слепоты. С которой он боролся всеми силами. Он улыбнулся.

Наклонился над столиком. Взял один из бокалов, второй вставил в руку Молли. Они чокнулись. Все, что он видел при звоне бокалов, – лишь два покачивающихся светло-желтых пятна. Вообще, он теперь мало что видел.

Ему правда очень нужен был кто-то, кто мог бы видеть за него.

Слышать он мог и сам.

И действовать тоже.