Владимир Турунтаев - Проба на киллера

Тем не менее, он поинтересовался у эксперта-криминалиста, обнаружены ли в квартире обрезки веревки, из которой были сделаны петля и удавка. Оказывается, не обнаружены. И еще Брянцев поинтересовался, обрабатывались ли ладони самоубийцы липкой пленкой. Да, обрабатывались, был ответ.

Завсегдатаи доминошного стола единодушно засвидетельствовали следующее.

Накануне вечером, приблизительно около пяти часов, они видели, как Митрофанов и Щеглов вошли в подъезд. В руке у Щеглова была пластиковая сумка. Судя по очертаниям, в ней было не менее трех бутылок.

А часа через три Щеглов вместе с Митрофановым и Квасовой вышли из подъезда. Митрофанов был сильно под турахом и чем-то расстроен. Квасова, тоже прилично пьяная, без конца покрикивала на сожителя, не давала ему слова сказать. А Щеглов выглядел почти трезвым. Уже начало к тому времени смеркаться, и Герман сыграл только одну или две партии, затем ушел к Полуниной. Квасова тоже вернулась домой, а Митрофанов остался и еще пил за компанию с доминошниками. Несколько раз он уходил домой и снова возвращался к доминошному столу.

Поздно вечером, часу в одиннадцатом, он собрался было совсем уйти, но тут возле стола объявилась пьяная Квасова и принялась куражиться перед мужиками: дескать, такая красивая женщина перед вами, а вы как пеньки с глазами, хоть бы кто из-за меня с Аликом подрался… Пришлось налить ей, чтоб угомонилась. После чего оба они, Ольга с Аликом, ушли домой и больше их никто не видел.

На другой день на их отсутствие во дворе сперва не обратили внимания. Потом, уже часу во втором, Ястребков с Германом сходили в магазин за вином, и тогда кто-то удивился, что нет нигде Алика. Решили позвать его, с тем расчетом, что он, выпив за компанию, еще бутылку прикупит от себя.

Отправился за ним Ястребков, который тут же вернулся и сообщил, что дверь квартиры заперта, а на стук никто не отзывался.

Мужики еще некоторое время позабивали козла, чередуя игру с возлияниями, и Ястребков всерьез забеспокоился: чего-то Алик разоспался, не похоже на него. Не бывало еще такого, чтобы он перед обедом не вышел во двор перемолвиться с кем-нибудь словом и, если представится возможность, то и выпить с хорошими людьми.

Тут вспомнили, что ему сегодня во вторую смену…

— Чтой-то неладно, братцы! — запаниковал Ястребков. — И Ольги, опять же, не видать…

Щеглов и предложил ему:

— Давай, Никола, я подсажу тебя — заглянешь в окно!

Окна квартиры расположены высоко, и малорослому Ястребкову пришлось карабкаться Герману на плечи.

— Ольга вон дрыхнет! — сообщил он, вглядевшись в щель между занавесками.

— Одна? — спросил Щеглов.

— Похоже, одна…

— Постучи! — велел Щеглов.

Ястребков негромко постукал костяшками пальцев по оконной раме.

— Не шевельнется даже, курица-яга!

На кухне вообще никого не было, а в большой комнате занавески были так плотно сдвинуты, что вовсе ничего нельзя было разглядеть.

Немного погодя Ястребков, опять вскарабкавшись на спину Щеглова, громче постучал в окно спальни. Даже покричал. Но Ольга по-прежнему не подала признаков жизни, а Митрофанов не вылазил из большой комнаты.

Подождав еще с четверть часа, Щеглов с Ястребковым, Клюкиным и Косаревым вошли в подъезд и стали барабанить в дверь квартиры. На шум сбежались соседи. Мнения разделились: одни предлагали взломать дверь, другие считали, что делать это самовольно нельзя, третьи заругались на мужиков, решив, что они куролесят спьяну.

Тогда Щеглов просто взял и вышиб дверь плечом. Замок был худой, и после первого же удара дверь распахнулась настежь.

Вышибив входную дверь, Щеглов пропустил мужиков вперед. Но едва они вошли в комнату, как тут же повалили назад. Глаза у всех были дикие.

— Ну, чего там? — спросил Щеглов.

— Милицию надо! — крикнул Ястребков.

— Да что такое? — снова спросил Щеглов, но Ястребков уже выскочил на крыльцо.

…Немного погодя Щеглов с Клюкиным поднялись на третий этаж, в квартиру, где имелся телефон, и оттуда позвонили в милицию. В спальню, где лежала Ольга, никто из мужиков так и не заходил.

В подъезде и на крыльце кучковались жильцы. Только что подошедшим очевидцы передавали подробности. Здесь же Брянцев увидел и Щеглова, которого отозвал в сторонку, чтобы задать несколько вопросов.

— Когда вы последний раз были у Митрофанова дома?

Щеглов выглядел необычно взволнованным, но его можно было понять.

— Вчера вечером, — ответил он и словоохотливо принялся излагать подробности. — Часа в четыре, в пятом сходили в магазин, купили вина и посидели у них на кухне. В восьмом часу я ушел домой, к Наде, а потом решил проведать своих родителей.

— Когда вернулись от родителей?

— Утром, — сказал Щеглов. — Остался у них ночевать.

— Что случилось?

Щеглов, слегка смутившись, передернул плечами.

— Да ничего особенного. Все уладилось, — и посмотрел на следователя с одной из тех многоговорящих улыбок, которые мужчина может адресовать только мужчине.

— А с Митрофановым там, на кухне, о чем был разговор?

— Как вам сказать? — Щеглов свел брови к переносице и потряс головой, дескать, сам отказываюсь что-либо понимать. — Какой-то он был… Ну, как не в себе. Или с Ольгой у них что-то не заладилось… Может, поцапались перед этим, то ли еще что: начнет говорить… Короче, про какой-то свой грех. Только рот раскроет, а Ольга его хлоп по губам: «Не распускай язык!». И всю дорогу так. Один раз, помню, сказала: «Мы уже все решили!». Вообще-то последнее время они часто ссорились. Придешь к ним, а там… Неудобно и говорить…

— В этой ситуации все удобно, — Брянцев кивнул в сторону подъезда, откуда выносили накрытый простынею труп.

— Ладно, — Щеглов, соглашаясь, махнул рукой. — В общем, такая картина: Алик ее силой пытается взять, а она не дается, царапает его в кровь, кусает, плюет ему в лицо и матерится. И оба — в чем мать родила… Чего-то она от него требовала, какое-то условие поставила…

— Может, на женитьбе настаивала?

— Нет, он предлагал расписаться, она сама не хотела. Тут что-то другое.

— Вы ж, поди, оставались когда-нибудь вдвоем…

— Не-ет! Ни на минуту нас одних не оставляла. Даже когда ей в уборную приспичивало, и то дверь оставляла открытой — нисколько не стыдилась. Представляете?

— Ну, а за вином когда ходили? Ольги же с вами не было?

— Тогда он еще трезвый был, — Щеглов многозначительно улыбнулся. — Трезвый он только о выпивке и думает.

— И вы сами ни о чем таком его не спрашивали?

— Зачем? — удивился Щеглов. — Это сейчас всякие мысли в башку лезут, а тогда у меня никакого любопытства не было. Это сейчас… Я даже что думаю? Может, он из-за Лешки терзался?

— Вы так думаете?

— Я и говорю: сейчас чего только не лезет в башку! Хочешь не хочешь, а…