Владимир Турунтаев - Проба на киллера

— Щеглов обедал за вашим столом, и вы с ним здоровались.

— Посетители ресторана обычно здороваются с официантками, для этого не обязательно быть знакомыми.

— Вам известно, что Щеглов сожительствовал с Петренко?

Полунина пренебрежительно выпятила губы.

— Не сомневаюсь, что Алла сожительствовала с мужчинами. Но почему я должна знать всех ее сожителей?

— Но потом-то, потом-то, когда вы близко познакомились со Щегловым, неужели не вспомнили, что он приходил к вам обедать?

— У меня много было клиентов…

— А сам Щеглов? Он тоже вас не вспомнил?

Глаза Полуниной опять увлажнились.

— У меня такое подозрение, что Алла зачем-то решила оговорить нас с Германом. Видать, не простила ему, что он… предпочел ей меня… Если, как вы говорите, у них там что-то было… И решила отомстить нам обоим? — последнюю фразу Полунина произнесла с вопросительной интонацией.

Брянцев невольно улыбнулся.

— Мстительное чувство Петренко как-нибудь проявлялось при вашем общении?

— Вообще-то я заметила, что ее отношение ко мне с некоторых пор изменилось в худшую сторону, — ухватилась Полунина за подсказку.

Брянцев переключился на другой эпизод:

— Вы помните, как второго августа вы подошли к наркологическому отделению, и там уже были Щеглов с Ястребковым. И вы угостили их коньяком, который принесли с собой в сумке.

— Я не помню, чтобы когда-нибудь распивала возле наркологии коньяк, — заявила Полунина, и на щеках ее выступили красные пятна. — В наркологии этим летом лечился мой муж. Я, конечно, навещала его. В одной палате с ним лежал и Митрофанов. Обычно мы с Лешей сидели на лавочке у входа. Иногда к нам подсаживались Алик с Ольгой, и я угощала их чем-нибудь вкусным из ресторана. Но коньяк я с ними никогда не пила.

— Не с ними, а с Ястребковым и Щегловым, — поправил ее Брянцев. — Пили коньяк и договаривались с Германом Щегловым, с этим, как вы утверждаете, не знакомым вам человеком, о совместной поездке на юг.

— Когда это было? — с каменным лицом спросила Полунина.

— Второго августа.

— Вы это говорите со слов Алика и Ольги? Что ж, я понимаю, почему они такое наговорили на меня, — Полунина грустно покачала головой.

— Неужели со зла?

— А как вы думаете? — воскликнула Полунина. — Если я его выставила из своей квартиры?

— Он, что, такой обидчивый, что мог возвести на вас напраслину?

— Получается, что мог, — сказала Полунина и обиженно поджала губы.

— А почему бутылка с коньяком в вашей сумке была откупоренной? Вы, что, прихватили коньяк из ресторана?

— Что значит «прихватила»? — возмутилась Полунина. — Не думаете ли вы… Я заплатила за этот коньяк, к вашему сведению!

Брянцев улыбнулся:

— Вот видите, вы все-таки приносили коньяк в наркологию!

Полунина поняла, что проговорилась, но деваться ей уже было некуда.

— Это получилось случайно! — проговорила он с обидой, смущением и злостью. — Я везла его домой, а по дороге заехала к заболевшей официантке, проведала ее. Ну, и выпили по рюмочке. А потом я зашла в наркологию, посмотреть, что поделывает мой муж. Прихожу, а его нет нигде, и никто не знает, куда он подевался… Тут Алик углядел у меня в сумке бутылку. Пришлось угостить их с Ольгой. А все остальное они придумали, и я не знаю, какую цель они преследуют…

— И Щеглова с Ястребковым вы не угощали возле наркологии коньяком?

— Я этого не помню, — ответила Полунина.

— Что же получается, Надежда Васильевна? — мягко стал выговаривать ей Брянцев. — Петренко вас оговорила, Митрофанов и Квасова оговорили, Ястребков…

— Я разве сказала, что Ястребков меня оговорил? — возразила тусклым голосом Полунина.

— Так ведь он утверждает, что вы его и Щеглова угощали возле наркологии коньяком! У вас, что, с Ястребковым тоже отношения испортились?

— Нет, с ним у меня отношения нормальные, — ответила Полунина. — Только я не знаю, для чего ему понадобилось повторять со слов Митрофанова и его сожительницы всякий вздор про меня и Германа…

— Надежда Васильевна, послушайте меня внимательно, обратился к ней Брянцев тоном доброжелательного увещевания. — Совершено убийство близкого вам человека, вашего мужа. А вы отказываетесь помочь следствию в розыске преступника. Напрасно думаете, что мы без всяких на то оснований заинтересовались вашими отношениями с Германом Щегловым. Проработка версий — занятие столь же неблагодарное, сколь и необходимое. Если вы убеждены, что Щеглов не имеет отношения к убийству вашего мужа, то помогите нам поскорее снять с него все подозрения…

— Вы его подозреваете в убийстве моего мужа?! — горестно воскликнула Полунина.

— Мы вынуждены подозревать всех, кто общался с пострадавшим в последние часы перед его смертью, — пояснил Брянцев. — Между прочим, Надежда Васильевна, следствию уже многое известно о личности убийцы. Известно, например, что он был одним из тех людей, которых Алексей очень хорошо знал. Кстати, ваш муж вам рассказывал, как в ночь на десятое августа на него напали какие-то парни и пытались его душить?

— Я ничего не знаю об этом, — заплетающимся языком пролепетала Полунина.

— Серьезно? — удивился Брянцев. — А ваша мать говорит, что как раз вы ей об этом и рассказывали!

— Мама?.. Не верю своим ушам!

— А вы видели, как после этой встречи с парнями Алексей вернулся домой? И когда вернулся — ночью или утром?

— Я крепко спала и, видимо, не услышала, как он вошел в квартиру, — ответила Полунина. — Он открыл дверь своим ключом. А утром я проспала и торопилась на работу, поэтому не заглянула к нему в комнату.

— Но ведь его с вечера не было. Значит, вы нисколько за него не волновались? Ведь приоткрыть дверь и посмотреть, вернулся домой муж или нет — дело нескольких секунд…

Полунина с преувеличенным вниманием разглядывала платочек и, увлеченная этим занятием, словно бы не слышала того, что говорил ей следователь.

— Что же у нас с вами получается в итоге? — снова заговорил Брянцев после минутной паузы. — Возникают вопросы, которых могло и не быть. Самый первый: что вынуждает вас говорить неправду? Или кто вынуждает? Следующий вопрос: а не потому ли вы скрываете правду, что за вашими отношениями с Германом Щегловым кроется тайна, так или иначе связанная со смертью вашего мужа?

— Вы говорите ужасные вещи! — дрогнувшим голосом заявила Полунина и, поднеся к глазам платок, уже сквозь слезы продолжила: — Я ничего от вас не скрываю!.. Мне нечего скрывать, а что на нас с Германом наговаривают…

— И ваша мать на вас тоже наговаривает? — спросил Брянцев.

— Моя мама — старая женщина, она могла что-то перепутать и забыть…

— Нет, Надежда Васильевна, ваша мама ничего не перепутала и не забыла! А вы хорошенько подумайте над тем, что я вам сказал, и в следующий раз…