Владимир Турунтаев - Имитация

Одну остановку, до улицы Шаумяна, проехали автобусом, а дальше надо было идти дворами, мимо гаражей, в кромешной темени. По обледенелым буграм и ямам.

— Да тут еще трубы проходят под землей. Каждый год их раскапывают, поэтому летом после дождя тоже не пройти… — пожаловалась Изольда.

Крепко ухватившись обеими руками за Валентина, она ступала на больную ногу с большой осторожностью и временами тихонько поохивала. Валентин, прежде чем сделать очередной шаг, прощупывал ногою бугорок, на который собирался ступить.

И все-таки не убереглись, почти уже возле дома Изольда соскользнула больной ногой в ямину, и Валентин, пытаясь подхватить ее второй рукой, в которой нес сумку с продуктами, шабаркнул этой сумкой по ледяной коросте.

С его помощью Изольда утвердилась на здоровой ноге и на некоторое время застыла как в столбняке.

— Очень больно? — спросил Валентин.

— Боюсь, все насмарку…

— Не можете идти?

— Давайте попробуем…

С грехом пополам доковыляли до подъезда.

— Ох, теперь по лестнице надо как-то взобраться!..

— Нет проблем! — Валентин осторожно подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.

На площадке четвертого этажа опустил ее на здоровую ногу и протянул для прощания руку. Изольда вложила ему в ладонь свой кулачок, затем разжала пальцы и одновременно повернув его руку ладонью вверх. В руке у него оказалась связка ключей.

— Вон тем, желтым! — ткнула Изольда пальчиком.

Открыв дверь, он помог ей войти, снять курточку и сапоги.

— Ты не торопишься? — спросила она, улыбнувшись краешком рта, — и, не дав раскрыть рта, распорядилась: — Тогда раздевайся и проходи. Я сейчас, только переоденусь…

… Валентин подошел к серванту и всмотрелся в прикрепленную изнутри к стеклу цветную фотографию хозяйки. Игриво прищуренные блестящие глаза под круто взлетающими бровками, небольшой аккуратный нос, словно тонким перышком обведенные губы…

— Валечка!.. — позвал его жалобный голосок.

Он вышел в прихожую и увидел Изольду в дверях ванной комнаты. Она стояла на одной ноге в солнечно переливающемся халатике, одной рукой держась за косяк.

Он помог ей добраться до кресла.

— Больше я не нужен?

Изольда смотрела на него с загадочной улыбкой.

— Тебе никто не говорил, что у твоих рук очень сильное биополе? — спросила он, дотрагиваясь своей теплой, бархатно мягкой ладошкой до его ладони. — Необычайно сильное!

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Валентин, высвободив руку.

— Напрасно ты меня здесь усадил, — сказала Изольда. — Пошли-ка на кухню!

На стенах кухни висели красно-желтые шкафчики. Крышка у стола была красная, а ножки желтые.

Изольда велела Валентину включить в розетку высокочастотный «филлипсовский» чайник, достать из шкафчика печенье и банку с растворимым кофе. Исполнив, что от него требовалось, Валентин сказал, отступая к двери::

— Ну все, я пошел! Приятно было познакомиться…

Изольда жестом остановила его.

— Кстати, моя сумка в прихожей, под телефоном, — принеси ее, пожалуйста!

Он принес сумку. От нее исходил винный запашок, и внутри похрустывало стекло.

— «Монастырская изба»… — взгрустнула Изольда, извлекая из сумки помятый и мокрый брикет сливочного масла и мешок с батоном.

Развернула брикет, кончиком ножа сковырнула с него осколок стекла и со вздохом отложила масло в сторону:

— Не стоит рисковать. В холодильнике есть баночка свиного паштета. Ты не против?

— Спасибо, я все же пойду, — сказал Валентин.

— Посмотри там на верхней полочке, под испарителем.

Валентин извлек из недр холодильника зеленую баночку, повертел в руках.

— Это не паштет, — сказал он. — Икра…

Изольда удовлетворенно кивнула:

— Тоже неплохо. Но к ней требуется масло, — и она снова занялась брикетом, тщательно осмотрела его еще раз. — Может, рискнем? И пожалуйста садись, а то у меня скоро шея отвертится. Тебя ведь дети не ждут.

— Ждут, — Валентин вздохнул. — В том-то и дело, что ждут. У меня их четверо, мал-мала-меньше…

— Лихо. А жена ревнивая?

— Нет, на редкость доверчивая. Любит…

— Значит, дурнушка.

— Да не так чтоб уж…

— Квартира большая?

— Четырехкомнатная. Недавно вселились.

После второй чашки кофе Валентин опять засобирался. Изольда не стала его удерживать:

— Спасибо за все. Очень приятно, когда тебя носят на руках, но в следующий раз, надеюсь, буду бегать вприпрыжку.

«Следующего раза не будет», — подумал Валентин.

Положив руку ему на плечо, Изольда проскакала в прихожую. Пока он одевался, нацарапала скверным стержнем на газетном клочке номер телефона.

— Может, будет желание поинтересоваться моей бедной ножкой…

Легкое прощальное прикосновение маленькой теплой руки к щеке и тонкий аромат духов ощущались и после того, как, воротясь в общежитскую комнату, взбудораженный нечаянной встречей, он улегся на свою скрипучую железную кровать.

Пока сон не пришел, Валентин с сожалением думал о том, что настоящая Изольда оказалась совсем не такою, какой представлялась его воображению, когда была в марлевой повязке. Однако напрасно он старался припомнить облик той, придуманной Изольды, перед глазами стояла живая, уверенная в себе, знающая себе цену, избалованная вниманием мужчин красотка-вамп, которая не прочь поразвлечься с очередным поклонником. Однако у него, Валентина, аллергия на женщин, которые ведут себя настырно и пытаются подчинять его своей воле. Выражается это в его полной неспособности испытывать по отношению к настырным женщинам каких-либо нежных чувств. По крайней мере, так было до сих пор.

Уже засыпая, Валентин дотянулся в темноте до висевшего на стуле пиджака, нащупал в боковом кармане газетный клочок, разорвал его напополам, затем еще напополам, и еще, и еще… Поленившись вставать, ссыпал клочки под кровать.

И во сне ему явилась вчерашняя, не придуманная Изольда.

«Зачем ты это сделал?» — печально спросила она и, опустившись перед кроватью на колени, уронила ему на грудь голову. В порыве раскаяния он гладил ладонями ее вздрагивающие плечи и волосы, целовал мокрые горячие щеки. Изольда плакала: «Ты ничего не знаешь: я на той бумажке закодировала нашу судьбу. Что ты наделал!» — «У нас не может быть общей судьбы, — с сожалением сказал Валентин. — Ты совсем не такая женщина, которая мне нужна…» — «Какая — не такая?» — «Ты слишком красивая. Такие не умеют по-настоящему любить». — «Ничего ты не понимаешь!» — в отчаянии воскликнула Изольда и еще крепче прижалась головой к его груди.

И тут он проснулся. Пошарил на полу возле кровати, но пальцы не нашли бумажных клочков. Тогда, соскочив на пол, он включил свет и посмотрел под кроватью. Затем обследовал постель. Нигде ничего. Мыши сожрали, решил Валентин, не найдя другого объяснения. Мыши в комнате водились.