Владимир Турунтаев - Имитация

— Про тебя не знаю, а я… Вот доведем дело Савиной до суда, и я поеду в Красноисетск.

— Ты так решил?

— Почему я? Такие вопросы решает вышестоящее начальство. — Брянцев показал глазами на бутылку. — Наливай, и больше ни слова о грустном! В самом деле, надо расслабиться! Расскажи какой-нибудь анекдот.

— Вот: приходит домой муж и говорит жене: «Мне сейчас рассказали про нового жильца, будто он уже успел переспать со всеми женщинами в нашем доме, и только одна прогнала его взашей». При этом пытливо смотрит жене в глаза. Ну, жена поморгала, поморгала и говорит: «А, это та дурочка из семнадцатой квартиры!..»

Жиденько посмеялись. Выпили еще по рюмочке.

— Послушай, — сказал Филипп. — Вот ты считаешь, что Савина после убийства Орлинкова отбилась что называется от рук Иконникова и стала действовать самостоятельно. Не сходится: познакомиться с Мироновым ей помог Жуков, он же взял на себя вахтершу, когда Савиной понадобилось незаметно пройти через вестибюль общежития…

— Она могла использовать его втемную, — высказал Брянцев предположение.

Разбор операции возобновился…

— Господи, как я рада! Иди же быстрее!..

Телефонная трубка плясала в руке. Валентин не без труда повесил ее на крючок и неверными шагами, словно его силой толкали вперед, двинулся к дому Изольды. Уже поднимаясь по лестнице, решил пока сделать вид, будто ничего не случилось. Уж потом, потом…

Миновав третий этаж, он остановился на лестничной площадке у раскрытого окна, приложил руку к груди и попытался уговорить бешено стучавшее в грудную клетку сердце: «Все в порядке, я успокаиваюсь. Пульс входит в норму. Я уже спокоен. Я совершенно спокоен…»

Вроде и впрямь немного успокоился, но стоило подняться на несколько ступенек вверх, как сердце опять забарабанило по ребрам.

Знакомая дверь распахнулась как от порыва ветра.

Загоревшая до черноты Изольда смеялась и плакала, целуя и тормоша его.

— Валька, я так скучала по тебе! Единственный мой, первая и последняя моя любовь!..

Он тоже бормотал какую-то сентиментальную чепуху, старался подыгрывать ей, однако сделал вид, что не заметил царственно восседавший посреди стола огромный ананас с роскошным зеленым султаном, который наверняка еще вчера зрел под тропическим солнцем и овевался каким-нибудь там муссоном или пассатом…

— Ты чем-то расстроен? — вдруг спросила Изольда.

Притворяться не было смысла.

— Где ты была все это время? — спросил он. — Только не надо про курсы!

Изольда посмотрела на него с легким замешательством, покусала губку, что-то про себя обдумывая. Внезапно взгляд ее посмурнел, глаза сверкнули сухо и отчужденно.

— Тебе будет легче, если я скажу правду?

— Легче, — со вздохом обронил Валентин. — Потому что я все знаю, и когда ты делаешь вид…

— Подожди! — остановила она его. — Подожди… — и глаза ее увлажнились, отвернув голову, она попыталась проморгаться.

Валентин запоздало пожалел о сорвавшихся с языка словах. От предчувствия неизбежной развязки больно сдавило в груди.

Изольда наполнила рюмки коньяком.

— За тебя, — сказал Валентин. — Все нормально.

Закусил пластиком красной рыбки с кружочком лимона, Изольда — одним лимоном.

— Так вот, — раздувая крылышки носа, начала она. — Я была на острове Лас-Пальмас, это у самого экватора…

— Стоп! Хорошего понемногу, — остановил ее Валентин. И наполнил рюмки. — Теперь пару слов скажу я. Для симметрии. Мне только на днях сказали, где ты.

— Кто тебе это сказал?

— Старший следователь прокуратуры по особо важным делам, который меня допрашивал по подозрению в убийстве.

— Ну перестань! — Сердито оборвала его Изольда. — Мы должны серьезно поговорить!..

— Я думал, ты хоть немного мне посочувствуешь, — обиделся Валентин. — Меня ведь правда допрашивали. Причем, не один раз.

— Валька, прекрати! — Изольда шлепнула его по руке. — И дай мне сигарету.

— Ты разве куришь?

— Когда колотит.

Он выщелкнул из пачки сигарету, раскурил и подал ей.

— У нас разговор не на равных, — сказал он. — Я тебе верю про остров Лас-Пальмас, а ты мне почему-то не хочешь верить. Я тебе говорю: меня подозревали в убийстве! Сначала меня, потом… Извини, но ты тоже фигурировала в числе главных подозреваемых. И это было для меня самое страшное, потому что многое сходилось…

Изольда резким движением коснулась ладонью его лба, дрожащим голосом определила:

— Температуры нет. Значит, тихое помешательство. Сейчас вызову неотложку, — однако с места не двигалась. Облокотившись о стол, выжидательно, с укором смотрела на Валентина.

— Иду Орлинкову застрелили, — сказал он.

— О Господи! — вырвалось у Изольды. — Да ты что?! Когда? Почему?

— Если позволишь, расскажу с самого начала…

Когда он закончил, коньяка в бутылке оставалось на самом донышке.

— В субботу съездим на кладбище, — сказала Изольда как о решенном. — Мы хоть и не были знакомы…

Валентин кивнул и тут же подумал: в субботу и поговорим обо всем остальном.

Однако Изольда сама возобновила разговор.

— Мне очень жаль, что я вынуждена была тебе… Что я была с тобой неискрення. — Ее лицо в этот момент выражало глубокую скорбь. Валентин хотел что-то сказать, но она велела ему заткнуться («Милый, ну помолчи, пожалуйста!..»). — Чтобы выслушать всю правду, тебе надо набраться мужества.

— Больше коньяка нет? — Валентин приподнял за горлышко пустую бутылку.

— Ты будешь слушать или нет?

— Говори.

— Сначала о моем бывшем муже. Он, как и ты, был рядовым инженером и звезд с неба не хватал. В сексе мы оба смыслили мало, поэтому здесь у нас с ним конфликтов не было Как сейчас думаю, мы вполне могли построить нормальную советскую семью, если бы к свадьбе он не преподнес мне подарочек в виде некоторой суммы в валюте, скопленной им еще до нашего знакомства. Приблизительно такой же суммы не хватало, чтобы купить машину. Незабываемое времечко. Жили мы ним на мою грошовую зарплату, а его копейки откладывали. По нашим прикидкам, года через три должно было хватить на «Москвич». Но на три года такой жизни меня не хватило, и еще до того, как мы смогли пойти в автомагазин, я уже раскатывала на «волге». Сперва тайком от мужа, потом ему шепнули про меня, и я перестала врать Я ему честно сказала, что меня не устраивает нищая полуголодная жизнь при тех внешних данных, которыми наделила меня природа. Мы мирно разошлись. Валюш, ты не думай, я не жадная. Мне хватило бы и трети того, что имеет за бугром простая дипломированная медсестра. Ты знаешь, какая у меня зарплата? Три с половиной сотни. И ту уже четыре месяца не выдают. У тебя побольше…

— Ровно в три раза.

— Но это ведь тоже не деньги.