Александр Горский - Время смерти

Мясоедов пожал плечами и припарковался к обочине. Реваев притих в кресле, и через несколько минут Мясоедов мог уверенно сказать, что полковник уснул. Жора проводил взглядом прошедшую по противоположной стороне брюнетку в короткой юбке и вновь взглянул на Реваева, чтобы убедиться, что тот точно спит. К его удивлению, глаза полковника были открыты.

— Я тебе давал задание проработать вопрос по водителю грузовика, — голос Реваева совсем не походил на голос только проснувшегося человека, — ты что-то выяснил?

— Выяснил, — Жора неожиданно почувствовал себя виноватым, — я же с самого утра мотался в диспетчерскую.

— Ну а чего не докладываешь? — Реваев зевнул, запоздало прикрыв рот ладонью. — Разморило меня что-то, старею, наверное. Рассказывай, что узнал.

Когда Крылова вернулась в предоставленную ей служебную квартиру, часовая стрелка на изящных, подаренных ей родителями на двадцатипятилетие часиках изрядно перевалила за восемь. Можно было сказать, что она уже подбиралась к цифре «девять». Разувшись и вымыв руки, Виктория устало опустилась в огромное кресло, стоявшее в гостиной, и некоторое время сидела неподвижно, закрыв глаза. В последнее мгновение поняв, что засыпает, она сумела остановиться на той зыбкой грани, отделяющей усталое забытье от настоящего сна, и открыла глаза. Часы уверенно говорили о том, что она так просидела более получаса. Вика вздохнула и, выбравшись из глубины мягкого кресла на самый краешек, протянула руку к стоящему рядом журнальному столику, на котором была брошена косметичка. Смочив ватный диск средством для снятия макияжа, Виктория тщательно вытерла лицо и взглянула на себя в небольшое привезенное ею с собой зеркальце. Очевидно, увиденное не очень ее удовлетворило, так как она тяжело вздохнула и потянула руку за вторым ватным диском.

Выйдя из душа и накинув на голое тело тонкий халат, она направилась на кухню, где щелкнула кнопкой электрического чайника, а затем распахнула дверцу холодильника. Уже было смытое в душе плохое настроение вновь прыгнуло на нее с пустых решетчатых полок. Крылова грустно усмехнулась. Она так устала, что даже забыла забежать в магазин. Конечно, это было еще совсем не поздно сделать, к тому же супермаркет находился прямо на первом этаже соседнего дома, но ни сил, ни желания вновь выходить на улицу у нее не было. Овсянку есть совсем не хотелось. Вика сделала себе кофе и распечатала пачку печенья с фруктозой. Дымящуюся чашку она поставила справа от раскрытого ноутбука, а печенье положила слева. Такое расположение показалось ей оптимальным. Можно было продолжить работу.

— Что-то мы буксуем, Юрий Дмитриевич. — Жора высыпал в сковородку нарезанные сосиски, затем отправил туда же несколько помидоров черри и перемешал все деревянной лопаткой. — Пахомов уже скоро орден получит. А мы что? Нагоняй от руководства?

Вооружившись большим кухонным ножом, Мясоедов одно за другим разбил четыре яйца и, посолив их, принялся терпеливо караулить момент, когда глазунья будет готова.

Заселившись вместе с полковником в просторную трехкомнатную квартиру, Жора добровольно возложил на себя обязанности по приготовлению завтраков для себя и Реваева. Крылова, живущая этажом ниже, завтракала у себя, предпочитая овсяную кашу яичной диете своих коллег. Завтраки, выходящие из-под рук Мясоедова, и вправду не отличались разнообразием. Вариантов, собственно, было всего два: омлет и глазунья. В качестве изыска предлагалась еще консервированная фасоль в томатном соусе, но Реваев фасоль не любил, и поэтому Мясоедов расправлялся с закупленными впрок консервами самолично.

— Тебе так нужен орден? — машинально спросил полковник, не отрываясь от экрана установленного на кухне небольшого телевизора.

— Мне бы лучше премию, а то, боюсь, на новую машину не хватит. — Выключив плиту, Жора ловко разложил завтрак по тарелкам. — Кушать подано! — громогласно провозгласил он. — Что вы там такое смотрите с утра пораньше? Культура? О господи, у меня от этого канала зубы ноют.

— Посмотри, тебе ничего это не напоминает?

— А что это мне должно напоминать? — Мясоедов удивленно взглянул на экран, где пожилая женщина в очках очень увлеченно что-то рассказывала ведущему на фоне висевшей на стене картины. Судя по надписи на экране, женщина была директором Музея изобразительных искусств имени Пушкина. — Тетка какая-то.

— Смотри на картину, — бросил Реваев.

— И там тоже тетка, — Мясоедов подошел вплотную к телевизору, — и мужик.

— А если добавить веревку?

— Мужику или тетке? — уточнил Мясоедов.

— Девушке. Все дело в девушке. Мужчина просто на нее смотрит.

Телевизионный сюжет завершился, и Рева-ев отвернулся от экрана, внутри которого одетые в черные фраки мужчины начали настраивать свои инструменты.

— А еще представь, что вся эта конструкция будет на табуретке, которая стоит под наклоном?

— Мать моя женщина, — пробормотал Жора, до которого наконец начал доходить смысл сказанных Реваевым слов, — это ж сколько она так простоять смогла?

— Теперь ты понимаешь, что получается?

— Я понял, — кивнул Жора, отодвигая тарелку. Аппетит у него полностью пропал. — Получается, что время смерти Шнейдер и время, когда произошло ее убийство, не совпадают.

— Ну вот и славно. Красота же получилась?

Она промолчала. Возможно, мужчина ожидал какого-то ответа, а может быть, потому, что он уже успел сделать все, что ему было нужно, но мешок с ее головы был снят. Она по-прежнему стояла на цыпочках, задрав голову вверх, насколько это было возможно, и напавшего на нее человека почти не видела.

— Посмотри-ка сюда, — окликнул ее мужчина.

Она опустила глаза. Он стоял прямо напротив нее и держал в руках большой электронный будильник.

— Я часики ставлю так, чтобы ты могла их видеть. Мы с тобой сыграем в игру. У тебя под ногами на табуретке лежит кусок трубы. Стоять, конечно, на ней неудобно, но можно. Сейчас почти одиннадцать. Ровно в полдень я вернусь. Ты должна простоять так час. Если сможешь выдержать, значит, будешь жить. Если нет, значит, вини только себя. Условия понятны? Играем?

Она молчала, с трудом балансируя на куске толстой пластиковой трубы. Обычно такие трубы используют в домах для прокладки канализационных стоков.

— Что ты молчишь? — спросил он недовольно. — Если не хочешь играть, так и скажи, тогда я не буду возвращаться.

— Хочу, — прошептала она и тут же с ужасом почувствовала, что теряет равновесие, однако мужчина успел подхватить ее.

— Ну что ты такая корявая? Так у нас игры с тобой не получится, — укоризненно приговаривал он, обхватив руками в тонких хлопчатобумажных перчатках ее ноги. — Успокойся, стой ровно, и все у тебя получится. Ну что, попробуем еще раз? — спросил он. — Внимание, отпускаю.