Клер Макинтош - Я отпускаю тебя

– Они скоро решат, что я тебя придумала, – вымученно улыбнулась ты. В твоем голосе слышалось отчаяние: – Я хочу встретить с тобой Рождество – в прошлом году мне тебя не хватало.

– Так оставайся здесь, со мной!

Такой простой выбор! Ну почему тебе недостаточно меня?

– Но я же хочу и с родными увидеться! Нам необязательно оставаться на ночь – можем приехать только на праздничный обед.

– И даже не выпить? Тоже мне, праздник!

– Я сяду за руль. Ну пожалуйста, Йен, я очень хочу тобой похвастаться!

Ты буквально умоляла. Ты постепенно ушла от своего вульгарного макияжа, но в тот день ты ярко накрасила губы, и я следил за алыми изгибами твоего рта, пока ты меня упрашивала.

– Хорошо, – пожал я плечами. – Но на следующее Рождество мы будем только вдвоем.

– Спасибо! – просияв, ты обняла меня.

– Теперь еще подарки покупать… Хотя зачем им наши подарки, у них же все есть!

– О, не заботься об этом, – сказала ты, слишком обрадованная, чтобы заметить мой язвительный тон. – Ева любит духи, а Джефф будет доволен бутылке скотча. Клянусь, все будет прекрасно! Они тебе понравятся.

Я в этом сомневался. О «леди Еве» я был наслышан достаточно, чтобы у меня сложилось определенное мнение, хотя меня заинтриговала твоя зацикленность. Лично я никогда не воспринимал отсутствие братьев и сестер как трагедию, и меня раздражало, что ты так часто общаешься со своей Евой. Я входил в кухню, когда ты говорила с ней по телефону, и если ты торопилась закончить разговор, я знал – вы обсуждали меня.

– Чем ты сегодня занималась? – спросил я, меняя тему.

– О, у меня выдался исключительный день! Я ходила на ланч в «Три колонны», организованный такой, знаешь, сетевой группой представителей творческих профессий. Поразительно, сколько же нас, и все работают дома в маленьких комнатках… или за кухонным столом. – Ты виновато поглядела на меня.

В кухне уже стало невозможно есть из-за постоянного слоя краски, глиняной пыли и небрежных рисунков, разбросанных по столу. Повсюду лежат твои вещи – я больше не чувствую себя здесь хозяином. Когда я покупал этот дом, он не казался мне тесным; даже когда здесь жила Мэри, места хватало нам обоим. Мэри была тише, чем ты. Не такая энергичная. С ней было проще, если не считать ее лживости. Но теперь я ученый и больше не дам себя обмануть.

Ты все распространялась о своем ремесленном ланче, и я прислушался к тому, что ты говоришь.

– …вот мы и подумали, что на шестерых мы, пожалуй, потянем…

– Что потянете?

– Так плату же за общую студию! Отдельно для себя я мастерскую снять не могу, но если скинуться – я же немного зарабатываю преподаванием, – то у меня будет нормальная печь для обжига, и я смогу убрать с твоих глаз весь мой беспорядок…

Я и не предполагал, что ты получала какой-то доход от своих уроков. Я предложил тебе вести курс гончарного дела, потому что это представлялось мне более рациональным расходованием твоего времени, чем изготовление фигурок, которые ты продавала за бесценок. Я ожидал, что ты возьмешь на себя часть ипотеки, прежде чем с кем-то о чем-то договариваться. В конце концов, ты живешь у меня бесплатно.

– Дорогая, на бумаге все гладко, но вдруг кто-то из вашей шестерки переедет? Как вы будете делить между собой его часть ренты?

Я видел, что об этом ты еще не думала.

– Но мне необходимо помещение для работы, Йен! Преподавание – это, конечно, интересно, но я не готова заниматься им до бесконечности. Мои скульптуры начали покупать, и если я буду делать их быстрее и брать больше заказов, я создам приличный бизнес!

– Ты много скульпторов и художников с собственным бизнесом знаешь? – съязвил я. – Нужно же реально смотреть на вещи – возможно, твои усилия никогда не выйдут за рамки хобби, которое приносит тебе толику денег на булавки.

Слышать правду тебе не понравилось.

– Однако если создать подобие кооператива, мы сможем помогать друг другу. Мозаики Авриль отлично сочетаются с моими работами, а Грант пишет великолепные картины. Моих подруг по колледжу бы привлечь, но я же сто лет ни с кем не перезванивалась…

– Эта затея чревата проблемами, – сказал я.

– Да, нужно все тщательно продумать.

Я видел, что ты уже приняла решение. Ты погонишься за новой мечтой, и я тебя потеряю.

– Слушай, – бодро начал я, скрывая охватившую меня тревогу, – я уже давно подумываю переехать в другой дом!

– Переехать? – недоверчиво переспросила ты.

Я кивнул.

– Подберем дом с большим садом, и я построю тебе студию в саду.

– Мою собственную студию?

– С печью для обжига. Можешь сорить там, сколько душе угодно.

– Ты сделаешь это для меня?

На твоем лице появилась широкая улыбка.

– Я для тебя все сделаю, Дженнифер, ты же знаешь.

Это была правда. Я был готов на все, чтобы тебя удержать.

Пока ты мылась в душе, зазвонил телефон.

– А Дженна дома? Это Сара.

– Привет, Сара, – отозвался я. – Нет, она куда-то уехала с подругами. Дженна разве не перезвонила тебе в прошлый раз? Я передал ей твое сообщение.

В телефоне стало тихо.

– Нет, она не перезванивала.

– А, ну я напомню, что ты звонила.

Пока ты была наверху, я открыл твою сумку. Там все было как обычно: чеки действительно из тех мест, где, по твоим словам, ты побывала. Узелок напряжения в груди смягчился. По привычке я проверил отделение для банкнот в твоем кошельке, и хотя там было пусто, я нащупал странное утолщение. Приглядевшись, я заметил прорезь в подкладке, под которой оказалась тоненькая стопка денег. Я переложил их к себе в карман. Если это были хозяйственные деньги, на всякий случай спрятанные понадежнее, ты их хватишься. Если же ты ни о чем не спросишь, я пойму, что у тебя есть от меня секреты и что ты крадешь мои деньги.

Ты не спросила – ни сразу, ни потом.

Когда ты ушла от меня, я даже не сразу это понял. Я ждал, недоумевая, где тебя носит, и только когда наконец пошел спать, то обратил внимание – нет твоей зубной щетки. Я пересмотрел чемоданы, но исчезла только небольшая сумка. Неужели он предложил купить тебе все необходимое? Неужели он обещал дать тебе все, что ты хочешь? А что ты предложила ему взамен? Ты мне отвратительна. Но я тебя отпускаю. Я сказал себе, что без тебя мне лучше, и пока ты не побежала в полицию с обвинениями, которые они, несомненно, решат трактовать как насилие , так и быть, я позволю тебе скрыться в неведомых далях. Я мог бы тебя отыскать, но не хочу. Ты понимаешь? Я тебя не хочу! И я бы забыл про тебя, не будь этой маленькой заметки в «Бристоль пост». Твое имя не упоминалось, но неужели я мог не понять, что это ты?

Я представил, как полицейские расспрашивают тебя о твоей жизни, отношениях. Я так и видел, как они искушают тебя, вкладывают ответы тебе в рот, и вот ты уже плачешь и разбалтываешь им все. Я знаю, ты не выдержишь, и вскоре копы явятся ко мне на порог совать свой нос в то, что их не касаются. Меня назовут домашним тираном, агрессивным типом и любителем рукоприкладства. Я ни то, ни другое, ни третье; ты получала только то, на что сама напрашивалась.