Кунио Каминаси - Сделано в Японии

— Поехали — поехали! — И мы разошлись по машинам, как одинокие танкисты, не нуждающиеся в других членах экипажа.

Мы проехали вдоль длиннющей стеклянной стены «Майкала» — безлюдного, несмотря на обеденное время (вчера, в воскресенье, здесь, поди, яблоку было негде упасть, а сегодня все магазины и рестораны пустые — опять небось хозяев лихорадит от предчувствия скорого банкротства с такими вялыми консьюмеристическими настроениями отарского населения), оставили справа пассажирский терминал, у пирсов которого стояли два парома — гиганта, отправляющиеся вечером на Хонсю, и въехали непосредственно в порт, который не имеет четкой специализации, то есть он и рыбный, и лесной, и сухогрузный, и всякий. «Юрий Кунгурцев» оказался обычной стоявшей у третьего причала сахалинской посудиной — в меру ржавой, в меру подкрашенной. На бетонной полосе около траулера стояла пара полицейских машин и большой грузовик, груженный грязно — темно — серыми автомобильными покрышками. Шестеро русских мужичков, выстроившись в цепочку перегружали шины с машины на судно, а пожилой японец — видимо, водитель грузовика — сидел на краю пирса, свесив ноги к воде, и декларативно праздно курил, подставляя лицо под щедрые дозы жаркого солнца.

Сома поставил свой «опель» лоб в лоб головной полицейской машине, а я сделал перед судном полукруг и припарковал казенный «сивик» у стены причального склада в тенек, поскольку я терпеть не могу в такую прохладную погоду садиться в перегретый на солнце салон. Я предпочитаю гармонию во всем, в том числе и в соотношении температурных режимов на улице и внутри машины. Когда мы с Сомой вступили на трап, грузившие шины морячки на миг замерли, безразлично взглянули на нас и тут же продолжили свою нехитрую работу На палубе нам навстречу вышел полицейский сержант, отдал честь и, обращаясь главным образом к Соме, сказал:

— Господин майор сейчас в кают — компании беседует с капитаном. Проходите, пожалуйста!

Мы прошли по пошатывающейся от беспокойных волн палубе к рубке и шагнули в то, что сержант только что назвал кают — компанией. На каюту это еще хоть как-то тянуло, но вот нашей увеличившейся сразу на два человека компании в этом убогом помещении, пахнущем чем-то беспросветно кислым, оказалось тесновато. За столом сидели Ивахара и средних лет полноватый русский, который, как нетрудно было догадаться, и был капитаном Титовым. У стены с блокнотом примостился молодой лейтенантик — я видел его у Ивахары пару раз, однако фамилию его вспомнить не смогу даже под страхом расстрела. Ивахара посмотрел на меня приветливо, но Соме достался весьма прохладный взгляд, из чего я сразу понял, что прибыл вовремя. Раз беседуют они пока здесь, в капитанской вотчине, значит, в каюту погибшего еще не ходили, а содержимое каюты обычно в таких случаях говорит о человеке гораздо больше, чем может сообщить нам капитан. Ивахара представил нас Титову, я сел за стол между ними, а Сома скромно подсел к лейтенантику.

— Итак, вы говорите, Титов-сан, что ваш матрос Ищенко вчера вечером на судно из города не вернулся и сегодня утром от него никаких известий не поступало, да? — продолжил на добротном русском свою протокольную беседу при ясном солнце Ивахара.

— Да, совершенно верно, — кивнул Титов.

— Вот посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии. — Ивахара вытащил из матовой пластиковой папки несколько фотографий и придвинул их Титову. — Вы узнаете этого человека?

Ого, значит, опознания по фото еще не было. Стало быть, мы идем сейчас с Ивахарой голова в голову если, конечно, Титов опознает Ищенко.

— Да, это Ищенко, — предсказуемо вздохнул Титов.

— Вы уверены в этом? — следуя инструкции, переспросил Ивахара.

— Уверен. Это член моего экипажа Константин Петрович Ищенко, 1975 года рождения… Что с ним случилось? Убили?

— Ваш матрос Ищенко… — начал Ивахара, но Титов вдруг прервал его на полуслове:

— Извините, но Ищенко не матрос.

— А кто же он?

— У меня на судне нет матросов.

Ну, раз нет матросов, подумал я, значит, и вопросов быть не должно, а их у нас вон сколько, но вслух пока эту мысль высказывать не стал, чтобы не пугать Ивахару вот так сразу своей нахрапистостью и рвением.

— А кто же у вас есть? — поинтересовался слабо разбирающийся в русской морской терминологии Ивахара.

— У нас судно рыболовное — траулер-морозильщик. Поэтому у нас все рыбаки.

— И вы рыбак?

— Я капитан.

— Понятно, но вы подтверждаете, что Ищенко — ваш рыбак, то есть он из вашей команды.

— Подтверждаю. Что с ним случилось?

— Пока могу сказать лишь только то, что сегодня в пять тридцать утра его обнаружили на Цветочной улице.

— Мертвым?

— Вот в таком состоянии. — Ивахара ткнул пальцем в одну из фотографий.

— Убили?

— Да. Самоубийство и несчастный случай исключены. Ищенко зарезан ударом ножа в спину.

— Кто?

— Что — кто?

— Его зарезал.

— Вот это мы как раз сейчас и выясняем и надеемся на вашу помощь. Что вы о нем можете сказать?

— Да ничего особенного. Дисциплиной он не блистал, поэтому для меня вчерашнее его отсутствие особым сюрпризом не стало. Но на судне все делал добросовестно, с точки зрения службы у меня к нему претензий никогда не было.

— А с какой были? — спросил въедливый Ивахара.

— Что — с какой? — качнул головой не слишком сообразительный капитан.

— Вы сказали, что у вас к Ищенко не было претензий с точки зрения службы.

— А — а, в этом смысле… Понимаете, он парень молодой, а молодые они все сами знаете какие!

— Какие? — продолжил настаивать на конкретных формулировках пунктуальный Ивахара.

— Погулять им хочется, вот какие! Опять же по этому делу… — вздохнул Титов и щелкнул себя по кадыку.

— И Ищенко гулял?

— Я же говорю, не пришел вчера на судно — и ничего. Не в первый раз ведь…

— Ищенко давно у вас служит?

— Пятый год.

— А в Японию вы часто приходите?

— Сейчас краб весенний идет — по одной — две ходки в неделю делаем. Осенью лосося по три — четыре раза в месяц привозим.

— И Ищенко все время в экипаже был?

— Да, все эти годы…

— В какие порты сдаете краба и лосося.

— Да у меня не только краб с лососем — мы же морозильщик: и минтай бывает, и терпуг..

— Хорошо — хорошо, — нетерпеливо застучал ладонью по столу Ивахара. — В какие порты?

— Все только на Хоккайдо: Отару, Вакканай, Ханасаки…

— В Отару часто приходите?

— Минимум раз в месяц. А сейчас вот только за апрель уже третий раз. Контракт у нас на краба.

— Краб камчатский?

— Нет, сейчас курильский.

— Когда пришли в этот раз?

— В четверг вечером.

— Ищенко все дни на берег сходил?

— Да, у нас с разрешением на высадку на берег проблем нет. Отарский агент надежный — все подвозит сразу на судно по приходе.