Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Когда мы сможем с ним встретиться? – спросил Фабиан, хотя уже чувствовал, что это может произойти нескоро.

– Они обещали дать ответ после выходных, но сказали, что нам надо ждать как минимум неделю.

– Неделю? – удивился Томас, допив водку. – Я же, черт возьми, прострелил ему ногу, а не рот.

– Вопрос в том, можно ли с ним вообще проводить допрос, – сказала Малин.

Одна, или, может быть, даже две недели. Это никуда не годится, подумал Фабиан. Тогда Фишер наверняка умрет. Как и женщина в автобусе.

– О’кей, что будем делать? Помимо того, что сидеть здесь и валять дурака, – сказал Томас.

– Без дела никто сидеть не будет, – отозвался Эдельман. – Стуббс, например, уже вовсю осматривает его квартиру, и есть шанс найти там зацепку, которая может повести нас дальше.

– О’кей, тогда будем держать кулачки, – сказал Томас, макнув еще один хлебец с икрой в блюдо с красным луком.

– Думаю, на сегодня все. – Эдельман встал. – Угощайтесь. А мне надо готовиться к пресс-конференции. Надеюсь, последней по этому делу. – Он вышел из комнаты.

В комнате воцарилась тишина, а хорошее настроение как ветром сдуло.

– Ну, если ничего не случится, увидимся в понедельник, – сказал Фабиан и отодвинул свой стул.

– Конечно. Хороших выходных, – сказал Ярмо.

– Тебе того же. – Фабиан вышел из комнаты и услышал, как Малин поспешила за ним.

– Ты что, вдруг решил ехать домой?

– Да, только не к себе домой, а к тебе на твою улицу.

– Что? Я не понимаю…

– Ты поедешь со мной и постучишься в дверь к одному из твоих соседей.

Это была схватка со временем. Любой ценой надо было нагнать Виллумсена с его преимуществом в два часа с лишним. Минута в минуту. Секунда в секунду. К сожалению, много драгоценного времени ушло на то, чтобы снять с себя костюм. Заело боковую молнию на юбке, и, попытавшись потянуть ее сначала вверх, а потом вниз, Дуня в полном отчаянии дернула так, что молния треснула и попала в корзину для бумаг. После чего она стирала пот с тела, на что ушло две пачки бумажных носовых платков.

К счастью, последние коллеги по отделу ушли домой, и она смогла переодеться прямо у своего письменного стола. Стоило ей натянуть на себя джинсы и водолазку, как она снова почувствовала себя самой собой. В конце она собрала папки со старыми расследованиями и выключила компьютер.

– Так вот ты где.

Дуня повернулась и увидела идущего к ней Слейзнера.

– Можно спросить, что произошло? – он развел руками. – Наверное, что-то страшно значительное и важное, раз ты ушла прямо в разгар пресс-конференции.

Она кивнула и запихнула материалы расследований в сумку.

– Звонили из полиции Хельсингборга. Виллумсен опять совершил преступление, и мне надо как можно быстрее попасть туда. Я свяжусь с тобой и объясню более подробно, когда сяду в поезд. – Она повесила сумку через плечо и повернулась, чтобы уйти.

– Легче на поворотах! – Слейзнер так схватил ее за руку, что сумка упала на пол. – А теперь давай успокоимся.

– Ким, мне жаль, но у меня действительно нет времени…

Он еще сильнее сжал ей руку, одновременно приложив указательный палец к ее рту.

– А теперь ты слушаешь меня. Ясно?

Дуня кивнула, и Слейзнер ослабил хватку.

– Ты хоть сколько-нибудь понимаешь, что ты мне там устроила? – Он стал обходить ее. – Я на блюдечке приношу тебе расследование, за которое некоторые в этом здании готовы отдать свой мизинец. Даю тебе возможность сидеть на подиуме. Раскатываю перед тобой, черт побери, широкую длинную выстиранную красную ковровую дорожку. И что получаю взамен? Что?

Слейзнер так близко подошел к ней сзади, что она почувствовала его дыхание на своей мочке. От него пахнуло застарелой простудой, и ей пришлось сделать усилие, чтобы не отклониться. У Слейзнера не первый раз случался срыв. Он имел обыкновение ругать своих сотрудников направо и налево. Но она впервые попала под прицел. Она видела, как поступал Хеск и все остальные. Как они сохраняли спокойствие и выжидали, когда начальник закончит.

– Вот что я тебе скажу, – Слейзнер описал круг и встал перед ней.

Проблема заключалась в том, что у нее не было времени. С каждой секундой Виллумсен все больше обгонял их.

– Ты показала мне палец прямо перед камерами! – Он так близко поднес к ней средний палец, что коснулся ее носа. – Я сидел там, как последний дурак, и понятия не имел о…

– Ким, ты меня извини, – Дуня отвела его руку от своего лица. – Но у меня сейчас действительно нет на это времени.

– Времени? У тебя есть время на то, что я тебе прикажу. И именно сейчас ты должна стоять и слушать меня. Или ты просто хочешь взять и уйти?

Дуня кивнула. У Слейзнера был такой вид, будто он меньше всего на это рассчитывал.

– Мне жаль, что вышло немного по-дурацки. Правда жаль. Но ты сказал мне вести это следствие, что я и собираюсь делать. – Она подняла сумку с пола и пошла к выходу.

– Дуня, подожди…

Она обернулась и увидела, что он идет к ней.

– Что?

Он протяжно и тяжело вздохнул.

– Прости… Получилось не так, как я задумал. – Он встал перед ней и посмотрел ей в глаза. – У меня такое чувство, будто ты при всех сняла с меня штаны. Я знаю, что ты просто пытаешься взять на себя ответственность, но не надо было так. Ты должна с этим согласиться. Разве я не прав?

Дуня кивнула.

– Да, и я очень об этом сожалею. Но теперь мне надо…

– Я тоже. В смысле сожалею… Ведь нам было так приятно. Разве нет? – Он взял ее руки в свои и посмотрел ей в глаза. – Не знаю, что ты считаешь, но я готов перевернуть страницу и начать все с начала. Что скажешь?

– О’кей, – произнесла Дуня и пошла к выходу. Что угодно, лишь бы уйти отсюда. Но Слейзнер никак не выпускал ее рук и не отводил от нее глаз.

– Точно?

Она опять кивнула, и он расплылся в улыбке.

– Хорошо. Значит, мы разобрались. – Он поцеловал Дуне руку и наконец отпустил.

Только после третьего звонка сосед Малин наконец открыл дверь и стал вопросительно смотреть то на нее, то на Фабиана. На мужчине были бежевые вельветовые брюки, белая рубашка и кожаный жилет. Картину дополняли маленькие круглые очки и седые локоны до плеч. В таком виде он скорее напоминал исполнителя народной музыки из лесов провинции Норрланд, чем психоаналитика, один из клиентов которого – самый жестокий насильник в Швеции.

– Привет, как дела? – Малин поздоровалась с соседом за руку. Он выглядел совершенно сбитым с толку. – Ты меня не узнаешь? Мы виделись осенью на субботнике. Мой муж сжег все сосиски, и нам пришлось заказывать пиццу. Я живу на этой же улице через несколько домов от тебя.

– Сожалею, но сейчас у меня клиент…

– Ничего страшного, мы быстро. Можно войти?

– Э, нет. Нельзя…