Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

Харри потратил всего минут десять, чтобы доехать из Грюнерлёкки через район Стуру в Хельсос. Он припарковал свой «форд-эскорт» в одном из прилегающих к улице Грефсенвейен переулков, названном в честь какой-то планеты, и двинулся по улице, которая именовалась в честь другой планеты. Моросящий дождь перешел в проливной, повсюду было темно и пусто. Когда Харри приблизился к дому, где, если верить сведениям, добытым Кайей в регистре населения, проживал Петер Рингдал, на балконе залаяла собака. Харри поднял воротник куртки, вошел в ворота и по асфальтированной дорожке направился к выкрашенному в синий цвет кирпичному дому, состоявшему из двух частей: традиционной прямоугольной и второй, больше смахивающей на и́глу. Харри не знал, принимали ли все проживающие в районе совместное решение о космической теме, но в саду возле дома стояла металлическая скульптура, похожая на спутник. Харри предположил, что она, должно быть, символизировала движение вокруг синей полукруглой части дома, то есть вокруг земного шара. Дом Рингдала. Впечатление усиливалось при взгляде на окошко во входной двери, сделанное в форме полумесяца. Никакой наклейки, предупреждающей о наличии сигнализации, Харри не заметил. Он позвонил. Если ему кто-нибудь откроет, он скажет, что заблудился, и спросит, как пройти к переулку, где стоит его машина. Никто не открыл. Он просунул ключ в замок, повернул его, распахнул дверь и вошел в темный коридор.

Первое, что поразило его, – это запах. А вернее, полнейшее его отсутствие. Во всех домах, где доводилось бывать Харри, чем-то пахло: одеждой, по́том, краской, едой, мылом, да мало ли чем. Но, войдя в этот дом с пахнущей весной улицы, можно было подумать, что ты, наоборот, вышел из дома, – все запахи пропали.

Дверной замок не захлопывался, поэтому, чтобы закрыть его, надо было повернуть собачку с внутренней стороны. Харри включил фонарик в своем мобильном, и луч света заскользил по стенам коридора, пересекающего весь дом. Стены были украшены художественными фотографиями и картинами, приобретенными человеком, явно имеющим определенный вкус, насколько мог судить Харри. Это как с едой: Харри сам не умел готовить, он даже не мог толком заказать сколько-нибудь сбалансированный обед из трех блюд, если в руках у него оказывалось большое меню. Но все же у него имелась способность распознать хороший заказ: когда он слушал, как Ракель, тихо улыбаясь, рассказывает официанту, что будет есть, он без смущения заказывал то же, что она.

Прямо за дверью стоял комод. Харри выдвинул верхний ящик. Перчатки и шерстяные шарфы. Он открыл следующий ящик. Ключи. Батарейки. Карманный фонарик. Журнал про дзюдо. Коробка патронов. Харри вынул ее: девятимиллиметровые. У Рингдала наверняка где-то есть пистолет. Он положил коробку с патронами обратно и собирался уже задвинуть ящик, как вдруг кое-что заметил. Он больше не ощущал полного отсутствия запахов: из ящика доносился едва заметный аромат.

Аромат согретого солнцем леса.

Он отодвинул в сторону журнал про дзюдо и…

В ящике лежал красный шелковый шарф. Харри остолбенел. Потом осторожно вынул его, приложил к лицу и втянул в себя воздух. Никаких сомнений. Шарф принадлежал ей, он принадлежал Ракели.

Харри постоял так несколько секунд, но потом взял себя в руки. Он подумал и убрал шарф обратно под журнал, закрыл ящик и пошел дальше по коридору.

Вместо того чтобы направиться туда, где, по его предположениям, находилась гостиная, он поднялся вверх по лестнице. Еще один коридор. Он открыл одну из дверей. Ванная. Рассудив, что поскольку окон в ванной нет, то и свет снаружи виден не будет, Харри нажал на выключатель. И в тот же миг ему пришло в голову, что если у Рингдала имеется электросчетчик нового образца и если тот электрик из «Хафслюнда» говорил правду, то счетчик сможет выдать его. Он покажет, что кто-то побывал в доме, потому что после половины девятого вечера произошло незначительное увеличение энергопотребления. Харри осмотрел полочку у зеркала и шкафчик. Только обычные мужские туалетные принадлежности. Никаких любопытных таблеток или других снадобий.

То же самое и в спальне. Убранная кровать, порядок, чистота. Никаких скелетов в платяных шкафах. Фонарик в телефоне потреблял, конечно, много энергии, Харри заметил, что уровень зарядки угрожающе снизился. Надо пошевеливаться. Кабинет. Похоже, почти не используется, выглядит покинутым.

Он спустился в гостиную. Кухня. Дом был нем, он ничего не рассказывал Харри.

Харри нашел дверь, ведущую в подвал. Телефон сел, когда он собирался спуститься по узкой лестнице. Снаружи он не заметил окон в подвале, по крайней мере с той стороны дома, что выходит на дорогу. Он включил свет и стал спускаться вниз.

Здесь его тоже ничего не зацепило. Морозильная камера, две пары лыж, ведро для краски с закапанными белыми и синими слезинками стенками, стоптанные туристические ботинки, доска с инструментами под длинным подвальным окном того же типа, что и в доме Ракели. Окно выходило на задний двор. Четыре кладовки. Возможно, дом когда-то был рассчитан на две семьи: одна занимала и́глу, а другая – традиционную часть. Но почему на дверях кладовок висят навесные замки, если здесь проживает всего один человек? Харри заглянул в зарешеченное окошко, расположенное высоко на одной из дверей. Пусто. Две другие кладовки тоже пусты. Окошко в последней, самой дальней, загораживала древесно-стружечная плита.

Ага, вот оно.

Три кладовки были заперты и специально освобождены от вещей, чтобы потенциальный взломщик подумал, что и в четвертой тоже ничего нет.

Харри призадумался. Он не медлил, он просто потратил немного времени на оценку последствий, взвесил все плюсы и минусы: можно найти что-нибудь интересное, но, если взлом обнаружат, находка не сможет служить доказательством. На доске с инструментами висел лом. Харри принял решение, подошел к доске, взял отвертку и вернулся к двери. За три минуты он отвинтил крепления петель и отставил дверь в сторону. Освещение в кладовке, скорее всего, включалось у лестницы в подвал, – во всяком случае, помещение было залито светом. Кабинет. Взгляд Харри заскользил по столу с компьютером, по полкам с папками и книгами и остановился на фотографии, прикрепленной красным скотчем к голой серой кирпичной стене над письменным столом. Снимок был черно-белым. Он был сделан со вспышкой, – возможно, поэтому контраст между белизной кожи и чернотой крови и теней был так силен. Или нет, пожалуй, это даже не фото, а рисунок тушью. Да какая разница, главное, что на рисунке была она : ее продолговатое лицо, ее темные волосы, ее погасший взгляд, ее искалеченное мертвое тело. Харри зажмурил глаза. Вспышка. Лицо Ракели, кровь на полу. Казалось, ему в грудь воткнули нож, да с такой силой, что пришлось сделать шаг назад.