Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Что ты сказал? – прокричал Эйстейн Эйкеланн, стараясь заглушить Дэвида Боуи, и уставился на своего шефа.

– Я сказал, что вы вдвоем справитесь! – прокричал Рингдал, засунул руку в подсобку и потянул к себе куртку.

– Н-но… – Эйстейн начал заикаться. – Она же новенькая, ничего толком не знает!

– Однако в барах она уже работала и продемонстрировала нам это. – Рингдал кивнул в сторону девушки, которая наливала пиво из крана в две кружки одновременно, болтая с посетителем.

– Ты куда? – спросил Эйстейн.

– Домой, – ответил Рингдал. – А что?

– Так рано домой? – простонал Эйстейн в отчаянии.

Рингдал рассмеялся:

– Вообще-то говоря, именно для этого и нанимают помощников, чтобы самому поменьше работать. – Он застегнул молнию на куртке и вынул из кармана брюк ключи от машины. – До завтра, Эйкеланн.

– Подожди!

Рингдал приподнял бровь:

– Что такое?

Эйстейн стоял и судорожно чесал руку. Он пытался соображать быстро, что, честно говоря, давалось ему с трудом.

– Я… хотел спросить, нельзя ли мне взять выходной на сегодняшний вечер. В порядке исключения.

– Зачем?

– Ну, потому что… Сегодня вечером наша фан-группа разучивает новые песни.

– Песни болельщиков «Волеренги»?

– Ну… да.

– Они и без вас обойдутся.

– Как это «обойдутся»? Мы можем скатиться вниз!

– Это после двух первых матчей сезона? Сомневаюсь. Попроси выходной в октябре. – Рингдал, смеясь, направился через подсобку к выходу. И ушел.

Эйстейн достал телефон, прислонился спиной к барной стойке и набрал номер Харри. После двух гудков ему ответил женский голос: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети…»

– Нет! – воскликнул Эйстейн, положил трубку и набрал номер еще раз. На этот раз прозвучало три гудка. А потом все тот же женский голос произнес тот же самый текст. Эйстейн сделал последнюю попытку, и ему показалось, что теперь в женском голосе послышалось слабое раздражение.

Он отправил Харри эсэмэску.

– Эйвинд! – раздался женский голос. Определенно раздраженный. Новая барменша стояла и смешивала коктейль, кивая на очередь из нетерпеливых, испытывающих жажду клиентов у него за спиной.

– Эйстейн, – тихо сказал он, повернулся и свирепо уставился на молодую женщину, которая, издав недовольный вздох, снисходительно заказала пиво.

Рука Эйстейна так тряслась, что он пролил пиво, стер жидкость и пену с полулитрового бокала и поставил его на стойку, глядя при этом на часы. Далеко ли до Хельсоса? Через десять минут разверзнутся врата ада. Харри окажется за решеткой, а он сам лишится работы. Черт бы побрал этого поганого авантюриста!

Молодая женщина, очевидно, пыталась с ним пообщаться, потому что сейчас она склонилась вперед и проорала ему в ухо:

– Ты что, оглох, придурок? Я просила маленькое пиво, а не пол-литровую кружку!

«Suffragette City!» – грянуло из колонок.

Харри стоял прямо перед фотографией и впитывал детали. Женщина лежала в багажнике автомобиля. Теперь, подойдя ближе, он понял две вещи. Во-первых, это была не Ракель, а женщина помоложе, хотя и очень на нее похожая. И во-вторых, он поначалу принял фотографию за рисунок, потому что тело выглядело очень странно. На нем имелись углубления и возвышенности в тех местах, где их быть не должно, как будто рисовальщик не слишком хорошо знал анатомию. Бедняжку не только забили насмерть, ее тело поломали с такой яростью и силой, словно сбросили с горы. Ничто на фотографии не выдавало, где и кем она была сделана. Харри отклеил скотч с одного угла и посмотрел, нет ли чего на обороте: пусто.

Он уселся к столу, заваленному рисунками маленьких двухместных вагончиков, висящих на натянутых между мачтами канатах. В одном из вагончиков сидел человек и работал на ноутбуке, в другом пассажир спал, полностью откинув спинку сиденья назад, в третьем целовалась пожилая парочка. Вдоль улиц через каждые сто метров стояли ведущие наверх лестницы, у вершин которых находились свободные пустые вагончики. На другом рисунке был изображен перекресток, вид с высоты птичьего полета: канаты соединялись в форме четырехконечной звезды. На большом листе была нарисована карта Осло, испещренная квадратиками – судя по всему, сетью канатов.

Харри открыл ящики стола, просмотрел футуристические эскизы раскрашенных в яркие цвета и имеющих обтекаемые аэродинамические очертания вагончиков, свисающих с канатов. Экстравагантные линии, улыбающиеся люди и такой оптимизм в отношении будущего, что Харри вспомнилась реклама шестидесятых годов. На некоторых рисунках были надписи на японском и английском: видимо, это уже не концепция Рингдала, а некие родственные идеи. Но фотографий трупов больше не было, только одна, висевшая прямо перед ним. Что это значит, что на этот раз рассказывают ему стены?

Харри нажал пальцем на клавиатуру, и монитор загорелся. Пароля нет. Он зашел в почту, ввел в поисковую строку электронный адрес Ракели, но совпадений не обнаружилось. И неудивительно, все папки почтового ящика были пусты. Либо почтой вообще не пользовались, либо ее регулярно чистили; скорее всего, именно поэтому хозяина и не беспокоило отсутствие пароля на компьютере. Возможно, кто-нибудь из экспертов сумел бы найти и восстановить электронную корреспонденцию Рингдала, но Харри знал, что в последние годы это стало сделать сложнее, а не легче.

Он просмотрел список документов, открыл некоторые из них. Заметки по экономике транспорта. Заявление о продлении времени работы бара «Ревность». Полугодовой финансовый отчет, свидетельствующий о том, что заведение принесло владельцу неплохую прибыль. Ничего интересного. Как и на полках: в папках были бумаги по теории транспорта, исследования по развитию транспорта, анализу аварий, теории игр. А еще переплетенная потрепанная книга «Also sprach Zarathustra» [47] «Так говорил Заратустра» (нем.) . Фридриха Ницше. Когда-то в юности Харри из чистого любопытства пролистал этот овеянный мифами роман, но не нашел ничего об Übermensch [48] Сверхчеловек (нем.) . , не обнаружил того, что могло стать пищей для умов фашистов, только рассказ о каком-то живущем в горах старике, из довольно невнятных речей которого следовал один-единственный вывод: Бог мертв.

Харри посмотрел на часы. Он пробыл в доме полчаса. Из-за севшей батарейки он не мог сфотографировать мертвую девушку, чтобы попытаться установить ее личность. Однако нет никаких причин думать, что эта фотография и шарф Ракели исчезнут, когда полиция нагрянет сюда с ордером на обыск.

Харри покинул кладовку, привернул обратно дверные петли, повесил отвертку на место, взбежал вверх по лестнице, погасил свет и вышел в коридор. Он услышал, как залаяла соседская собака. По дороге к входной двери он заглянул в единственное помещение, где еще не побывал, – санузел, совмещенный с прачечной. Он уже собирался закрыть дверь, как вдруг заметил белый свитер, валявшийся вместе с грязным нижним бельем и футболками на кафельном полу перед стиральной машиной. На свитере был синий крест. И пятна, похожие на кровь. Точнее, на брызги крови. Харри притормозил. Крест оживил в памяти картинку: он увидел себя в баре «Ревность», а Рингдала за стойкой. В тот самый вечер, в ту ночь, когда умерла Ракель, на Рингдале был этот свитер. Да, Харри бил его. У них обоих шла кровь. Но столько крови?