Песах Амнуэль - Расследования Берковича 4 [сборник]

— Понятно, — сказал Беркович. — Молоко пил только Амнон Фрадкин?

— Именно. Но дело в том, что предназначалось оно хозяину, Сэмюэлю Кроллу! Он всегда пьет молоко после еды — это у него повелось еще с юности. В обязанности Ализы входило три раза в день ставить на столик у дядиной кровати стакан молока. Она и вчера так сделала. Сэмюэль, сидя в постели, съел порцию мяса с грибами, принесенную той же Ализой, но молока выпить не успел — в спальню вошел Амнон, который принес вазочку с печеньем. Мужчины разговорились — речь шла о том, чтобы друг Ализы после окончания университета начал работать на одном из предприятий Кролла. Говорили около получаса. Амнон захотел пить и сказал, что выйдет в салон, чтобы взять бутылку колы. А Кролл, увлеченный разговором, предложил ему выпить молока — ничего другого в спальне просто не было. Амнон выпил, разговор продолжался еще минут десять, после чего юноша вышел к гостям, и тут его прихватило, молоко сыграло роль катализатора. Остальным стало плохо чуть позже, когда «скорая» уже была на вилле.

— Как видишь, — заключил Хутиэли свой рассказ, — если бы Кролл выпил свое молоко, то умер бы именно он.

— Молоко, молоко, — пробормотал Беркович. — Кто мог желать смерти Кролла? Напрашивается — Игаль Шустерман, его конкурент. Слишком очевидно. Он наверняка не такой дурак, чтобы…

— Он — да, — перебил инспектор, — а его жена? Почему ты исключаешь женщин? Фира могла сильнее мужа переживать то, что Кролл отбивает у Шустерманов рынки. Согласен, подозреваемых всего двое. Девочка исключается, Ализа тоже — она обожала дядю и от его смерти ровно ничего не выиграла бы. Фрадкин, естественно, тоже исключается — если он собирался убить Кролла, то не стал бы пить молоко. Кроме того, у Фрадкина не было мотива для убийства!

— Шустерманов уже арестовали? — поинтересовался Беркович.

— Пока нет. Прокурор требует более надежных улик.

— Может, мне попробовать еще раз поговорить с Ализой? — сказал Беркович. — Она ведь была на кухне, могла что-то видеть и не обратить внимания.

— Попробуй, — вздохнул инспектор. — Только поторопись. Через час я все же попробую еще раз убедить прокурора.

Вилла Кролла стояла на самом краю нового города Модиин — до леса отсюда было минут десять езды на машине. Ализа встретила старшего сержанта в салоне — девушка была вся в слезах и плохо понимала, чего хочет от нее полицейский. По ее словам, на кухне толкались все, даже дядя приковылял посмотреть на грибы и убедиться, что они хорошие. И у каждого — даже у маленькой Марты — была возможность подкинуть поганок в кастрюлю, потому что каждый хотя бы на минуту оставался на кухне один.

— Ясно, — вздохнул Беркович. — Вы очень любите дядю?

— Это замечательный человек! — воскликнула девушка. — Если бы не он, я не могла бы учиться, наша семья довольно бедна…

— Он и вашему жениху собирался помочь, я слышал.

При упоминании погибшего Амнона Фрадкина Ализа опять расплакалась.

— Да, — сказала она, взяв наконец себя в руки. — Амнон учился на программиста, и дядя обещал ему…

Она так и не смогла закончить фразу — ее душили слезы.

— Дядя у себя? — спросил Беркович. — Я бы и с ним хотел поговорить.

— Да, — кивнула Ализа. — Он вообще встает редко, а сейчас вообще…

Сэмюэль Кролл оказался тщедушным пожилым мужчиной, он лежал в пижаме под пуховым одеялом и смотрел на Берковича умными глазами, в которых читалось страдание.

— Вам не тяжело было выйти на кухню? — спросил старший сержант. — Напрасно вы вставали, вам только хуже стало. Попросили бы, и Ализа принесла бы вам грибы сюда.

— Не люблю утруждать… — вяло произнес Кролл. — И вообще, я стараюсь больше двигаться… насколько это возможно. Ализа и без того устает сверх меры. Она ведь и учится, и дом ведет, и за мной вот… Если бы не она, я бы просто не выжил. И вчера тоже.

Голос Кролла прервался — воспоминания о вчерашних событиях были для него, похоже, слишком тяжелы.

— Вы любите племянницу? — понимающе спросил Беркович.

— О, ее нельзя не любить, — пробормотал Кролл. — Не представляю, как она переживет смерть этого парня. Она такая чувствительная натура. Не представляю…

— А ведь он, наверное, не очень хотел пить молоко, — сказал Беркович. — Но в спальне ничего другого не было, а вы продолжали говорить, и он не мог выйти. Вы-то, в отличие от других, знакомы с грибами. И в отличие от всех, знаете, что молоко нельзя пить, если съедены ядовитые грибы.

— О чем вы? — с недоумением спросил Кролл, пытаясь привстать.

— Я уверен, — продолжал старший сержант, — что если произвести обыск здесь, в вашей спальне, то мы найдем посуду, в которой вы хранили поганки. Вряд ли вы ее успели выбросить — у вас не было такой возможности.

Беркович и Кролл долго смотрели друг другу в глаза.

— Ах, — сказал наконец Сэмюэль и опустился на подушку. — Все равно… Она никогда не стала бы моей женой. Мечты старика. Господи, какая глупость!

— И вы потеряли голову от ревности, когда Ализа сказала, что собирается замуж за Амнона.

— За этого тупицу! Я говорил с ним несколько раз — он бездарен! Я никогда бы не взял его в свою фирму!

— Где вы собрали поганки?

— А, — махнул рукой Кролл, — за оградой этого добра достаточно.

— И оставшись на минуту один в кухне, вы высыпали в кастрюлю содержимое пакета, который принесли с собой, — уверенно сказал Беркович. — А потом ели эту гадость, как и все, обрекая себя на мучения.

— Труднее всего было заставить этого идиота выпить молоко, — пробормотал Кролл. — Он все говорил, что любит «колу». Но я его убедил…

— А ведь он мог сказать перед смертью, что это вы заставили его выпить молоко, — заметил Беркович.

— Этот дурак? Да он, даже умирая, не мог понять, что происходит, — презрительно бросил Кролл.

— Вы не будете возражать, если я оформлю наш разговор в виде протокола? — спросил Беркович.

— Как знаете, — буркнул Кролл и отвернулся к стене.

Ему действительно было все равно.

— Но почему он подал жалобу в полицию? — с недоумением спросил Хутиэли, когда Беркович вернулся и положил перед инспектором протокол. — Лежал бы тихо, никому бы и в голову не пришло…

— Хотел перестраховаться, — объяснил Беркович. — Он ведь не знал, что сказал Фрадкин перед смертью.

— Господи, — вздохнул инспектор. — Надо же — влюбиться в собственную племянницу!..

— Я в мистические совпадения не верю, — твердо сказал инспектор Хутиэли своему невидимому телефонному собеседнику и, выслушав ответ, повторил еще раз: — Нет никакой мистики, а совпадений в жизни более чем достаточно. Извините, я занят.

Он положил трубку и повернулся к сидевшему напротив старшему сержанту Берковичу.